Утро после «Happy End» - Татьяна Веденская

– Ту-ту, – ответила мне трубка. Я попробовала перезвонить ему еще через час и еще. С тем же результатом. Каждый раз, когда я набирала его номер и слушала гудки, мое сердце ухало куда-то вниз и в страхе сжималось. Я мечтала услышать его голос. Я боялась его услышать. Я боялась, что не услышу его. Мое волнение было невозможно описать. Однако и через два часа, и через четыре Костя не ответил. Мобильный в зону доступа не входил.

– Ты чего такая дерганая, – спросила меня Динуля, устало откинувшаяся на не разобранном еще с утра диване.

– Я? С чего ты взяла? – попыталась отвертеться я, но предательские слезы уже накатили на мои глаза. Я зарыдала. Я рыдала целый час без остановки, а Динка бегала вокруг меня с валерианкой и выслушивала мои отрывистые вопли про то «что он больше меня не любит», «он, наверное, переехал», «я теперь пропаду, совсем пропаду».

– Прекрати! – наконец крикнула она, вконец изведенная моими слезливыми причитаниями. – Зачем ты ему звонила?

– Я думала…я хотела, чтобы…

– А чего ты хотела, когда сообщала ему, что трахалась с Денисом? Ты вообще, в своем была уме?

– Ты что? – ахнула от обиды я. Мои глаза моментально просохли.

– А то! Не вернется он, хватит тешить себя мечтами.

– А ты почем знаешь, – с подозрением посмотрела я на нее. Динка отвела глаза.

– Знаю. И не спрашивай.

– Нет, я спрошу, – уперлась я.

– Успокойся, а то у тебя молоко пропадет.

– Я скоро сама пропаду, – крикнула я. – Говори! Ты что, что-то от меня скрыла?

– ДА! – гаркнула Динка в ответ. И замолчала. Прошло несколько минут, которые мы провели на диване в полном молчании. Потом она вздохнула, откашлялась и посмотрела на меня.

– Ты с ним говорила?

– Да. Я звонила ему. Еще когда ты была в роддоме. Думала, что может, он к тебе туда придет, увидит сына и все такое. Вы помиритесь…

– А он?

– Он сказал, что ему абсолютно безразлично, кого ты родила и от кого. И бросил трубку. Я не поверила даже. Мне показалось, что это просто нервы, что он просто не понял. Я перезвонила. Он сказал, что съезжает с квартиры и подает на развод. И попросил его больше не беспокоить. Так и сказал: «я попрошу вас всех меня больше не беспокоить». БЕСПОКОИТЬ! – фыркнула она. – Мы его слишком, понимаешь, обеспокоили.

– Это уж точно, – спокойным до нелепости тоном сказала я.

– Ты что? Эй, ты там только смотри, не натвори глупостей! Я и не хотела тебе говорить.

– Это ты зря, потому что я бы тогда не тешила себя иллюзиями. Понапрасну. Но лучше поздно, чем никогда, – кивнула я. – Мне надо побыть одной.

– Я тебя одну не отпущу! – в панике хватая меня за руки, сопела Динка. Я лихорадочно одевалась. Мне показалось, что мне не хватает воздуха.

– Я скоро приду.

– Ты что задумала? – завизжала Динка. Я вдруг поняла, чего она боится, и засмеялась.

– Я вернусь через час. Обещаю. Мне просто надо немного подумать, как быть дальше. Ты же не думаешь, что я способна оставить сына!

– Нет, – согласилась она и отпустила мою руку. На месте, где она ее держала, остался красный след.

– Я скоро вернусь. Хорошо?

– Ладно, – растерялась от моего спокойствия Дина. Я застегнула куртку, вышла во двор, прошла сквозь проем между двумя домами и побрела дальше, не выбирая особенно дороги. Только аккуратно переступала через лужи, чтобы не промочить ноги. Оказалось, что днем шел дождь. Надо же, а я и не заметила. Как много же я не заметила. Костя-то меня давно разлюбил, а я так боялась его потерять, что даже не представляла, как мы далеки.

– Простите, – пробубнил кто-то за моей спиной, потому что я от всех этих мыслей остановилась на тротуаре, и этот кто-то со всего маху налетел на меня.

– Ничего страшного, – махнула ему рукой я. И тут вдруг поняла, что действительно все самое страшное уже произошло. Вот оно – та боль, которой я так боялась. Вот она. Кости больше не будет в моей жизни. Никогда. Я не буду сидеть с ним рядом за столом, лежать под одним одеялом, вдыхая его родной и такой вкусный запах туалетной воды «Фаренгейт», не буду слушать его бесконечные аналитические прогнозы. Больно было так, что разрывало всю грудь. Я подумала, что если бы можно было повернуть жизнь вспять, я бы ни за что не оказалась на той злосчастной вечеринке. Именно тогда от меня навсегда отрубили Константина, который оказался таким родным и близким, что теперь мне было больно, словно мне отрубили руку. Я не подошла бы ни к одному мужчине, ни к одному даже самому прекрасному принцу, чтобы только не потерять право слушать нудное ворчание Кости по утрам. Все случилось, все произошло именно так, как я боялась. И мне не удалось соорудить себе в конце очередной Хеппи-Энд, который бы стер из нашей памяти всю эту историю с изменой, с Денисом и его голубыми глазами, от которых мне теперь ни холодно, ни жарко. Костя не понял, не простил, не забыл, не вернулся и не вернул меня. Впрочем, не исключено, что даже останься я ему верной, мы бы все равно разошлись, распались, как частицы, которых раньше держало рядом какое-то невидимое магнитное поле любви, а потом перестало держать. Исчезло поле, исчезла любовь, а если это так, то никакие жертвы с моей, да и с его стороны не оставили бы нас вместе. Мы все равно разлетелись бы, как после космического взрыва, две разные, абсолютно чужие друг другу галактики. Возможно, что Денис был только поводом, возможно…. И теперь, когда все случилось, когда сердце готово выскочить из груди, а рыдания разрывают меня на части, я понимаю, что, наконец, стала окончательно свободна. Вот я – одинокая, брошенная, несчастная, но…. Сейчас я хожу и рыдаю по улицам Москвы, а что будет завтра, я не знаю. Я перевернула страницу, это было больно, да. Но передо мной лежит чистый лист, на котором я могу написать все, что угодно. Что только придет мне в голову. Я гораздо сильнее. Раз я пережила этот день, эту боль, раз я не только ее пережила, но даже местами почувствовала тот самый неизвестный, необъяснимый глубокий смысл всего происходящего, то все будет меняться. Обязательно. Черное на белое, белое на серое…и на зеленое, цвета весенней травы, на голубое, как море, отражающее в своих водах ясное безоблачное небо. И на любые другие оттенки радуги, которые я только соизволю захотеть увидеть. Странным образом, именно тогда, именно в тот момент мне удалось, наконец, постичь истину, что жизнь прекрасна. Прекрасна в любом случае. И это никак не зависит от того, что именно происходит в настоящий момент. Все соль исключительно в нашем отношении к миру.

Глава 4.

Ход конем (или, скорее, гусём)

А раз так, то надо было начинать по-новому относиться ко всему. Как взрослый, ответственный, держащий в своих руках нити не только своей, но и крошечной, красивой, прекрасной и, вопреки моим сомнениям, кареглазой жизни маленького Константина, я решила отныне поступать соответственно. Взвешенно, обдуманно. Например, не допускать, чтобы в нашем доме в самый неподходящий момент кончалось спиртное. Где это видано, чтобы две умные взрослые женщины не смогли найти в доме ни капли алкоголя, когда он так нужен, чтобы снять стресс и принять эти самые взвешенные, ответственные решения? В тот день, когда я так искренне скорбела о прошедшем и ушедшем периоде моей жизни, периоде, в котором был и прекрасный принц, и прекрасная свадьба и Хеппи-Энд, я дошла почти что до самых Верхних Полей, что довольно далеко от Марьино. Там я увидела большой магазин, успокоилась и купила три разные бутылки спиртного, чтобы нам с Динкой беспрепятственно можно было грустить и философствовать. Во-первых, я возобновила запасы нашего любимого Мартини, поменяв только приторно-романтичное «Бьянко» на суровое и реалистичное «Экстра-драй». Сейчас был не тот момент, чтобы пить сладкие напитки. Затем я после недолгих раздумий бросила в тележку бутылку армянского коньяку, чтобы иметь возможность решать самые трудные вопросы. И, наконец, бутылку красного вина из винограда сорта Чили. Я бы предпочла купить грузинского, но его почему-то запретили продавать в наших магазинах. Какие-то политические игры Путина и этого грузинского президента с непроизносимой фамилией привели к тому, что все грузинские винно-водочные изделия были признаны в России отравой почище стрихнина. И если в отношении Боржоми, в девяти случаях из десяти представляющего собой смесь соды с водой из-под крана, я согласна, то какую политическую опасность несли в себе Алазанская Долина и Саперави, я не понимаю. Пришлось ограничиться Чили. Тоже неплохое вино, по крайней мере, лучше белорусского винного уксуса, выдаваемого по нелепой случайности за белое вино.