Китайская головоломка - Аркадий Жемчугов

В дaцзыбaо, pacклeнныx сразу же после ее смерти, говорилось, что «она трусливо уклонилась от ожидавшего ее уголовного наказания».

«В феврале 1968 года меня тайно доставили в Пекин, — вспоминала Цинь Гуйчжэнь, работавшая служанкой у Цзян Цин в 30-е годы. — Дело в том, что я, конечно, многое знала об интимных сторонах ее жизни в тот период. Тогда в квартире Лань Пин слонялся самый разношерстный народ. Помнится, однажды она привела мужчину. И ночью между ними началась ссора, а затем настоящая драка. При этом оба схватились за ножи. Я вмешалась и, по-моему, спасла Лань Пин. Мужчина ведь был сильнее ее. А бывало и так, что ей не на что было поесть. Тогда я покупала ей еду на свои скудные сбережения. Я думала, что теперь она захотела встретиться со мной. Но вместо этого меня на семь лет упрятали в тюрьму».

Местью за прошлое дело не ограничивалось. Ведь Цзян Цин хотелось предстать перед всем миром «незаурядной натурой», как она выразилась в беседе с Роксаной Уитке, одинаково хорошо разбирающейся не только в проблемах искусства, но и в политике, хозяйственных вопросах, дипломатии и даже в стратегии военного искусства.

«…Сегодня я хочу ознакомить вас с Сибэйским сражением. Уверена, вас заинтересует эта любопытная история, — заявила американке Цзян Цин во время одной та их бесед. — Дело было так: многотысячная гоминдановская армия под командованием любимчика Чан Кайши генерала Ху Цзуньнаня попалась в нашу западню. Мы начали их окружать… Толпы распропагандированных нами солдат перешли на нашу сторону. Они остались в гоминьдановской форме, но получили фуражки с красной звездой… Бывало, мы пробирались горными тропами, а внизу, прямо под нам шли по дороге гоминьдановцы, до нас доносилась их речь. Мы крались тихо и бесшумно, словно тени… Когда председатель Мао руководил Сибэйским восстанием, я все время была подле него. С нами была группа верных товарищей… Подобные случаи из военной жизни тоже часть моей биографии. Ведь Сибэйским боем я руководила вместе с председателем Мао. Это сражение было ужасно кровопролитным. Мне пришлось нелегко. Когда мы отходили из Яньани, все женщины ушли, переправившись через Хуанхэ, но я осталась рядом с предеедателем. Я была на поле боя до тех пор, пока мы не разгромили армию Ху Цзуньнаня».

Разумеется, это был не единственный случай, когда Цзян Цин выдавала желаемое за действительное только для того, чтобы показать себя необычайно одаренной личностью. И горе было тому, кто пытался усомниться в этом.

Известный в Китае военачальник Ян Чэньу рискнул однажды по-солдатски откровенно предостеречь Цзян Цин от некомпетентного вмешательства в военные дела: «Когда старая курица начинает кукарекать при восходе солнца — это значит, что процветающая фирма в опасности». Реплика стоила ему поста начальника Генштаба HОAK.

Министр угольной промышленности Китая Чжан Линьчжи также имел неосторожность нелестно отозваться о талантах «красной императрицы». Возмездие не заставило себя ждать. 14 декабря 1966 года Цзян Цин публично объявила его «твердолобым приспешником врагов председателя Мао» и спровоцировала хунвэйбинов на организацию беспорядков в министерстве угольной промышленности. Еще через неделю Чжан Линьчжи скончался под пытками в своем служебном кабинете.

У Дэн Сяопина были все основания заявить: «Председатель Мао позволил ей взять власть в свои руки, сформировать свою фракцию, использовать невежественных молодых людей для того, чтобы создать себе политическую базу, воспользоваться именем Мао Цзэдуна как своим личным флагом ради своих личных интересов… Председатель Мао никогда не вмешивался, чтобы остановить ее или хотя бы помешать ей использовать его имя».

Несколько штрихов к портрету «красной императрицы» могут добавить зарисовки Крума Босева. Во время «культурной революции» он был в Пекине в качестве временного поверенного в делах Народной Республики Болгарии.

«Первый раз я увидел Цзян Цин на официальной трибуне Тяньаньмынь». Моложавая, небольшого роста, в черных очках и солдатской фуражке, она скорее походила на тех хунвэйбинов, которые вышагивали перед трибунами в рядах «кричащих батальонов». И так же, как они, она высоко подняла над головой «красную книжку» — цитатник Мао Цзэдуна». Это было в декабре 1967 года.

«…Большой банкетный зал Всекитайского собрания народных представителей переполнен. Чжоу Эньлай устроил большой прием в честь принца Сианука. Преобладает зеленый цвет одежды военных. Военный оркестр играет почти беспрерывно. Резкие, отрывистые звуки так хорошо известной нам музыки, которую мы вынуждены слушать постоянно на таких мероприятиях, часто переходят в какие-то неизвестные лирические мелодии. Кто-то говорит, что это сочинения Сианука. Принц сидит напротив Чжоу, напротив него сидит и жена Линь Бяо — Е Цюнь. Она в военной форме и фуражке. В такой же форме мы привыкли видеть и Цзян Цин. Но в этот вечер она надела гражданское платье. На ней элегантный серый костюм. Было жарко, и Цзян Цин сняла пиджак, оставшись в черной атласной блузе поверх широких брюк. Чжоу разговаривает с женой Сианука, гремит оркестр, оживленно беседуют за столами дипломаты. Но Цзян Цин ни с кем не разговаривает. Она то присядет на миг на отведенное ей место за официальным столом рядом с Яо Вэньюанем, то встанет и идет через весь зал, исчезая в соседних помещениях, затем вновь возвращается. Вот она остановилась у одного из столов в глубине зала. Кто-то за соседним столом произносит по-английски: «Это артисты из труппы Пекинской оперы». Но Цзян Цин недолго задерживается и возле них. Она быстро пересекает зал, чувствуя устремленные на нее взгляды». Эта запись в дневнике К. Босева датирована 5 июля 1970 года.

А вот какой увидела Цзян Цин американка Роксана Уитке: «По китайским меркам, высокая 5 футов 5 инчей — Цзян Цин выглядела стройной, изящной и даже хрупкой. При разговоре она любила жестикулировать. При этом движения ее тонких, красивых рук были плавными, непринужденными. Так же непринужденно она изредка поправляла бело-зеленый пластиковый гребень в коротко подстриженных темных волосах.

При ней всегда были помощники, телохранители, личные врачи и прочая свита, молчаливая и бдительная, готовая по первому сигналу повелительницы выполнить любое поручение. Каждое ее слово моментально записывалось. Причем до тех пор, пока она не окончит свой, казалось бы, бесконечный монолог, никто не смел даже рта раскрыть. Все это. вместе взятое, создавало впечатление о Цзян Цин как о «пролетарской императорской особе».

Как личность Цзян Цин достаточно сложна и противоречива. Bнe всякого сомнения, она интеллигентна, не лишена обаяния, способна очаровать собеседника. В то же время из нее выпирает высокомерие, надменность, заносчивость. Она непредсказуема и эгоцентрична. Кроме того, ей присущи какая-то нервная непоседливость и неутомимость. Она легко возбудима.

Во время одной из бесед она почувствовала себя настолько переутомленной, что решилась принять снотворные пилюли. Однако не рассчитала дозу и, не дойдя до дивана, на котором хотела отдохнуть, рухнула на пол как подкошенная.

В другой раз она неожиданно прервала беседу и стала играгь на бильярде со своими помощниками. Причем буквально визжала от восторга каждый раз, когда ей удавалось послать шар в лузу. Потом она объяснила, что к такому «упражнению» она прибегает всякий раз, когда возникает необходимость размять затекшие ноги.

В своих бесконечных монологах она неизменно выставляет себя верной сподвижницей Мао Цзэдуна. И почти не скрывая преподносит себя императрицей.

Китайцы же в основной своей массе не воспринимают ее как самостоятельную личность. Для них она всего лишь обычная жена императора, которая пытается незаконным путем присвоить себе право на верховную власть в стране. А ветераны как партии, так и армии просто ненавидят ее.

В общении со мной Цзян Цин не делала секрета из того, что ей «больше всего нравится буржуазная драма». Неоднократно приходилось слышать: «Я просто преклоняюсь перед игрой Греты Гарбо». А однажды она заявила: «Вы, американцы, проявили несправедливость в отношении Греты Гарбо, не удостоив ее «премии Академии» (Academy Award). Я считаю, что это — грубая ошибка, но не американского народа, а тех, кто правит Соединенными Штатами». И продолжила после паузы: «В мою бытность в Яньани я встречалась с американским корреспондентом Бруксом Аткинсоном (Brooks Atkinson). Мы говорили и о Грете Гарбо. Если увидите его, то скажите ему, что я не забыла наши беседы. А если доведеться встретиться с Гретой Гарбо, передайте ей мои наилучшие пожелания. Скажите, что для меня она — «Великая Гарбо».

Высоких похвал удостоился и Чарли Чаплин, картины которого также регулярно просматриваются Цзян Цин. В этой связи я осмелилась спросить ее, почему она считает позволительным для себя наслаждаться игрой таких буржуазных звезд, как Грета Гарбо, а рядовым китайцам это запрещено?