Истоки русской души. Обретение веры. X–XVII вв. - Сергей Вячеславович Перевезенцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Св. благоверный князь Михаил Тверской.
Фрагмент иконы. Кон. XVIII в.
«Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича»
В конце XIV века в Москве создается «Слово о житии великого князя Дмитрия Ивановича», которое, с одной стороны, является своеобразным некрологом недавно скончавшемуся князю Дмитрию Ивановичу Донскому (1350–1389), но, с другой стороны, формирует в сознании современников и потомков новый образ князя-спасителя — князя-победителя Орды.
И снова перед нами идеальный портрет правителя как в политическом, так и в нравственном отношении: князь Дмитрий Иванович, во-первых, истинный верующий христианин, во-вторых, примерный семьянин и образец нравственного поведения, в-третьих, мудрый и справедливый правитель для своего народа, наконец, выдающийся воин, успешно защищающий истинную веру и свою землю.
Великий князь Дмитрий Иванович Донской.
Миниатюра из «Титулярника». 1672 г.
Но одновременно в «Слове о житии» появляются совершенно новые мотивы, ранее просто невозможные в русских духовно-политических текстах. Прежде всего очень явно звучит мотив божественного происхождения власти великого князя: «Воспринял он скипетр державы земли Русской, престол земного царства, отчину свою — великое княжение, по дарованной ему от Бога благодати»; «Как кормчий крепкий, идя навстречу ветру, обходит волны, направляемый промыслом Всевышнего, и как пророк стоит на страже Божественного устроения, так и он правил своим царством»[52]. Во-вторых, все «Слово» проникнуто идеей независимости Русского государства, сам великий князь многократно именуется царем, а его держава — царством. «Господин наш русский царь!» — обращаются к Дмитрию Ивановичу князья и вельможи накануне Куликовской битвы. «Наш царь Дмитрий» и «великий царь Русской земли Дмитрий» — так зовет его автор «Слова». «Царь мой милый, как встречу тебя и как обниму тебя или как послужу тебе?.. Господином всей земли Русской был — ныне же мертв лежишь…» — плачет об умершем Дмитрии Ивановиче его жена. А ведь стоит напомнить, что в конце XIV в. титул царя могли носить только два правителя: византийский император и ордынский хан. И недаром, по версии «Слова», Мамай отправляется воевать с Дмитрием Ивановичем именно потому, что с ордынской точки зрения русский князь незаконно присвоил царский титул.
В-третьих, согласно «Слову», Дмитрий Иванович правит всей Русской землей, а образ единой Русской земли пронизывает все это сочинение. «Господином всей Русской земли был», — восклицает автор «Слова». А русские князья и вельможи благоговейно подчиняются ему: «Князей русских в земле своей сплачивал, в приказаниях вельможам своим спокоен и приветлив бывал, никого не оскорблял и всех одаривал, нуждающимся же руку помощи подавал». Иначе говоря, Дмитрий Иванович не только победил Орду, но и добился прекращения усобиц, подчинив себе ранее враждовавших князей. И потому в Русской земле наконец-то реализовался давний социально-политический идеал православного христианина — наступила «тишина»: «И наступила тишина в Русской земле». А сама Русская земля в правление Дмитрия Ивановича сравнивается с Землей обетованной, богоизбранной Палестиной: «И расцвела земля Русская в годы княжения его, как прежде земля Израиля обетованная».
Русские князья приходят в Москву по призыву князя Дмитрия Ивановича на битву с Мамаем.
Миниатюра из Лицевого летописного свода. 1568–1576 гг.
Наконец именно потому, что Дмитрий Иванович был независимым государем, «царем всей Русской земли», он впервые за последние сто с лишним лет передал свое государство, «Русскую землю», старшему сыну Василию, как отчину: «И, призвав сначала сына своего старшего, князя Василия, на старейший путь, передал в руки его великое княжение — стол отца его, и деда, и прадеда, со всеми пошлинами, и передал ему отчину свою — Русскую землю». Фактически в данном случае «Слово» воспроизводит некоторые пункты духовной грамоты Дмитрия Ивановича[53]. Эта духовная грамота стала важнейшим юридическим и политическим документом, потому что впервые русский князь передавал старшему сыну свое княжество «как отчину», и с этого момента в традиции наследования престола московских правителей окончательно утверждается принцип майората. Кроме того, Дмитрий Иванович передавал Василию наследство, не испрашивая на то согласия в Орде, а Василий Дмитриевич позже так и не ездил в Орду за ярлыком на княжение. Больше того, в конце духовной грамоты Дмитрий Иванович выражает надежду на скорое падение Орды и освобождение Русской земли: «А переменит Бог Орду, дети мои не имyт давати выхода в Орду…» Стоит напомнить, что именно Дмитрий Иванович первым из русских князей сознательно перестал платить «ордынский выход» (с 1374 по 1382 г.) и потому надеялся, что и его детям вскорости дань платить будет не надо. Видимо, все эти факты в совокупности с неоднократными победами Дмитрия Ивановича над ордынскими ратями и стали историческим истоком столь свободолюбивого духа «Слова» о его житии.
Князь Дмитрий Иванович обращается к русским воинам перед битвой с Мамаем.
Миниатюра из Лицевого летописного свода. 1568–1576 гг.
Великий князь Московский и Владимирский Дмитрий Иванович Донской причислен к лику святых, день памяти — 19 мая (1 июня).
Князь Дмитрий Иванович Донской передает сыну Василию Дмитриевичу свое княжество как отчину.
Миниатюра из Лицевого летописного свода. 1568–1576 гг.
«Сказание о Довмонте»
Мечта о князе-спасителе жила не только во Владимирском, Тверском или Московском княжествах, но и в других землях, причем такого князя искали не только среди Рюриковичей. Во второй половине XIV века во Пскове появляется «Сказание о Довмонте», которое повествует о вполне исторической фигуре — литовском князе Довмонте (в крещении — Тимофее), который тридцать три года, с 1266 по 1299 год, княжил во Пскове. Важный факт — Довмонт не был Рюриковичем, он происходил из Литвы и бежал оттуда после убийства литовского князя Миндовга, опасаясь мести со стороны его сына. В 1266 году он пришел во Псков, где принял православную веру
