Эпоха Воюющих провинций - Алексей Вязовский

Программа выступлений на сегодня включает в себя исполнение пяти классических пьес и трех комедийных сценок кёгэн в промежутках между ними. Антрактов не предусмотрено, зато в зале можно спокойно пить и есть — между рядами ходят специальные официанты, разносящие сакэ и рисовые пирожные. По словам Го-Нары, сам театр но — наследник искусства сань-юэ, завезенного в Японию из Поднебесной почти тысячу лет назад. Китайский вариант уличных представлений включал в себя цирковые номера с жонглированием, акробатами; показ фокусов; исполнение музыки, песен и танцев; мимические сценки с переодеваниями, декламацию стихов. Собственно, почти все эти художества я могу вживую наблюдать на сцене.

Под протяжную музыку флейт на подмостках появляются шикарно разодетые актеры в масках. Удивительно, но брови, которые обычно располагаются над глазами, у масок нарисованы почти у корней волос. Первая пьеса посвящена божествам синтоистского пантеона. На сцене появляется пожилой мужчина, который рассказывает историю святыни — золотого веера богини Аматэрасу. После чего перед зрителями предстает и сама Аматэрасу (ее, вернее, его — все женские роли исполняют мужчины — спускают вниз на специальных канатах, изображающих лучи Солнца). Богиня в стихах проповедует мир, здоровье и долголетие. Финал — совместный танец Творца Японии и всех актеров.

Вторая пьеса — история духа воина-героя из кланов Тайра. Привидение самурая сообщает нам обстоятельства своей смерти (довольно кровавые), повествует о загробных страданиях и просит священников помолиться за упокой души. Тут же, конечно, появляются буддийский бонза и синтоистский поп, читают стихотворные молитвы.

Третье представление — женское. Оно еще называется «пьеса, исполняемая в парике». Опять на сцене дух, правда, теперь женского пола. Дамочка плачется зрителям о своей несчастной любви к принцу Гэндзи. Этот «японский донжуан» соблазнил ее, дочь самурая, после чего бросил. А та, вместо того чтобы отомстить, кончает жизнь самоубийством. Девушки в зале плачут, жена тоже шмыгает носом. А по мне, все эти стихотворные сопли унылы до безобразия.

Четвертая и пятая части тоже не впечатляют. Поднимается тема сумасшествия, а также проделок злого духа в образе ведьмы. И все это длится больше пяти часов подряд! Единственное, что меня примиряет с этой тягомотиной, — забавные пантомимы, исполняемые между пьесами. Не исключено, конечно, что я все еще плохо вписан с местный культурный контекст, но, судя по тому, что некоторые из моих самураев также откровенно зевают во время представлений, не я один тут страдаю от скуки. Наконец эта тоска смертная заканчивается, актеры выходят на поклон, и мы можем отправляться восвояси.

Глава 15

ВЕРНУТЬСЯ ИЗ БОЯ

Горе тебе, если ты знаешь только победу и не ведаешь поражения. Это сослужит тебе дурную службу.

Перед самым отъездом жена подарила на прощание нэцкэ — костяного пузатого человечка с удочкой. Сказала, что это Эбису — покровитель рыболовов и торговцев, бог удачи и трудолюбия. Я вообще-то рассчитывал на Бисямона — бога богатства и процветания, который изображается в виде могучего воина с копьем, в полном самурайском доспехе. Бисямон является покровителем военных, но Тотоми решила иначе. Вот теперь сижу на военном совете, слушаю своих генералов и автоматически тру животик Эбису. Уж очень нужна нам удача, ибо ситуация складывается почти безвыходная.

Наши войска расположились треугольником на трех небольших холмах, вдоль которых проходит Токайдийский тракт. Основание фигуры смотрит в сторону вражеской армии — на одной возвышенности находится деревянный форт под поэтическим названием Киёсу, на второй — недавно отрытый редут, который мы называем — Большой (пятьдесят шагов в длину). Есть еще и Маленький — тот, который в острие треугольника.

Пушки разделили не по-братски. Киёсу и Большой получили по 9 орудий, Маленький редут — всего 4 штуки. Лагерь войск разбили посредине геометрической фигуры. Между укреплениями окрестные крестьяне построили засеку из бамбука. Вот такая полевая крепость выросла меньше чем за неделю на пути к Эдо.

Спустя сутки появился авангард Ходзе, а еще через день — вся армия Дракона Идзу. Вернувшиеся ниндзя сообщили, что к пятидесяти тысячам самураев Уджиятсу присоединились десять тысяч конницы Такэды. Самого Сингэна, слава богам, не было — всадников возглавлял один из его военачальников. Но мне от этого было не легче. Против шестидесяти полков Ходзе я мог выставить лишь тридцать, большую половину из которых составляли ронины, молодые самураи да крестьяне-асигару, вооруженные копьями. Мой козырь — пушки и теппо с фитильными ружьями — в первый день так и остался невостребованным. Противник изобразил несколько фронтальных атак, которые заканчивались тут же, как только орудия открывали огонь. А под покровом тьмы Ходзе совершил обходной маневр с обеих сторон треугольника и отрезал меня от тракта, а заодно и от снабжения и подмоги. Вот такой я классный командующий. Понадеялся на вариант битвы «Хиросима номер два», а противники не идиоты. Сделали нужные выводы и теперь изматывают наши порядки новой тактикой. Наскакивают в рассыпанном строю, обстреливают из луков и ружей, которые также нашлись у Дракона, и тут же при малейшей опасности попасть под бомбардировку — откатываются назад.

Важно понимать, что и лучники, и мечники, не говоря уж о коннице, копейщиках и аркебузирах, — это все узкоспециализированные отряды, которые годами оттачивают свое мастерство против конкретных уязвимых мест противника. Конница, особенно тяжелая — как бык корову, кроет лучников и мечников. Просто сносит со своего пути всех железным паровозом. Мечники взрезают строй копейщиков — как нож консервную банку. Теппо, защищенные гуляй-полем, замечательно выкашивают тяжелую конницу.

Несколько залпов — и цвет самурайства отправляется на Небеса. Копейщики, даже яри-асигару из крестьян, также отлично сдерживают конницу. В общем, камень-ножницы-бумага. Моя артиллерия принесла в этот отлаженный механизм и круговорот некоторый диссонанс, с которым, правда, ходзе быстро научились бороться. Выстраивай войска рассеянным строем, вперед пускай лучников — и вот уже пушки не так эффективны на поле боя.

В итоге мы тратим порох, силы на постоянное дежурство, а полки Уджиятсу меняют друг друга, отдыхая позади первой линии. На четвертые сутки подобной чехарды ходзе совершили внезапный налет на Малый редут.

Единственное, что нас спасло, — это воздушный шар. До моего отъезда швеи Эдо успели соорудить из шелка оболочку шара; корзину из соломы умельцы сплели уже на месте, и каждое утро я приказывал поднимать монгольфьер на тросе вверх. Первый подъем чуть не закончился аварией. Польстившись на славу братьев Монгольфье, я решил первый полет совершить самостоятельно. Но то ли теплый воздух из жаровни утекал через оболочку, то ли я оказался слишком тяжел — вместо того чтобы воспарить вверх, аэростат поволокло под порывами ветра по земле и я чуть не воспламенился от вывалившихся углей. Следующая попытка состоялась на другой день. Старик Абэ выбрал мне самого легкого и глазастого подростка из своей «псовой» школы, я вооружил парня подзорной трубой производства Хаяси, и мы легко подняли кадета вверх на сорок-пятьдесят метров. Юноша осматривал порядки Ходзе и кидал вниз записки о ситуации, привязанные к камням. Подобный способ разведки поразил всех без исключений — от синоби до генералов. Огромные толпы самураев скапливались возле воздушного шара каждым утром.

И на пятый день аэростат окупил все затраты. Наш молодой паренек углядел сосредоточение пятнадцати пехотных полков в низине недалеко от Маленького редута и тут же нам об этом сообщил. Я еле успел перекинуть подкрепления, как началась атака. Тысячи самураев с огромными мечами нодати с безумными воплями раз за разом кидались на наши укрепления. Земляной вал несколько раз переходил из рук в руки, и только после того как я подтянул теппо с аркебузами, нам удалось переломить ситуацию и отбросить ходзе. За пять часов битвы мы потеряли больше трех тысяч человек убитыми, около тысячи были ранены. У Дракона потерь было в два раза больше. Хиро с помощниками насчитали перед валом больше пяти с половиной тысяч трупов элитных мечников. Все-таки картечь в упор — великое дело. Кроме того, свой вклад в победу внесла новая тактика использования аркебузеров. Чтобы задействовать огневую мощь фитильных ружей в полной мере, я выстроил стрелков в шестишеренговом строю, оставив между линиями достаточные промежутки. Первая шеренга, произведя залп, бегом отступала в тыл, где сразу начинала перезаряжать ружья. На ее место выдвигалась вторая шеренга, потом третья, и так далее. Таким образом достигалась непрерывность стрельбы и ее концентрация.