Великие завоевания варваров. Падение Рима и рождение Европы - Питер Хизер

Это важное заключение, но есть здесь и более значимый момент. Учитывая количество подробностей, сообщаемых Аммианом Марцеллином, переселение готов 376 года является прецедентным случаем, наглядно показывающим, что могло происходить с другими германскими миграционными потоками в позднеримский период, о которых у нас меньше данных. Разумеется, нельзя сразу предположить, что все миграционные феномены этой эры принимали одну и ту же форму; многие из них имели иной характер. Однако если мы рассматриваем 376 год как первый раунд традиционного переселения народов (Völkerwanderung), то будет разумно предположить, что в тот период началась массовая миграция, предпринимаемая не единым «народом», но объединенными группами населения. И картина эта нарисована для нас современником тех событий, который явно не был рабом идеологической слепоты, связанной с переселяющимися варварами. Она великолепно укладывается как в общую историю готского мира, ставшего продуктом миграции в Причерноморье, так и в условия тогдашнего германского общества, в котором отмечался рост политической и военной силы. К захватническим потокам, превращавшимся из единичных и малочисленных отрядов в куда более серьезные войска, что было весьма характерным для III века, мы можем добавить теперь вторую форму хищнической миграции (или, в случае с готами, отчасти хищнической) – большую, смешанную по составу группу. Это важное промежуточное заключение, о котором необходимо будет помнить при рассмотрении второй фазы падения границ Рима.

Перемещение народов

Приблизительно через тридцать лет после того, как последствия вторжения гуннов нарушили спокойствие и целостность восточноевропейской границы Римской империи, то же самое произошло в регионах близ центральной ее части. И в отличие от 376 года, когда граница была пересечена крупным объединением племен всего один раз, второй кризис состоял из нескольких компонентов. Во-первых, в 405–406 годах германский вождь Радагайс привел крупную и, судя по всему, преимущественно готскую армию в Италию. Наши сведения обрывочны и неполны, однако эти захватчики пришли с запада, а не с востока от Карпатских гор, поскольку они перебрались в Италию по восточным маршрутам через Альпы, не проходя по Балканам. И в отличие от тервингов и грейтунгов Радагайс не потрудился попросить разрешения. Его вторжение было непредвиденным[192].

Во-вторых, приблизительно в то же время крупное, смешанное объединение варваров покинуло примерно тот же регион, в котором находились силы Радагайса, но двинулось на запад вдоль верхнего течения Дуная, а не последовало за войском на юг через Альпы. Эта группа состояла по большей части из вандалов, аланов и свевов, хотя в нее входили и меньшие народности. Вандалы (два отдельных племени – хасдинги и силинги) появились к западу от Карпатских гор близ римской провинции Реции (часть современной Швейцарии) уже в 401–402 годах. Ираноязычные аланы, изначально степные кочевники, заняли земли к востоку от реки Дон еще в 370-х годах. Установить идентичность свевов, однако, более проблематично. Этот термин появляется в римских источниках раннеримской эпохи, однако не встречается в текстах, принадлежащих к периоду примерно со 150 по 400 год. Скорее всего, им обозначаются маркоманы и квады, составлявшие часть старого свевского союза и обитавшие в Среднедунайском регионе, опять-таки к западу от Карпат, с раннеримского периода. В V веке здесь появилось еще больше свевов, и, как обнаружил в 358 году Констанций II, у различных вождей этих народов был обычай создавать политические союзы между племенами. И в конечном итоге из этих разрозненных групп сформировался союз, который пересек границу в верхнем течении Рейна и вошел на территорию империи. Традиционно считается, что это произошло 31 декабря 406 года[193].

В-третьих, в то же время произошло еще два (пусть и менее ярких) вторжения. В 407–408 годах, вскоре после переправы через Рейн, войско гуннов и скиров под предводительством гуннского вождя Улдина проникло на территорию империи на востоке, в нижнем течении Дуная. Ранее бывший союзником Рима, Улдин обосновался в землях к северу от реки примерно в 400 году. Затем, в-четвертых, к 413 году бургунды прошли довольно значительное, пусть и меньшее расстояние к западу до Рейна. В III и IV веках их оплот находился близ Майна, к востоку от алеманнов. Примерно между 405–406 и 413 годами они обогнали своих прежних соседей и обосновались в приграничной зоне Рима или как минимум вблизи нее, на территории современных Вормса и Шпайера. В общем счете вандалы прошли примерно 150 километров от земель, которые занимали в IV веке (см. карту 8)[194].

Сохранившаяся информация об этих новых нарушениях границ Рима куда менее полная и внятная, нежели о первом (376–380), поскольку не хватает надежных исторических источников вроде труда Аммиана Марцеллина. Если бы «История» Олимпиодора, дипломата, служившего в Константиновле, сохранилась полностью, мы бы, возможно, нашли в ней многие необходимые сведения, однако, к сожалению, у нас есть лишь его рассказ о событиях с 408 года до взятия Рима в 410 году (но он, по крайней мере, более или менее подробный)[195]. Мы узнаем из первых рук о последствиях падения границ Рима, но не о его причинах. Поэтому не приходится удивляться тому, что споры историков в основном касаются предшествовавших ему событий в приграничном регионе. В ходе недавних дискуссий наконец были установлены отдельные общие положения, объединившие разные точки зрения, – и вместе с тем еще ярче проявились расхождения.

Традиционно все описанные выше вторжения рассматривались как часть Великого переселения народов (Völkerwanderung). Вандалы, аланы и свевы считались целыми «народами», крупными группами, состоявшими из мужчин, женщин и детей. Истинная их численность, правда, всегда оставалась загадкой, но, несомненно, в них входили десятки тысяч индивидуумов. Сообщалось, что вандалы-хасдинги потеряли 20 тысяч воинов в сражении с франками еще до переправы через Рейн. А учитывая, что соотношение воинов к общему населению традиционно указывалось как один к пяти, то общая численность одних только хасдингов должна была составлять свыше 100 тысяч человек (поскольку франки не смогли их уничтожить). Два источника также упоминают о 70 и 80 тысячах воинов, которых мог выставить союз вандалов, аланов и бургундов, в то время как за Радагайсом якобы следовали сотни тысяч человек[196].

Теперь никто уже не верит в то, что войска, обозначаемые этими цифрами, и впрямь были столь многочисленны. Бургунды на самом деле были далеко не самой грозной силой (а ведь армия в 80 тысяч человек выдвинула бы их на лидирующую позицию), к тому же другой источник дает ту же цифру применительно к их общей численности[197]. Однако в целом ученые соглашаются с тем, что военная мощь этих племен должна была быть значительной; некоторые из них могли выставить по 10 с лишним тысяч человек, как и два крупных объединения готов в 376 году. Иначе масштабы ущерба, причиненного ими Риму, были бы необъяснимы, да и более точные цифры подтверждают это предположение.

Со стороны римлян кумулятивный эффект борьбы с этими захватчиками проявляется в армейских списках офицерского состава (лат. distributio numenorum) приблизительно 420 года. Как продемонстрировал А.Х.М. Джонс, этот документ показывает, что приблизительно восемьдесят полков (то есть почти 50 процентов) западноримской регулярной армии были уничтожены в период между 395 и 410 годами. Несомненно, часть войск полегла в гражданских войнах, на которых мы подробнее остановимся чуть позже, но в основном люди погибали в тяжелых боях с захватчиками, проникавшими на территорию Рима после 405–406 годов. Приведем конкретный пример. Флавий Стилихон, римский полководец и фактический правитель Западной империи, был вынужден собрать войско в тридцать полков (лат. numeri), насчитывавшее примерно 15 тысяч человек, только для того, чтобы атаковать силы Радагайса. Один из уцелевших фрагментов первых частей «Истории» Олимпиодора также рассказывает о том, что после поражения Радагайса Стилихон принял в ряды римской армии 12 тысяч лучших воинов, находившихся под командованием готского вождя, подтверждая тем самым, что в этом вторжении участвовало войско, в численности насчитывающее куда больше 10 тысяч человек – скорее всего, превосходящее эту цифру вдвое или даже больше[198].

Для союза, пересекшего Рейн, единственное числовое обозначение (которое по понятным причинам вызывает сомнения у исследователей) предложено Виктором Витенским, который пишет, что вандалы и аланы вошли в Северную Африку, разбившись на семьдесят групп примерно по тысяче человек в каждой (не воинов), и общая их численность составляла 70 тысяч – только вот Виктор еще отмечает, что это была уловка, придуманная их предводителем, королем Гейзерихом, чтобы чужаки считали, что племя более крупное и сильное, чем на самом деле. Виктор был епископом в Северной Африке и писал свой труд спустя несколько десятилетий после того, как Гейзерих в 439 году захватил Карфаген, но он работал в основном для читателей своего региона, которым пришлось сосуществовать с вандалами и аланами. Следовательно, есть причины полагать, что он знал, о чем говорит, и потому должен был сообщать более-менее достоверные сведения. Полная численность вандалов и аланов, составлявшая чуть больше 50 тысяч человек (даже если сделать скидку на возможное преувеличение этой цифры), снова говорит о том, что армия их насчитывала больше 10 тысяч воинов. Вспомним и о том, что их переселению в Северную Африку предшествовали тяжелые потери в Испании. Когда племя переправилось через Рейн в 406 году, оно, скорее всего, было значительно крупнее, не в последнюю очередь потому, что часть его составляли свевы[199]. Простор для споров безграничен, однако описание действий и размера группы и указанные данные о римских войсках вполне соответствуют друг другу. По меньшей мере два племени могли выставить до 20 тысяч воинов, возможно, больше, и теперь этот факт, похоже, получил всеобщее признание[200].