Ясень и яблоня. Книга 1: Ярость ночи - Елизавета Дворецкая

– Тебе надо будет научиться сдерживать себя и сохранять внутреннюю тишину ! – многозначительно произнесла кюна Хёрдис. – Это трудно, но если ты этому научишься, то победишь. И это умение тебе весьма пригодится в будущем. Ну, что ты нам скажешь?

Он увидит Эрхину… Он будет видеть ее, когда она не будет и подозревать об этом. И он, может быть, узнает, кто же она такая – та прекрасная, как зимняя звезда, богиня из сада цветущих яблонь, к которой он сватался, или та мстительная и неблагодарная ведьма, которая ударом в спину отплатила ему за любовь. В его сознании было как бы два ее образа, к которым он относился по-разному. Если все это разорение вдруг окажется недоразумением, чьей-то чужой злой волей – он готов был простить ее и даже снова предложить ей свою любовь. А если он с любовью все-таки ошибся и она – не та, в которую он влюбился, – тогда месть будет его правом и даже его непременной обязанностью. Оскорбление, нанесенное Аскефьорду, ни в коем случае нельзя забыть. Он просто не имеет права прощать такое, как мужчина и тем более как конунг. А конунг должен идти впереди… И не зря его поднимали на щите в тот осенний, озаренный факелами темный вечер.

– Должен же я что-то предпринять, – наконец ответил Торвард. – И если вы, двое первых мудрецов Аскефьорда, не придумали ничего лучше… Я согласен.

Глава 8

Обогнув Острый мыс, корабли Бергвида Черной Шкуры двигались на север, вдоль восточного побережья Квиттинга. Местные жители в страхе разбегались, завидев черный корабль с бычьей головой на носу, в последние десять лет ставший ужасом и проклятьем здешних мест. Но в этот раз Бергвид был настроен очень миролюбиво и на всем пути не совершил даже ни одного «берегового набега» [15], обходясь собственными припасами. Слух о его приближении быстро достиг хёвдинга Квиттингского Востока, и к тому времени как «Черный Бык» приблизился к Тингвалю, Даг Кремневый уже собрал не очень большое, но надежное войско. К счастью, оно не понадобилось. Бергвид Черная Шкура вошел в Хравнефьорд с белым щитом на мачте, и от удивления восточные квитты чуть не выронили свое оружие: «Черного Быка» под знаком мира не видел еще никто и никогда. Сам Бергвид стоял на носу в своем черном плаще из бычьей шкуры и в шлеме, опираясь на копье, но на берег сошел с важным и ничуть не воинственным видом.

– Рад приветствовать тебя в Хравнефьорде, родич, Бергвид сын Стюрмира! – сказал, выйдя ему навстречу, Даг хёвдинг, но и голос, и весь вид его выражал не радость, а только безграничное изумление с примесью недоверия.

– И я рад застать тебя в благополучии! – важно ответил Бергвид. – Я приехал говорить с тобой и с твоим родом о том, что восстановит честь и благополучие всех квиттов!

Даг никогда не питал к Бергвиду большого доверия, но тот как-никак приходился родичем его жене, фру Борглинде, и уже поэтому хозяин Тингваля считал своим первым долгом оказывать ему всяческое гостеприимство, помощь и поддержку. В усадьбу спешно послали гонца, и, когда Даг и Бергвид с обеими дружинами приблизились, фру Борглинда, с изумлением на круглом румяном лице, вышла встречать родича с рогом пива.

Поднабравшись с годами кое-какой учтивости, Бергвид не спешил открывать цель своего приезда. Сидя в гриднице, он учтиво беседовал с Дагом о новостях, из которых главной была, конечно, смерть Торбранда конунга. О ней здесь знали во всех подробностях, вплоть до поминальной песни, которую сочинил к погребению знатный слэттенландский скальд, Скельвир Медвежий Дух. Но, на счастье любопытных, Бергвид привез с собой сестру Хильду, и от нее-то фру Борглинда с дочерью Хельгой еще до вечера узнали, что произошло на озере Фрейра и с чем приехали неожиданные гости.

Увидев на вечернем пиру кубок Дракон Памяти, фру Борглинда так разволновалась, что даже заплакала. В последний раз она встречалась с ним лет двадцать пять назад, еще когда Бергвид был трехлетним ребенком, а она сама – молоденькой девушкой, жившей в усадьбе Лейрингов на Остром мысу – той самой усадьбе, обугленные развалины которой давно уже скрылись под мхом и кустарником. В этом кубке была древняя слава рода Лейрингов, слава Асугисаля Удачливого, первого из ярлов Острого мыса, который принес когда-то этот кубок из Медного Леса – существовала целая песнь о том, как он добыл его из пещеры великана, и фру Борглинда когда-то пела ее своим детям. И в нем же было мучительное унижение тех двух последних лет, которые Лейринги прожили под властью фьяллей. В золоте его днища навек задержался отсвет того страшного пожара, в котором сгорела усадьба Лейрингов. И чьи руки вынесли кубок из огня, как он попал в курган оборотня в Граннланде – этого не знал никто. Фру Борглинда то плакала, осторожно поглаживая Дракон Памяти кончиками пальцев, то вдруг прикусывала губу и отводила взгляд от Бергвида. Ведь ее родной брат, Хагир Синеглазый, тот, что вынес кубок из кургана оборотня, так и не узнал толком, как этого кубка лишился… Он был убежден, что Бергвид попросту украл у него Дракон Памяти, чтобы отдать его ведьме из Медного Леса… Намекнуть об этом Бергвиду, тоже своему родичу, фру Борглинда не могла, а тот сидел и пил пиво из чудесного кубка с таким важным видом, словно сам добыл его у великана Свальнира, притом только на днях.

Речи его о мести осиротевшим фьяллям с большим вниманием выслушивались хёльдами восточных квиттов, которые собрались сюда, в Тингваль, намереваясь обороняться от самого же Бергвида. Теперь же многим казалось, что он говорит дельные вещи, хотя Даг хёвдинг его не поддерживал.

– Я не могу запретить людям идти в поход, где они надеются найти добычу и славу, но сам я не обещаю присоединиться! – сразу сказал он. – Это только кажется, что Фьялленланд теперь беззащитен! Я хорошо знаю Торварда яр… Торварда конунга. Он – отличный воин и очень сильный человек. У него сильнейшая удача, одна из самых сильных, что мне встречались. Одолеть его не легче, чем самого Торбранда. Их родовой дух-покровитель – валькирия Регинлейв. Чья удача пересилит его удачу?

– Но ведь Торбранд конунг был убит, а Торвард не отомстил за его смерть! – горячо воскликнула Хильда. Вот уж кто не стеснялся спорить даже с самыми уважаемыми людьми. – А раз он не отомстил, он обесчещен, а значит, и удача его покинула! А Бергвид хёвдинг, мой брат, как раз хочет отомстить за отца, и в этом деле боги дадут ему помощь и поддержку! Один и все валькирии будут на его стороне!

– За смерть своего отца он не должен мстить, потому что тот был убит на поединке. Такова была воля богов. А Регинлейв теперь перешла к Торварду конунгу и охраняет его. От ее щита отскочит любой меч.

– Моя удача теперь тоже велика! – возразил Дагу сам Бергвид. – Ведь у меня теперь есть Дракон Памяти.

– И ты умеешь им пользоваться? – с якобы почтительным, а на самом деле недоверчиво-насмешливым выражением осведомился Дагвард, младший сын Дага.

Это был высокий, как его отец, кареглазый, как мать, румяный и красивый парень двадцати трех лет, обрученный с самой прелестной девушкой восточного побережья. Его невеста, йомфру Хедлин, дочь Халара из усадьбы Углеберг, на беду Бергвида, вместе с отцом гостила в это время в Тингвале. Постоянно на нее поглядывая, самолюбивый Дагвард жаждал покрасоваться перед невестой.

– А есть люди, которые не умеют пользоваться кубками? – насмешливо ответила ему Хильда, которая немного заигрывала даже с ним, хоть Дагвард и приходился ей родичем. – Может быть, каких-нибудь отважных героев поят молоком с ложечки?

– Я имею в виду, о ветвь ожерелий, не питье из этого кубка! – почтительно-терпеливо отвечал Дагвард, в душе смеясь над невежеством дочери рабыни. – Но Дракон Памяти, видишь ли, был создан свартальвами не только и не столько для питья. Он имеет совершенно другие свойства, и они в нем даже скорее главные. Матушка, я верно говорю?

– Верно! – вздохнула фру Борглинда, которая ему про это и рассказывала. А сама подумала, насколько он жестче, при всей его улыбчивости, чем его дядя Гельд Подкидыш, у которого Дагвард и перехватил это «видишь ли». У Гельда это звучало как знак доверия и близости к собеседнику, а у Дагварда – как слегка приглушенная насмешка над его тупостью.

– Победу в битве дает другое сокровище Свальнира – меч Дракон Битвы, который зарыт в курган Торбранда, и я думаю, он весьма крепко его держит, – продолжал Дагвард. – А Дракон Памяти – все равно что Источник Мимира, только маленький. Тому, кто сумеет разбудить его силу, он откроет все, что знали его предки. Откроет прошлое его рода. А поскольку корни будущего тянутся из прошлого и его основания давным-давно заложены, то разумный человек увидит в нем и будущее. В том числе свою победу или смерть. Что, впрочем, одно и то же, потому что достойный человек храбро сражается, не жалея себя, суждено ли ему погибнуть или уцелеть. То есть, видишь ли, просто пить пиво из Дракона Памяти, это, знаешь ли, все равно что… – при всей своей речивости Дагвард не сразу подобрал подходящее сравнение, – все равно что Мйольниром забивать гвозди. В то время как мир осаждают турсы.