Черный археолог из будущего. Дикое Поле - Анатолий Спесивцев

Спокойно послушать пение птиц не удалось. Зачесались правый бок и живот. Снял рубаху и, обнаружив на коже несколько красных точек, запаниковал. «Неужели опять проклятые вошки? Господи, только не это!»

Недавно подхватив у кого-то вшей, несколько ночей не мог толком спать. Чесался. Ох и помучился Аркадий, выводя их. Два раза пришлось всю свою одежду вываривать.

Тщательно исследовав снятую рубаху и распущенные шаровары, снимать их на виду постеснялся, успокоился. Яичек на одежде не было, следовательно, укусили его либо маленькие комары, либо блохи, на людях не поселяющиеся.

«Воистину, люди, позволяющие собственной жабе влиять на поступки — достойны наказания! Ведь предлагал же Иван купить характерницкое средство от насекомых. Так пожлобился, денег, которые тогда были, пожалел. Показалось, очень уж дорого. А вонять как тухлая селёдка сам не захотел, дешёвое казацкое средство «изысканному» нюху не подходит. В результате: деньги всё равно пропали, пропиты беспощадно, что, учитывая среду обитания, совсем не удивительно, а насекомые издеваются над колдуном-недоучкой как хотят. Главный вывод: тратить деньги сразу по поступлении, но на дело. От пьянок только голова по утрам раскалывается, и Иван снять боль не может, потому как сам в это время тем же похмельем мается».

Подойдя к лаборатории, удивился царившей в ней тишине. Молодёжь ему помогавшая, к молчанию склонна не была, ребята болтали и шутили практически непрерывно. Встревожившись, зашёл в сарайчик, вместилище научной мысли в нарождавшейся державе, обнаружил там трезвого и мрачного Срачкороба. Постоянные работники этого опасного заведения от знаменитого проказника старались держаться подальше и отвечали ему с предельной вежливостью. Какие неприятные случаи происходили с разозлившими его людьми, все были наслышаны. Более чем. Можно сказать, что друг Аркадия уже прочно вошёл в местный фольклор. Нарываться на подобные сюрпризы самим, молодёжи не хотелось.

Аркадий знал причины меланхолии у вечно весёлого Юхима. Называлась она уязвлённой гордостью. Срачкороб привык, что после его шуточек переживают и расстраиваются другие. Однако следствием его прикола возле сторожевой башни, стали дружные издёвки над ним самим. Его такой поворот дела задел чрезвычайно сильно. Несравненно острее, чем выбитые зубы, сломанные рёбра или тяжелейшие побои. Шуточки, которыми его осыпали стражники из башни, повязавшие Срачкороба, жгли его сердце, требовали немедленной мести. И он эту месть придумал, но… она требовала серьёзного финансирования. В поход на черкесов он не пошёл, а ракеты, новые, по-настоящему боевые, упорно отказывались летать по прямой. Хотя бы, относительно. Следовательно добычи не предвиделось, расходы на недалые ракеты превышали финансовые возможности их производителей, денег за них никто платить не собирался. Кому нужна ракета, летящая мимо цели? Да и нефть, необходимую для производства взрывчатки в боеголовках, могли завезти, разве что, в августе.

Посоветовавшись, они, все кто принимал участие в работе над новой ракетой, решили, что предложение о раздельной перевозке собственно ракет и их боеголовок, очень правильное. Взорвись такая здоровенная дура в чайке, ох, мало там шансов для казаков уцелеть. Относительно небольшую боеголовку можно было упаковать получше, чтоб предохранить от самопроизвольного взрыва. Беда была в том, что большая ракета летела, куда хотела. А не туда, куда её пускали. И ничего с этим ракетостроители поделать не могли. Между тем, каждый пуск стоил немалых денег, никто дарить порох им не рвался. Военная промышленность она — и в семнадцатом веке затратна. Была у Аркадия мысль построить государственную, в данном случае, общеказачью военную промышленность. Но, поразмышляв, он был вынужден от неё отказаться. Нетрудно было представить, что назначенные ею руководить атаманы будут руководствоваться, прежде всего, своими представлениями о нуждах войска. Уцелеть же Русь Вольная могла только при опережающем развитии вооружений.

Рассказав о своих мытарствах с пороховщиками и решении производить порох самим, Аркадий получил единодушную поддержку товарищей.

— Спасибо за понимание и поддержку. С завтрашнего дня и начнём. Дзыга, разузнай, что для производства пороха нужно и где это можно купить, или, лучше, самим сделать. С деньгами у нас сейчас… не густо.

Понимая, что без внешнего финансирования им со Срачкоробом новых ракет не сделать, пошёл к атаману, Осипу Петрову. Который с ходу предъявил ему претензии по глупым, по его мнению, советам о развитии на Дону земледелия. Выяснилось, что у нескольких недавних казаков, ранее крестьян, попытавшихся заняться вспахиванием земли, ничего не получилось.

— То есть, как это, не получилось? — крайне удивился Аркадий.

— Да так! Не смогли они нашу землицу вспахать. Никто. Видно сам Господь против пахоты на Дону.

— Постой, постой! Как это у них не получилось, когда в моём мире у казаков было позже хорошо развитое землепашество? Что-то здесь не то. А точно они умеют землю пахать?

— Да у некоторых на руках ещё мозоли от сох не вывелись!

— Стоп! От сох, говоришь? Откуда родом эти крестьяне?

— Да какая разница, откуда! Если крестьянин, землепашец, землю уже пахал, значит и здесь пахать уметь должен.

— Эээ… нет. Ты всё-таки припомни, откуда родом эти казаки-крестьяне.

Атаман, наконец, придержал своё возмущение, начав понимать, что попаданец совсем не случайно обращает его внимание на происхождение крестьян.

— Ну… Дмитрий с Вологодчины, Алексей тверской, Рафаил, вроде бы, из-под Ярославля. А в чём дело-то? Почему это важно, откуда крестьяне родом?

— Тогда всё ясно. Это всё равно, что человек умеющий играть на дудочке вдруг вообразит, что и на лире может. Ни разу её в руках не держав. Выходцы с севера, не поучившись у знающих людей, здесь крестьянствовать и не могут.

— Постой, погоди. Какие такие дудочка и лира, при чём здесь музыка?

— Музыка не при чём. Только пахать здесь сохой и на лошадях — невозможно. Нужен плуг с железным ралом,[21] или как у него это называется, забыл, и запряжка из четырёх волов. Запорожцы вон, на такой самой землю пашут и большие урожаи получают. И, кстати, никакие паны к ним не рвутся, под татарские-то стрелы.

— Да если бы здесь об ваших гнездюках[22] наслышаны не были, нам бы ни за что не уговорить бы было казаков на изменение вековечного обычая. В двух дальних станицах на севере чуть было бунт против старшины не начался. Еле-еле смогли их успокоить.

— Слышал я об этом. Их собственные старшины и затеяли это «народное возмущение». Подозреваю, что не в порядке у них отчётность, боятся отвечать перед перевыборами. Надо бы поспособствовать тщательной проверке в нужный срок. Чтоб другим неповадно было.

— Отчётность, говоришь? А ведь и, правда, сомнительных людишек в этом году там казаки выбрали. Вполне может быть, по-твоему. Проверим. Но почему же никто из запорожцев землю пахать не вызвался?

— Да с какого бодуна гнездюку ехать на Дон, если здесь за вспахивание земли — смерть и разорение полагаются? Вот к вам с Запорожья и перебирались только те, кто к этому делу интереса не имел.

Посовещавшись вдвоём, решили, что вполне можно успеть пригласить специалистов-сечевиков на осень, для вспашки полей под озимые.

Разобравшись с проблемой атамана, Аркадий попытался получить аванс с денег, предназначенных на покупку ракет. Однако его ждал очередной облом. Рисковать собственной головой, выдавая деньги за не сделанную ещё продукцию, атаман отказался категорически. Из-за того самого отчёта, который, каждый год давали ВСЕ выборные, других на Дон и не было, начальники. За растрату полагалась смерть.

Когда атаман ему это внятно объяснил, Аркадий прекратил бессмысленные уговоры и попрощался. Надо было придумать, как можно обойти это правило. Деньги-то нужны были позарез.

Но, первым делом, попаданец решил ликвидировать собственноручно сделанное новшество: прицел и мушку на собственном пистоле. Если на мушкете они себя вполне оправдали, позволив ему существенно повысить точность при стрельбе, то на короткоствольном пистоле только мешали быстро извлекать оружие из кобуры. Точная стрельба из этого пистолетного предка оказалась недоступным видом искусства. Вроде музыки для глухого. Оставалось с этим смириться и ускорить разработку более совершенного оружия.

Беспокойство

Азов, 10 июня 7146 года от с.м

Почти правильная паутина с сидящим с краю пауком. Именно в такую картину складывались чёрточки, чёрное пятно от раздавленного паука выступало «пауком», на белёном потолке над ложем Ивана. И, просыпаясь по утрам, он видел именно такую картину. И, пусть, новый его дом, принадлежавший ранее почтенному работорговцу, был просторен и крепко сложен, он не радовал его. Иван чувствовал себя мухой… пусть не мухой, шершнем, попавшим в прочные паучьи тенета. Паутину тоски и безнадёжности, крепко опутавшей его, лишая сил и, даже, надежды.