Потерянные - Тея Лав

за дело. Я же фантазирую, что это Лив. Что это ее влажные губы скользят по моему члену. Что это ее стоны и причмокивания.

Как же хорошо, Лив. Ты лучшая.

Затем я погружаюсь в сон.

* * *

Я просыпаюсь от того, как кто-то толкает меня в плечо.

– Ч-что, что? – бессвязно бормочу я, с трудом поднимая голову.

Я лежу на животе, уткнувшись в подушку. Голова страшно раскалывается. Оглядываю свою спальню в поисках того, кто бессовестно вывел меня из прекрасного состояния, в котором я не чувствовал тошноту в груди и дико бьющееся сердце. Когда я нахожу источник своего пробуждения, снова со стоном зарываюсь в белоснежную подушку.

– Просыпайся, Макс. – Мерил снова меня толкает, и я переворачиваюсь на спину.

– Мерил, какого хрена?

– Значит сегодня я Мерил?

Я смотрю на нее непонимающе. Она стоит на коленях на кровати, скрестив руки на груди. На ней моя футболка и под ее глазами чернеет смазанная тушь.

– О чем ты? – Я не помню, как заснул.

– Ты заснул! – тонким голосом пищит она. – Я вылизывала тебя, а ты заснул, твою мать!

Я вглядываюсь в искаженное злобой лицо девушки, и меня пробирает смех.

– Серьезно? – фыркаю я.

– Да. И назвал меня какой-то Лив.

Тут я перестаю смеяться. Это уже не смешно. Я крупно влип, раз называю ее именем других девчонок.

– Это пустяки, – продолжает истерить Мерил. – Плевать мне на твоих шлюх. Ты заснул и даже не смог пошевелиться, после того как кончил мне в рот.

Она бросает в меня маленькой подушкой, и я ловлю ее в воздухе.

– Не смей называть кого-то шлюхой, – серьезно говорю я, прожигая ее глазами.

Она горделиво вскидывает подбородок.

– Ты уснул.

– Я уже понял.

Снова переворачиваюсь на живот в надежде, что она поймет намек.

– Так значит, ты удовлетворился, а я должна была смотреть, как ты храпишь?

– Блин, могла бы уехать. Я не виноват, что уснул.

Кровать немного пошатывается от того, что она соскакивает с нее и начинает искать свои вещи.

– Козел, – бросает она.

Не могу поспорить. Я привез ее домой, удовлетворил себя и уснул, не подумав о ней.

– Ты остался таким же придурком, каким и был. – Мерил хлопает дверью, и я слышу ее удаляющиеся шаги в коридоре.

Сон как рукой сняло. Я думаю о ее последних словах. Я бы мог сколько угодно переубеждать себя и других, что изменился, но факт остается фактом. Все снова идет по кругу.

На кухне я вижу маму и Джекса, мирно пьющих кофе за кухонным островком.

– Доброе утро, милый, – елейно говорит мама и, соскочив, наливает мне кофе.

Я сажусь напротив них и смотрю на Джекса. Похоже, он доволен. Несмотря на мои угрозы, он каждый раз возвращается в эту квартиру и злит меня своим присутствием. Видимо, он еще не понял, что я говорил серьезно. И судя по всему, не верит мне. Мысль о том, что он действительно может быть влюблен в мою мать уходит так же быстро, как и приходит. Потому что это полный бред.

– Мы видели, как девушка покинула твою комнату, – начинает мама, присаживаясь рядом со своим любовником. – Она была эээ…

– Не в духе, – заканчивает за нее Джекс.

Меня тошнит от них. Мама растекается перед ним в лужицу, а взгляд этого идиота похож на хищника, который вертится возле своей добычи, дожидаясь подходящего момента.

Я не отвечаю, просто продолжаю пить кофе и включаю телевизор, весящий на стене напротив. Листая каналы, натыкаюсь на Си би эн, и чувство домашнего тепла начинает растекаться по телу. С Лив мы смотрели этот канал целый день.

– Неудачная ночка? – интересуется Джекс. И это чувство сразу же пропадает. Здесь нет тепла и уюта, которого я так долго искал. Здесь его никогда не было. Даже при живом отце.

– Какое тебе дело? – прямо спрашиваю я.

– Не груби, Макс, – вмешивается мама. – Джекс просто пытается…

– Я знаю, что он пытается, – грубо перебиваю ее я. – Сколько раз можно повторять, – снова смотрю на него. – Здесь тебе больше ничего не светит. Найди другую дамочку.

Мама закрывает лицо руками и начинает плакать. В других бы обстоятельствах она бы точно запустила в меня чем-нибудь. Ну, или бы пустила в ход весь свой словарный запас. Видимо, она серьезно запугана дядей Кевином и его адвокатом, что даже на такие мои выходки просто отвечает слезами.

Странно, что, несмотря на то, что я явно здесь главный, я не пользуюсь этим. Мне не хочется больше ей досадить. Я говорю правду.

Джекс хмурится и обнимает мать, бьющуюся в истерике.

– Я ведь стараюсь, стараюсь, – сдавленно рыдает она, утыкаясь ему в шею.

– Я тоже стараюсь, мама, – говорю я. – Ты скажешь мне спасибо.

Выключаю телевизор и спрыгиваю со стула. Не проходит и десяти минут, а я уже хочу убежать из этого дома и никогда сюда не возвращаться.

После встречи с мистером Олсеном я морально выжат. Он позаботился о продаже отцовских картин, и мы смогли расплатиться с некоторыми долгами моей матери. Звонков от банков становится все меньше, как и ценностей в сейфе. Мне даже не хочется вспоминать тот день, когда я сказал ей, что нужно продать часть ее драгоценностей.

Вечером я возвращаюсь в квартиру в Вест-Сайде, которая оказывается пустой к моему облегчению. Мне хочется достать бутылку брэнди и опустошить ее залпом, только для того, чтобы заглушить непонятную ноющую рану в груди.

Но это плохая идея и хорошо, что осознаю это. Вместо брэнди я включаю лэптоп и смотрю на список контактов в скайпе.

Есть только два человека, с которыми я хочу сейчас поговорить. Это Кейли и Стайлз. Двое людей, не знающих друг друга, но занимающее огромное место в моем сердце. Я решаю набрать Стайлза.

Кейли сейчас постоянно занята в университете. Тем более, она замужем, и