Невинные - Джеймс Роллинс

В тени ангара она заметила маленький белый самолет с синей полосой на боку. Из двери в его боку появилась Надия на верху короткой лесенки. Клыки Элисабеты стали чуточку длиннее: тело помнило бесчисленные унижения, коим подвергала ее эта долговязая женщина.

Рун направил Элисабету из автомобиля, причем движения обоих были очень неуклюжи из-за обжигающих браслетов кандалов, связывающих их вместе. Вслед за другими они направились в густой сумрак здания.

Надия присоединилась к ним.

— Я тщательно проверила самолет. Он чист.

— Здесь достаточно темно, — обернулся Рун к графине. — Если хочешь, можешь сейчас снять свою паранджу.

Обрадовавшись такой возможности, она свободной рукой отвела ткань с лица. Прохладный воздух овеял ей лицо и губы, принося запах дегтя, смолы, гари и какие-то еще едкие и горькие запахи. Похоже, эта эпоха питается огнем и горящей нефтью.

Элисабета отвернула лицо от распахнутых ворот. Даже рассеянный солнечный свет ранил ее, но она постаралась скрыть свою боль. Вместо того смотрела на солдата, потягивающегося и притаптывающего, чтобы разогнать кровь в ногах после долгого сидения за кормилом. Он напомнил ей горячего жеребца, пробывшего в стойле слишком долго и наконец выпущенного на волю. Титул Воитель Человечества пристал ему как нельзя лучше.

При этом он ни на шаг не отходил от женщины Эрин Грейнджер. Он откровенно без ума от нее, и даже Рун в присутствии этой женщины ведет себя не совсем так, как хотелось бы Элисабете.

И все же она не могла не признать, что женщина-историк не лишена некоторой атлетической грации и наделена острым умом. В иное время, в иной жизни они могли бы даже стать подругами.

Надия направилась обратно к самолету.

— Если мы собираемся успеть на встречу, то должны уже отправляться.

Группа вслед за ней начала подниматься по лесенке в самолет.

Забравшись внутрь, Элисабета поглядела налево, на тесную комнатку с двумя небольшими креслами, наклонными окнами, красными и черными рычажками и пуговками.

— Это называется кокпит, — растолковал Рун. — Отсюда пилот управляет самолетом.

Она увидела, что самый юный из сангвинистов по имени Христиан занимает место в кокпите. Похоже, сангвинисты приспособили свои умения к этому новому веку.

Повернувшись спиной, она направилась в главное отделение. По обе стороны прохода посередине маленького самолета стояли шикарные кожаные кресла. Она пригляделась к крошечным окошкам, воображая, как может выглядеть мир с воздуха, какими представляются облака сверху, звезды с небес.

Вот уж воистину время чудес.

Взгляд ее пропутешествовал мимо сидений, остановившись на длинном черном ящике позади с рукоятками по обе стороны. Ящик откровенно современной работы, но форма стала неизменной задолго до рождения самой Элисабеты.

Домовина.

Она остановилась столь внезапно, что Рун с ходу налетел на нее.

— Прости, — негромко обронил он.

Глаза ее были прикованы к гробу. Она потянула носом. В ящике нет трупа, иначе она непременно учуяла бы его.

Зачем он здесь?

А затем Надия усмехнулась — и Элисабета тотчас все поняла.

Она отпрянула, крепко наткнувшись на Руна, левой рукой выхватила его серповидный клинок из ножен на запястье и одним молниеносным движением нанесла удар Надие. Однако ее мишень легко отскочила, и лезвие задело ее лишь по подбородку, пролив кровь.

Но явно недостаточно.

Элисабета прокляла неуклюжесть своей шуйцы.

У нее за спиной дверь захлопнулась. Обернувшись, она узрела, что Христиан ради вящей безопасности запихнул обоих людишек в кокпит. Элисабете польстило, что ее считают столь серьезной угрозой.

Сжав рукоятку ножа покрепче, она обернулась к Надие. Та сбросила с себя отрезок серебряной цепи, взяв его на изготовку, как кнут, в другой руке держа короткий меч.

— Стойте! — крикнул Рун, и его голос гулко загрохотал в тесном пространстве.

Элисабета не сдавала позиций. Ей виделся саркофаг, из которого она заново родилась в этом новом мире. Она помнила каземат в башне собственного замка, где медленно издыхала от голода. Она больше не снесет пребывания в заточении, в ловушке.

— Когда ты уложил меня в гроб в последний раз, — презрительно бросила она Руну, — я лишилась четырех сотен лет.

— Это только на время путешествия, — пообещал Корца. — Самолет полетит выше облаков. На такой высоте спасения от солнца просто нет.

И все же при одной мысли, что ее снова запрут, Элисабета запаниковала вплоть до потери контроля над собой. Она рвалась из оков, привязывающих ее к Руну.

— Я лучше умру!

Надия подступила ближе.

— Если хочешь.

Быстрым взмахом своего короткого меча женщина полоснула графиню по горлу. Серебро обожгло ее кожу, кровь хлынула из раны, пытаясь изгнать святость из организма. Элисабета прекратила бой, клинок выпал из ее разжавшихся пальцев. Рун тотчас подскочил, зажав ей горло одной рукой, чтобы удержать кровь.

— Что ты наделала? — прошипел он Надие.

— Жить будет, — отрезала та. — Порез неглубокий. Так мне будет проще уложить ее в ящик без ненужной драки.

Надия подняла крышку, закрепленную на петлях.

Элисабета застонала, но, изувеченная серебром, на большее сил не нашла.

Подняв ее на руки, Рун понес графиню к гробу.

— Клянусь, я вытащу тебя отсюда, — увещевал он. — Не пройдет и нескольких часов.

И бережно опустил ее в гроб. Раздался щелчок, и браслет кандалов освободил ее запястье.

Элисабета хотела сесть, задать бой, но не могла собраться с силами.

Крышка опустилась, снова повергая ее в удушливую тьму.

Глава 24

19 декабря, 17 часов 39 минут

по центральноевропейскому времени

Кастель-Гандольфо, Италия

Солнце за последний час закатилось, и Леопольд рыскал на границах летней резиденции Его святейшества. Сама территория обширнее, чем весь Ватикан, обеспечивая уйму укромных закоулков, чтобы незаметно подкрадываться, прятаться и наблюдать. В данный момент он затаился на одном из исполинских каменных дубов, там и тут растущих по всему имению, пользуясь ветвями и могучим стволом, чтобы скрываться во мраке. От этого дерева до главного замка не дальше броска камня.

Раньше, когда солнце только садилось, он выполз из своего тюка соломы. Воспользовавшись темнотой, без труда пробрался сквозь полицейское оцепление вокруг обломков поезда. Его слух легко улавливал биения сердец спасателей, что позволило ему проскользнуть мимо них незамеченным. Из тюка соломы он слышал, как кардинал упоминает, что отправится в Кастель-Гандольфо, где будет горевать и молиться о душах, сегодня покинувших сию юдоль скорби.