Мир жизни и смерти - Павел Михайлович Пуничев

Урон от огня — 8 %

Ограничения: уровень 10. Вы можете одновременно надеть не больше двух таких браслетов.

Серебряное кольцо змеи.

Ловкость +10.

Дополнительный урон ядом +2 %.

Защита от яда 10 %.

Ограничения: уровень 10. Вы можете одновременно надеть не больше четырех таких колец.

— Слышь, дед, беру по набору каждого, и вот еще, — я выложил на стол изумруды и два осколка от обычного и большого элементалей, рядом ссыпал всю не зачарованную бижутерию. — Твори, дед, но уговор, то, что получится мне продашь.

— Договор, — глаза деда загорелись от предвкушения любимого дела, — сделаю, не подведу.

— Ну, и отлично, а я побежал, дел полно.

Я рванул к таверне, уже на ходу услышав, как дед поймал первого игрока и начал ему втирать наказанное:

— Эй сынок, не проходи мимо, хочешь, чтобы хрен стоял как у моего бычка? Испей водицы, да Богине жизни помолись, и ты, молодка, что ж у тебя рожа така крива? Испей водицы и может у тебя вот с этим хлопцем, что и сложится…

Я только покачал головой и ускорился, ибо Снегирь меня уже замучил бомбить спамом.

Обоз остановился за оградой, выстроив телеги и кибитки кругом. Лошадей распрягли, отправив пастись, а сами обозники готовили еду на огне, болтали с местными жителями или вели неспешный торг. Около одного такого торговца я и увидел Снегиря. Тот махнул мне рукой, подзывая к себе.

— Здорово, Снегирь, а где Странник, не пришёл ещё?

— Да не, был он здесь, но как увидел кузнеца, пришедшего металл купить, слинял почему-то. Вот, знакомься, это Иннокентий, он торгует оружием и доспехами. Мы тут с ним уже поторговались малань, но он хочет увидеть весь товар. Давай выкладывай.

— Добрый день, Иннокентий, и до свиданья, мне срочно надо бежать, оставляю вам товар и этого прекрасного молодого человека, — я указал на Снегиря. Он будет вести наши с вами дела.

Я свалил весь лут к ногам рейнджера.

— Я оставляю себе все, что снял с лича, а это все ваше. Снег, у меня нет времени, предлагаю отпраздновать сделку сегодня вечером в таверне. Все пока, адьюс, чао, аривидерчи.

Я подстегнул Долли, и махнув на прощание ручкой, умотал обратно, направив свои стопы к тошниловке.

Найти в ней нужных субъектов труда не составило, там всего-то и было три стола и небольшой кусок грязного пола. Причем на полу посетителей оказалось больше, чем за столами. Мои клиенты, к счастью, оказались все же за столом. Один из них разлегшись на нем пускал пузыри в лужу разлитого пива, второй щуплый субъект, еще держался, сидел, клюя время от времени носом.

— Слышь, болезный, ты писарь?

— Что?

— Писарь, говорю, ты?

— Где?

— Очнись уже, писарь это ты?

— Что? Писарь? Я писарь, да.

— Пошли, помощь твоя нужна.

— Куда, зачем?

— Мужик, твою мать. Мне письмо надо написать. Ты же писарь?

— Да, да, я писарь.

— Ну так пошли писать, где тут у тебя контора?

— Контора?

— Мужик, ты меня достал уже. Дом или контора, где у тебя инструмент, где ты письма пишешь?

— А! Идем! — Тощий неуверенно поднялся, чтобы не упасть, хватаясь за мою руку, — только вынужден предупредить, что я меньше медной монеты за свои услуги не беру.

— Получишь три, если все как надо сделаешь.

Конура писаря, а по-другому назвать это жилище не получалось, находилась позади той же тошниловки рядом с загоном для свиней. В свете одинокого тусклого окошка, писарь уселся на колченогий табурет, около покосившегося стола, достал из потертой папки лист желтоватый бумаги, выбрал наименее растрепанное перо и уставился на меня в ожидании.

— Я поскреб подбородок, и начал диктовать:

— Значит так, пиши: «Если ты стар и уродлив…»

Диктовал я минут пять, и посмотрев на результат, остался не очень доволен.

— Так, я положил перед писарем медяк, — это аванс, пока я разговариваю с печником, здесь, здесь и здесь сделаешь завитушки, а в нижнем углу изобразишь герб какого-нибудь аристократического семейства. Кто у вас тут самый знатный?

— Так семейство Медичей, они в свое время на меди хорошо поднялись, а теперь под ними полгосударства…

— Вот их герб и изобрази.

— Так ведь…

Я достал серебрушку и потряс ей перед его носом.

— По-онял, все сделаю в лучшем виде.

— Отлично, если мне понравится, то у меня будет еще пара заказов.

— Да, господин.

— Ну, вот и хорошо. А печник, это тот, что за столом твоим лежал?

— Да, только вы его сейчас не добудитесь, он как выпьет, спит беспробудно.

— Ничего, с этим я как-нибудь разберусь. В ты пока отложи этот заказ и на отдельном листе мне императорский герб изобрази…

Писарь оказался прав, добудиться печника мне не удалось, пришлось взвалить его на плечо и отнести к ручью. Показалось или нет, но вроде вода в нем стала чище и не журчала, а буквально звенела, перекатываясь на камнях. Может это начали действовать молитвы, а может и нет, знаю одно точно, если опустить в его воды голову вусмерть пьяного человека, через минуту он уже будет сидеть рядом, пуча на тебя глаза и ругаясь отборным матом.

Я дождался конца матерной тирады и представился.

— И вам здрасте, я Бро, и мне нужна ваша помощь.

— Какого хрена? Ты кто такой? Кто позволил императорского фортификатора в лужу рожей тыкать?

— Не знаю, о чем вы говорите, я бережно окунул уважаемого печника в этот чистейший ручей, надеясь, что он примет от меня целую серебряную монету, в ответ любезно научив качественно класть кладку и снабдит набором кирпичей, раствора и нужного инструмента. Как вам такое предложение?

— За серебряк, козлина, я могу тебе на тапочки наблевать. Какого хрена ты меня отрезвил? Я разве для этого полдня надирался?

— Не знаю для чего вы надирались, могу добавить пару медяков, чтобы выпили за мое здоровье.