Лето в Провансе - Люси Колман

собрать все отцовские картины. Нас, естественно, разобрало любопытство: мы-то были уверены, что у всех картин один и тот же автор.

То, как Патриция произносит слово «любопытство», означает, что они с Фредом наводили справки и кое-что знали об отце Нико.

– Нам была нужна правда или, если хотите, вся история целиком. Для нас это не могло повлиять ни на красоту, ни на ценность картины, но если бы вскрылась афера, это было бы страшное огорчение. Дело не в деньгах, а в репутации.

Я перестаю дышать, Нико тоже, она продолжает:

– Я поняла, что Нико расходует все, что у него есть, на базу отдыха. Он взял на себя ответственность за группу людей, которым нужен кров, объединил их. Мне открылась вся правда. Задавать вопросы было излишне. Я поняла на собственном опыте, чего вы достигли на базе и теперь в «Пристанище». Я вернулась к Фреду, полная оптимизма.

Примите наш подарок, Нико. Такова была предсмертная воля Фреда. Мне немного грустно расставаться с этой картиной, но она принадлежит вам. Об этом никто ничего не знает, включая Стефана. Он думает, что я решила поблагодарить вас за оказанный мне прием: давайте держаться этой версии. Пусть это будет маленькой тайной нашей троицы, не выходящей за ее пределы.

Мы со слезами обнимаемся, отдавая долг памяти Фреду. Мы с Нико переполнены благодарностью к двоим чудесным, бесконечно добрым, великодушным людям.

Последний элемент головоломки встал на свое место. Мы с Патрицией обнимаем Нико, тихо всхлипывающего и сотрясающегося всем телом.

Выходит, у судьбы все же был план.

Мое сердце одновременно пусто и переполнено. Для Нико это завершение многолетних терзаний, и мне посчастливилось сыграть в этом какую-никакую роль. Я не смела даже мечтать об этом. Теперь, когда все кончилось, я не могу представить, как уеду отсюда, как вернусь к своей прежней жизни. Глубоко внутри меня меркнет свет, сердце как будто придавило глыбой льда.

26. Ревность или вина?

– Привет, Эйден, ты можешь говорить?

Я звоню без особой причины, просто день был полон волнений, и теперь, проводив Патрицию и Стефана, я чувствую опустошение и неприкаянность. Нико рано ушел к себе, в гостиной продолжается веселье, но мне не до веселья. Скоро полночь, в Мексике еще только смеркается. Я сижу в постели, в темной комнате нет другого освещения, кроме слабого света луны, сочащегося в окно.

– Вполне. Я только что вернулся. Вечером будет пирушка. Неделька выдалась та еще… – У него усталый голос.

– И у нас веселятся. Хотя мне не до пирушки.

– Проблемы?

В этот раз он разговаривает свободнее, даже с удовольствием; где бы он сейчас ни находился, впервые за долгое время он один.

– Одна из первых приезжих, с которой я здесь поладила, заезжала сегодня к нам на обед по пути на юг. Ее муж болел, она отдыхала здесь неделю, с тех пор он скончался. Она сделала от его имени щедрый подарок, я ужасно тронута. В первую неделю после моего приезда, когда я еще не освоилась, она была ко мне очень добра.

– Наверное, тебе досталось, я тогда этого не понимал… – Наверное, Эйден решил, что я жалуюсь.

– Не в том дело. По доброте душевной она старалась облегчить мне жизнь. Я решила купить скамью вместо старой и гнилой, стоящей здесь у озера. Такую, что простоит годы. На ней будет табличка с именем ее мужа. Как тебе мысль?

– Не надо меня спрашивать, сделай так, и все. Очень правильный поступок.

– На это пойдет пара сотен фунтов. Помнится, ты беспокоился о наших средствах.

– Я истратил здесь гораздо больше тебя, – говорит он со смехом. – Не знаю, что будет дальше, когда я продолжу путь. Так что трать спокойно, и пусть тебя не гложет чувство вины. – Это говорится почти снисходительным тоном.

– Эйден, если бы там у тебя что-то случилось, ты бы со мной поделился, правда?

Тяжелое молчание. Чем дольше оно длится, тем сильнее у меня болят уши. Как молчание может быть таким оглушительным?

– Между прочим, я понятия не имею, что творится там у тебя. Ты сближаешься с людьми, строишь с ними отношения, как будто они – часть твоего будущего. Не осуждаю тебя, у меня здесь то же самое. Как ты считаешь, где мы должны провести черту?

– О ком мы сейчас говорим – обо мне или о тебе?

Я вдруг начинаю слышать его тяжелое дыхание.

– Я имею в виду Нико. По словам Ханны, вы очень близки.

Он обвиняет меня в том, что я завела роман, тогда как меня преследуют мысли о нем и Джосс?

– Он мой наставник, Эйден, только и всего. Находясь здесь, я открыла в себе новое, то, что раньше было недосуг исследовать. Должна тебе сказать, то, что происходит с тобой, тоже исподволь тебя меняет. Но я по-прежнему люблю тебя всем сердцем.

Он стонет.

– Я болван, не обращай внимания. – Он как будто сожалеет, но что я могу вынести из его слов? Что он болван, потому что спит с Джосс? Или потому что решил, что я сплю с Нико, и ревнует?

– Давай не мучить друг друга, Эйден. Мы отвели год на приключения. Большинство людей позволяют себе эту свободу, прежде чем остепенятся. Мы этого не сделали, и судьба не просто так послала нам этот лотерейный выигрыш. Ты жил своей работой и так близко принимал к сердцу жизнь других людей, что обязан был устроить себе перерыв. Я была… – Я делаю паузу, чтобы подыскать правильное слово.

– Ты была счастливой, а я все испортил. – Я слышу, какой он пришибленный.

– Нет, не говори так.

– Это же правда.

Неужели он прав? Я была совершенно счастлива – или жила на автопилоте, просто переползая из одного дня в другой?

– Вероятно, я жил в привычной колее. Ты знаешь, что я вечно волнуюсь. Теперь у меня было время осмотреться и иначе взглянуть на вещи. Чувствую, я стал лучше.

– А я нащупала интересы, о которых раньше не догадывалась, взять хотя бы медитацию. Мы сами себе хозяева, главное – позволить засиять своим талантам. Когда мы оба вернемся домой, я хочу, чтобы мы могли помогать друг другу, чтобы продолжать расти и оставаться счастливыми. Нельзя твердить, что мы счастливы, на самом деле не веря в это. Мы знаем много таких пар, живущих не на полную катушку, верно?

Он фыркает:

– Без сожалений и без «что было бы, если бы»…

– Помнишь, Эйден, ты сам сказал так в самом начале?

– Помню. Так то тогда, а это сейчас.

– Что-то тебя огорчило. Ты не умеешь скрытничать, Эйден, сам знаешь. Мы можем это обсудить.

Как же мне сейчас хочется его обнять! Ему явно это нужно.

Тянется пауза, которую, знаю, лучше не нарушать, чтобы у него было время собраться с мыслями.

– Завязалась драка банд, в которой пырнули ножом младшего сына семьи, в чьем доме я работал.