Кто хоть раз хлебнул тюремной баланды... - Ханс Фаллада

Здорово все получилось — лучше не придумаешь!

Сперва большинством в два голоса заведующим новым бюро выбирают уравновешенного Маака.

— Я с благодарностью принимаю этот пост, — быстро и уверенно сказал Маак, привычно поправив дужку очков на переносице, — и постараюсь всегда учитывать ваши интересы. Я никому не позволю, — добавил он еще более торопливо, заметив, что Енш что-то завистливо буркнул себе под нос, — действовать на свой страх и риск. Приказывать буду как можно меньше, но что прикажу, должно быть безоговорочно выполнено. Кто будет противоречить…

— Намылим шею, — буркает Енш.

— Вот именно, Енш, вот именно, примерно это я и хотел сказать, — не удержался от улыбки Маак. — Что касается Монте… Я еще раз продумал это дело. И теперь я другого мнения.

— Я тоже, — буркнул Енш.

— Вы теперь против того, чтобы он остался?

— Да, теперь я против.

— А я — наоборот, — возражает Маак. — Нам надо за месяц сделать триста тысяч адресов. Двоим придется все время фальцевать материал и раскладывать по конвертам. Считая Монте, для работы на машинках остается шесть человек. Шестью десять — шестьдесят, шестью шесть — тридцать шесть, то есть девять тысяч шестьсот…

— Какого рожна взялся считать?

— Такого: даже если Монте останется, каждому из нас надо будет сделать за день тысячу шестьсот — тысячу семьсот адресов.

— Вот это да!

— Пуп надорвешь!

— Я сделаю две тысячи, — заявляет Енш.

— И я, — говорит Маак. — Дойчман, ясное дело, тоже. Но среди нас хватает и тех, кто работает медленнее. Поэтому я предлагаю: давайте засадим Монте вместе с Куфальтом за фальцовку и раскладывание по конвертам. Иначе нам не справиться.

Все угрюмо молчат. Наконец кто-то спрашивает:

— Ну ладно. А сколько он заработает?

Монте перебивает:

— А я и не хочу с вами. Я вовсе не для того оттуда…

Енш поднимается со своего места и через всю комнату надвигается на Монте. Обхватив его ручищами так, что тот и пальцем не может пошевелить, он начинает трясти его, приговаривая:

— Ах ты, красавчик! Ах ты, мой миленький!

— Хватит, Енш, — останавливает его Маак. — Итак, ты понял, Монте, что к чему? Через месяц можешь делать, что захочешь. А пока…

— Вот так-то! — говорит Енш и, подняв юнца в воздух, с силой плюхает его на соседний стул.

Монте выхватывает из кармана носовой платок, вытирает вспотевший лоб, разминает пальцами плечи, обводит всех по-детски обиженным взглядом и вдруг начинает совсем по-бабьи хихикать…

— Ну и силен мужик! — давится он смехом.

— Прежде чем распределить работу, — возвращает всех к делу Маак, — нужно установить, какими денежными средствами мы располагаем в качестве оборотного капитала. Нам необходимо купить в рассрочку шесть машинок, — думаю, примерно по тридцать марок первичный взнос за каждую, — кроме того, снять помещение — еще тридцать марок, — купить столы, стулья, — шестьдесят марок…

— Но это все мы можем и так (жест рукой) достать.

— Значит, на столы и стулья — шестьдесят марок, — как бы не слыша, продолжает Маак. — Вот, пожалуй, и все. Итак: сто восемьдесят — на машинки, плюс плата за помещение — двести десять, значит, за все про все — двести семьдесят… Сколько каждый из вас может внести?

Молчание. Прямо-таки мертвая тишина. Все сидят, уставившись в одну точку.

— Нас восемь, — говорит Маак. — На каждого приходится сорок марок. У кого есть такая сумма?

Молчание. Молчание. Молчание.

— Я вношу сорок марок, — говорит Маак. — А ты, Куфальт?

— Но ведь и заказ тоже я выбил, — мнется Куфальт. Он боится — дай он сейчас сорок марок, и все увидят, что в бумажнике у него осталось еще триста сорок. Вот и придется ему платить за всех.

— А вы, Енш?

— Сколько есть — все проедаю, — хмурится Енш. — Другое дело вы, вы заведующий!

— А вы, Фассе? Дойчман? Загер? Эзер? Монте?

— Еще и денег требуют! — взвизгивает Монте. — Это при таком-то обращении!

Долгое тягостное молчание.

— Да, для чего мы вас заведующим выбрали? — еще раз затрагивает эту тему Енш.

— А все Куфальт, он эту кашу заварил, — злобно бросает Эзер.

— Ну и дураки же мы были! По тысяче семьсот адресов в день — ни хрена себе!

— Дерьма вкрутую! — орет Загер и трахает кулаком по столу.

— Дерьмо! — вторит ему Фассе.

И вдруг все орут «Дерьмо!» и, словно обезумев, колотят кулаками по столу и мечутся по комнате в припадке отчаяния: ах, какая жалость, зря они бросили свою прекрасную работу у Яуха, зря!

— Минуточку! — властно произносит Маак, и мало-помалу все успокаиваются.

И Маак говорит — надо сказать, вид у Маака внушительный, прямо-таки безукоризненный: лицо бледное, сосредоточенное, очки в тонкой золотой оправе, — итак, Маак говорит:

— При условии, что деньги мы все же соберем…

— Дерьмо!

— Извините! Я убежден, что у вас у всех есть деньги — за исключением, может быть, Эмиля.

— У меня их нет, — подтверждает Монте. — Хотите, чтобы я у вас работал, дайте мне аванс.

— Итак, при условии, что деньги мы соберем и завтра приступим к работе, послезавтра мы получим от фирмы девяносто три марки пятьдесят за первые десять тысяч адресов и каждый следующий день будем получать столько же. Это и есть наш заработок…

— Если бы да кабы!

— Поэтому я предлагаю выплачивать на первых порах только по двадцать пять марок в неделю, пока не вернем вкладчикам их деньги. Из денег фирмы. Каждый вкладчик получит за десять марок, сданные в общий фонд, уже пятнадцать — как возмещение за риск.

Все молчат и тяжело дышат.

— Если мое предложение будет принято, — торопится закрепить эту мысль Маак, — я готов внести сто марок.

Еще минуту длится молчание. И тогда Маак добавляет нарочито мечтательным тоном:

— Зато потом получу сто пятьдесят!

— Почему это сто марок? — вскидывается Енш. — Почему именно вы — сто марок? Тогда я тоже даю сто!

— И я!

— И я!

— Столько нам и не нужно.

— А я — сто пятьдесят! — старается перекричать всех Куфальт.

— А у меня только сорок и есть. — Монте опять обижен. — Почему-то на мою долю всегда приходится меньше всех.

Оглушительный хохот.

— Гляди-ка, наш херувимчик тоже чует — деньгами запахло!

— А то — аванс ему подавай, ишь чего захотел!

— Значит, так, — опять берет слово Маак, — денежный вопрос можно считать решенным в том смысле, что каждый из нас вносит сорок марок…

— Но обратно получим шестьдесят!

— Само собой! Тогда я прошу всех побыстрее сходить домой и принести деньги. Сегодня нужно еще переделать кучу дел.

Все разбегаются по домам.

— Монте! Слушай, друг, если не вернешься, мы тебя так и так найдем!

— Да приду я, приду, — отмахивается тот. — Раз мне за сорок шестьдесят светит!

Куфальт и Маак остаются одни. Маак разлиновывает лист бумаги, пишет столбиком фамилии всей восьмерки, начиная с себя, и против каждой ставит цифру сорок. Потом вынимает из потрепанного красного бумажника две двадцатки, бережно кладет их на стол и расписывается: «Получено. Петер Маак».

Затем берет из рук Куфальта еще сорок, снова расписывается в получении и с улыбкой глядит в глаза Куфальта.

— Дурачье вы все! Думаете, ни за что ни про что получите по двадцатке, а не соображаете, что ее у вас же вычтут из заработка.

— Ну, ты даешь! — Куфальт ошеломлен. — Значит, ты с самого начала это знал? А вдруг бы все это поняли?

— Я только тебе одному и говорю, — отвечает Маак. — Надеюсь, они не успеют ничего сообразить до того, как выложат бабки.

Получилось все на самом деле здорово — и впрямь лучше не придумаешь!

Оказалось, что все — за исключением вечно неряшливого Эзера и как всегда расфранченного Монте, — все остальные поняли и оценили по достоинству торжественность и важность момента: не только принесли деньги, но и переоделись. Даже грубиян Енш тщательно побрился и выглядел чуть ли не элегантным, а Дойчман несмотря на жару напялил визитку и котелок.

Все обступили его и наперебой стали выражать свое восхищение; Дойчман принимал их шумные восторги с несколько снисходительным удовлетворением. Маак тоже по достоинству оценил его внешний вид, сказав:

— Ну, Дойчман, тебе сам бог велел пойти вместе с Фассе и снять для нас помещение. По возможности недалеко от фирмы — как она называется-то?

— «Эмиль Гнуцман, наследник Штилинга», — подсказал Куфальт.

— Ну, хорошо. Одной комнаты вполне хватит. По мне хоть под самой крышей. Но чтобы было светло! И не дороже тридцати марок…

— Я, конечно, постараюсь, но…

— Ни в коем случае не дороже!! Вот деньги, распишись в получении. И не забудь взять расписку у домовладельца…