Приказчик без головы - Валерий Введенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Никто не сможет?! Еще как сможет! Убью обоих – и ее, и Прохора! Ишь, чего удумали…
– В этом случае каторгу вам присудят бессрочную, и потеряете вы не пятьдесят процентов, а все сто! Лишат вас прав состояния.
Осетров заметался по кабинету, будто затравленный зверь. Слышно было, как скрипят суставы в сжатых кулаках:
– Ну хорошо… Согласен!
– Следствие желает узнать, кто все-таки подкинул вам голову. Не бойтесь, Калина Фомич…
– Русским языком вам повторяю – Телепнев!
Князь помолчал, подумал – и отложил этот вопрос до вечера.
– И последнее. Иван Дмитриевич желает узнать про контрабанду.
– Про какую контрабанду?
– Которой вас шантажировал Сидор.
– Не знаю я ничего! – закричал Осетров.
Князь словно не слушал:
– Прошка, зять ваш будущий, передал следствию ваши учетные книги. Все!
– Читайте на здоровье. Подати плачу исправно!
– Я повторю: все книги. В их числе и ту, что ведете лично вы и храните под замком в особой кладовой.
У Осетрова подкосились ноги. Чуть не упал от неожиданности.
– Так что о контрабанде прошу поподробнее.
Калина Фомич вытер испарину со лба и помотал головой:
– Значит, вы все знаете?
– Знаю! Доказательства нужны.
Глава двадцатая
– Ну-с, слушаем! – сказал Крутилин.
Калина Фомич вздрогнул, начал нерешительно:
– Началось с того, что Сидор Антипа в Петербург перетащил. Стал просить взять его на службу. А куда? Я в тот момент расходы сокращал. Раньше то в одиночку ричардсовскими тканями торговал, а тут откуда ни возьмись – Дондрыкина! Самое обидное, сам же я с Ричардсом ее и свел. Он хоть и в летах, а по бабской части ходок! Вот Матрена, стервь, из его постели ко мне в карман и задумала залезть. Захотел я ее проучить, разорить дотла, чтобы навсегда о моих тканях забыла. Тут умные люди и свели меня с Игнатом Спиридонычем.
– «Игнат Буваев, ломовые перевозки любой сложности», – процитировал Крутилин поднадоевшую всем читателям «Ведомостей» рекламу.
– Именно так, любой, – подтвердил Калина Фомич. – Игнат Спиридоныч – сурьезнейший человек.
Околоточный Челышков зашелся вдруг грудным кашлем, да так, что Осетров вынужденно замолчал. Не перекрикивать же!
– Принесите околоточному воды! – скомандовал городовым, по-прежнему стоявшим за спиной Осетрова, Иван Дмитриевич.
Когда кашель Климента Сильвестровича успокоился, задал следующий вопрос:
– Ну и чем Буваев так сурьезен?
– Говорят, на каторге сидел, – доверительно поделился Калина Фомич. – Еще говорят, человека ему убить – раз плюнуть.
– А поконкретней? Зачем вас умные люди свели? Ну?
Осетров нехотя признался:
– Игнат Спиридонович товар мимо таможни возит…
Версия о контрабанде возникла после подробной беседы с Антипом Муравкиным. Тот пересказал сыщикам все, что в свое время сообщил Сидору, но вот своими выводами старший брат с ним не поделился. Берег, видно, младшего!
– Как так – мимо таможни? – не понял полицмейстер Мозжухин.
– Очень просто, ваше высокоблагородие, – шмыгнул носом Осетров. – По правилам, с кораблей импортный товар в Кронштадте перегружают на лодки, оттуда те плывут на таможенные пакгаузы, где купцы платят пошлины и забирают свой товар.
– Без вас знаю!
– А пошлины, ваше высокоблагородие, платить никто не хочет! Если лодка вдруг заблудится и в пакгауз не приплывет, можно сэкономить, – объяснил Осетров высоко сидевшему и потому оторванному от жизни Мозжухину. – Но, чтоб лодку никто не искал, свои люди нужны на таможне. А у Игната Спиридоныча там свояк служит. Вот они сообща и придумали, как купцам пособить. У Буваева не только телеги, но и лодки имеются. Ночью товар по реке завозят на известный вам склад, а утречком развозят по довольным владельцам.
– А при чем тут Сидор Муравкин? Он ведь не извозчиком, приказчиком у вас служил? – спросил заинтригованный Мозжухин
– Вот при чем: пока я с Игнатом Спиридонычем свои переговоры вел, Сидор затеял свои. Брата ему надо было пристроить, смекаете? Вот и пристроил, на мою голову. Антип то ночью гребцом работал, то днем возницей. Товар мне несколько раз привозил, мы к тому времени с Игнатом как раз по рукам ударили. А по воскресеньям братья Муравкины вместе обедали, водку жрали, калякали о том о сем… Видать, Антип про работу свою рассказал с подробностями, а у Сидора в голове все связалось, он ведь дураком-то не был. Совсем наоборот! Вдобавок хитер был и осторожен. Кабы не болтал лишнего, когда выпьет, далеко б пошел… Шантажировал он меня искусно! В первых числах ноября получил я письмо: так, мол, и так, если в тюрьму не торопишься, отошли, будь любезен, в Барнаул, улица Рождественская, дом Лопарева, Храмихину Сазону Валерьяновичу, пятьдесят рублей. А в конце приписка: «Ежели сообщишь кому или денег пожадничаешь, пеняй на себя!»
– И как поступили? – поинтересовался Крутилин.
– Сначала Игнату Спиридонычу хотел пожалиться: пущай, мол, разбирается. А потом на карту глянул: батюшки-светы, Барнаул тот – самый что ни есть конец географии! Чем людей туда посылать, Буваеву дешевле меня прирезать.
– И заплатили?
– Да! Через месяц снова письмо: «Очень издержался. Пришлите опять. Храмихин». На Пасху сто рублей затребовал, в остальные месяцы удовлетворялся полтишком.
– А когда догадались, что за Храмихиным Сидор проступает?
– На крестинах. Будто просветление снизошло! Антип телеграммой из Барнаула похвастался, от дяди. Вот я два с двумя и сложил.
– И следующим утром шантажиста уволили?
– А что, целовать его прикажете? Аль в компаньоны пригласить?
– Не боялись, что в полицию побежит?
Калина Фомич замялся, попробовал выкрутиться:
– С похмелья был. Злой как черт! Море мне было по колено!
– А может, заранее знали, что сгинет Сидор?
– Что вы? Откуда? Я про Телепнева и не догадывался.
– А может, вам подсказал кто-то уволить Сидора? – не снижал напор Крутилин.
– Иван Дмитриевич, я же на допросе поклялся вам, – поспешил разуверить Осетров. – Уволил по собственной дурости, из-за которой, собственно, здесь и нахожусь…
Крутилин взглянул на Тарусова. Что делать? Осетров снова только половину правды рассказал, вторую же по-прежнему огласить боится. Видать, убийца – зверь пострашнее Игната Спиридоновича!
Дмитрий Данилович поднялся со стула:
– Калина Фомич! Мы ведь с вами существа мыслящие. Не так ли?
Осетров робко кивнул, понимая, что вот сейчас-то душу и вывернут.
– Посмотрите, какой интересный факт вскрыл один из агентов Ивана Дмитриевича, – Дмитрий Данилович достал из портфеля кипу листочков. – Вот квитанции на отправленные вами денежные пакеты. Вы, Калина Фомич, ежемесячно посылали Храмихину по пятьдесят рублей, а на Пасху сто.
– Я так и сказал.
– А вот обратные квитанции, от Храмихина Муравкину. Каждый месяц по восемьдесят, а в пасхальном апреле сто шестьдесят. Что из этого следует?
– Не знаю, – искренне признался Осетров.
– А следует вот что: Сидор Муравкин шантажировал не только вас, кого-то еще. А если точнее, то убийцу Пашки Фо, – уверенно сказал князь.
Полицмейстер Мозжухин постучал по графину с водой карандашиком: что за ерунда? Почему здесь Тарусов? Присяжные поверенные не допускаются на предварительное следствие!
– Князь, а что, собственно, вы здесь делаете? – строго спросил полковник.
– Князь Тарусов изложил мне сегодня свои соображения, которые, в общем-то, и помогли раскрыть дело, – вступился Крутилин. – Обер-полицмейстер не возражал против его участия.
– Сядьте, князь! А вы, Крутилин, встаньте и ответьте мне: удалось ли выяснить, кто, кроме Осетрова, отправлял деньги в Барнаул? Полагаю, Телепнев? – предположил Мозжухин.
– Увы, ваше высокоблагородие. Глеб Егоров! Мальчонка, которого убили.
– Жаль, не допросишь, – вздохнул полковник и вдруг воскликнул: – Эврика! Храмихина надо допросить! Запрос в Барнаул послали?
– Послали, – так же грустно, как Мозжухин, вздохнул в ответ Иван Дмитриевич. – Ужо и ответ пришел. Храмихин действительно дядя Муравкиных. Пятый год находится в услужении у инженера Клинцевича. Однако с месяц назад последнего перевели в военное поселение Хабаровку. Туда телеграф пока только прокладывают, ответа же на письменный запрос придется ждать месяца два. И запросто может статься, что Храмихин толком ничего и не знает. Упремся мы в этого Глеба Егорова! Мальчонка, видать, часто исполнял поручения нашего убийцы. Посылал денежные пакеты, следил за княгиней Тарусовой…
Теперь Сашенька вслушивалась в каждое слово, ловила каждую интонацию. Дело, которому она посвятила последнюю неделю, из-за которого чуть не погибла, приближалось к завершению. Еще немного – и убийца будет назван!
– Соседей Телепнева допросили? Мещанку эту Прибабкину? Я уверен, что Егоров отсылал деньги по поручению Телепнева. Надо искать этому доказательства, Иван Дмитриевич, – посоветовал сыщику полицмейстер Мозжухин.
