Последний поезд на Ки-Уэст - Шанель Клитон

— Надо выйти и посмотреть, что там. Попробую найти подмогу, — неуверенно произносит Энтони. — Не хочу оставлять тебя тут одну.

— Я пойду с тобой.

— Мирта.

— Ты сам сказал, что не хочешь оставлять меня одну. После урагана всякое случается. Мародерство и тому подобное. Я это помню по Гаване. Про Фрэнка Моргана я вообще молчу — откуда ты знаешь, кто здесь, а я не хочу сидеть и переживать, не объявится ли еще кто-нибудь по наши души.

— Тогда идем, — говорит Энтони и сует за пояс револьвер.

Он крепко берет меня за руку, и мы выходим из дома в поисках помощи. Дойдя до верхней ступеньки веранды, мы замираем. Пейзаж, ставший за последние дни нам привычным, исчез. Деревьев, обрамлявших подступы к дому — могучих пальм с гроздьями кокосовых орехов, — больше нет. И кокосов тоже. Веранда занесена песком, от дорожки, которая вела от дома к пляжу, не осталось и следа, а там, где она была, валяется холодильный шкаф, и я совершенно уверена, что он не отсюда.

Бо́льшая часть кровли отсутствует, окна выбиты, стены покорежены и пробиты, точно от взрыва бомбы. Веранда местами просела — там, где ураган снес перила.

Вокруг валяется всякая всячина — листва мангровых деревьев, метелки пальм, одежда, совсем непохожая на нашу.

Я осматриваю пляж и натыкаюсь взглядом на белый деревянный предмет с кривыми ножками.

С одной стороны его украшают нарисованные розовые ленточки, на которых я с трудом разбираю имя…

Рут.

Это колыбелька.

С колотящимся сердцем я бросаюсь к ней, ожидая услышать плач ребенка…

Она пуста.

— Мирта.

Энтони обнимает меня сзади и крепко прижимает к себе.

Я не могу отвести взгляда от букв, любовно выведенных на дереве.

— Как думаешь, ребенок выжил? Тела нет, а ближайший дом, должно быть, в полутора километрах отсюда. Как же…

— Ну конечно, с ребенком все в порядке, — отвечает Энтони, и его тон звучит менее уверенно, чем сами слова. — Люльку, наверное, отнесло ураганом.

Мы идем дальше, и как я ни стараюсь забыть про колыбель и имя Рут, этот образ преследует меня, как озноб, пробирающий до костей.

Сколько таких, кому, в отличие от нас, не повезло? Сколько людей не пережили эту ночь?

Мы направляемся к шоссе, и чем дальше идем, тем более явственным становится размах бедствия.

Я оступаюсь и почти теряю равновесие. Мне хочется крикнуть, но звук не идет из горла.

С дерева свисает тело, искореженное почти до неузнаваемости.

Мгновение мне кажется, что это тот тип, которого я застрелила, пришел по мою душу, но потом, подойдя ближе, я понимаю, что это женщина — прядь ее рыжих волос трепещет, точно ленточка на ветру.

Возможно, это та девушка из Нью-Йорка, с которой мы познакомились на пляже.

Элизабет.

Или не она.

Энтони чертыхается.

Мне случалось видеть последствия ураганов.

Но такое я вижу впервые.

— Может, нам следует…

Я умолкаю на полуслове, не договорив «помочь ей».

— Ей уже никто не поможет, — очень мягко произносит Энтони, точно боится, что еще немного, и я сорвусь.

И дальше везде тела — на земле, заваленные деревьями, уцелевшими под яростным ветром, в развалинах домов, уничтоженных ураганом. Энтони то и дело бросается вперед в надежде найти живых, которым нужна помощь, но очень скоро становится ясно, что это бессмысленно.

Кругом только мертвые.

Вдалеке я замечаю две фигуры, бредущие нам навстречу. Я вцепляюсь в руку мужа, он напрягается, и мы внимательно всматриваемся в путников — это мужчины, в рваной одежде, израненные, с потерянным выражением на лицах.

Они братья, их дом снесло ураганом. Они говорят об этом чуть не плача. Уму непостижимо, что должен чувствовать человек, когда его дом разрушен, а родные и друзья погибли.

Мы вместе продолжаем путь дальше, к нам присоединяются другие выжившие — все потрясены не меньше нас, у многих одежда пострадала от стихии, они полураздеты и без обуви, ступают босыми ногами по камням, бесцельно бродят, разыскивая своих близких.

То и дело кто-нибудь из местных наклоняется поднять что-то свое, унесенное ветром. К горлу подкатывает ком при виде страдания в их глазах, когда они сжимают в руках свои пожитки, при виде потерь, которые они понесли. Дома разрушены. Люди погибли. Весь остров, по сути, стерт с лица земли.

Этим людям и так жилось непросто. Что же им делать теперь?

Берег усыпан телами. Жители рыдают, узнавая своих знакомых, но чаще звучат вопросы, которые остаются без ответов.

Может, это Нэнси Томпсон?

Возможно.

Нет, Нэнси не такая рослая.

Тогда это, пожалуй, дочка Миллеров, да?

И так далее, и так далее. Женщины и мужчины. Дети. Младенцы.

Не дай бог никому видеть такое.

Энтони снова и снова убеждает меня вернуться в дом, но я не соглашаюсь и крепко держусь за его руку.

На каждом шагу нас поджидает жуткое, фантасмагорическое зрелище.

Железная дорога мистера Флаглера лежит в руинах, участки рельсов выкорчеваны, вагоны опрокинуты и смяты, а огромное грузовое судно, предназначенное бороздить океанские просторы, выброшено на берег — сила и мощь урагана просто поражает воображение. Отель «Мэткемб» сильно поврежден, но уцелел и сохранил жизнь своим постояльцам. Жертв так много, что я сбиваюсь со счета и немею душой: чем дальше мы движемся, тем меньше поражает жестокость людской кончины — ураган косил всех подряд, без разбора.

Самое страшное — возле железной дороги. Трупы валяются в мангровых зарослях, смрад просто невыносимый. Земля усыпана ими, точно мусором.

— У них не было шансов, — шепотом произносит женщина рядом со мной, осеняя себя крестом.

И вот что странно: среди всего этого хаоса встречается что-то уцелевшее — вещи, унесенные ветром, но чудом не пострадавшие. Платье, лежащее на земле. Туфля. Кровать. Это не поддается ни логике, ни объяснению.

Энтони показывает на группу мужчин, с которыми только что разговаривал.

— Они хотят переправить паромом тех,