Стинг. Сломанная музыка. Автобиография - Стинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нас сдержанно поздравляют. Мы чувствуем, что, по крайней мере, не облажались.
«Вы развиваетесь», – произносит один из представителей лейблов. «О, да, совершенно определенно развиваетесь», – добавляет другой. «Это точно», – соглашается третий.
Потом неловкое и затянувшееся молчание. Никто не хочет что-либо добавить, и все начинают проявлять повышенный интерес к таким вещам, как шнурки ботинок и плакаты на стенах. Представитель лейбла Island произносит: «Вот только… – Мы замерли и ждем. – Публику вы все-таки не зажгли».
«Вы были нашей публикой», – отвечает Джерри.
«Да, пожалуй, так оно и было», – соглашается представитель лейбла Island.
До конца учебного года осталось несколько недель, и я сообщаю директору, что увольняюсь. Я ошарашил ее заявлением об увольнении по собственному желанию, даже несмотря на наши натянутые отношения после того, как мне пришлось пренебречь своими обязательствами перед школой из-за ряда дневных представлений последнего «адского» мюзикла. Тогда директор позволила мне отсутствовать на занятиях, что вызвало недовольство остальных учителей. Возможно, после этого она ожидала от меня большей степени лояльности. Я уже давно заметил, что в ее характере есть что-то игриво-детское, чем, вероятно, и объясняются напряженные отношения между ней и остальными преподавателями, которые все замужем и имеют детей. То есть характер и жизненный опыт директора школы кардинально отличаются от реалий подчиненных ей учителей. Мне кажется, что она чувствует себя гораздо счастливее в обществе детей, чем учителей, и в этом смысле мы с ней похожи. На протяжении двух прошлых лет я пытался убедить ее, что моим призванием в жизни является не преподавание, а музыка, но она совершенно не в состоянии понять, что музыка может быть чем-то большим, чем хобби. Она потакала мне, потому что я ей нравился или нравилось мое нестандартное, эксцентричное поведение. Возможно, в моем обществе она чувствовала себя не такой изолированной, как с остальными учителями. Когда она, наконец, осознаёт, что я действительно намерен уволиться, пусть даже у меня скоро будет ребенок, она сокрушенно качает головой, как человек, который совершенно не понимает, что происходит, и приводит последний, самый сильный аргумент.
«Но вы тогда потеряете пенсию».
Я смотрю в окно на проходящий за полем для спортивных игр автобан, по которому несутся машины и грузовики, и не тороплюсь с ответом.
«Простите меня, сестра, но я хочу уволиться».
Мой последний день с детьми в качестве учителя проходит прекрасно. В четыре часа дня я сажусь в автомобиль, открываю все окна и по дороге домой громко пою. Настроение у меня прекрасное еще и потому, что вчера вечером на репетиции Ронни сообщил нам чудесную новость: благодаря его контактам группу пригласили все лето играть на борту круизного корабля компании P&O. Благодаря этой работе я смогу подкопить денег на переезд в Лондон.
8
Круизный лайнер Oriana отплывает из порта Саутгемптон 17 июля, то есть на следующий день после окончания учебного года. Мы будем развлекать пассажиров не как Last Exit, а в качестве Ronnie Pearson Trio. Эту работу сложно назвать мудрым и хорошим карьерным ходом. Мы будем играть каверы во время коктейльных вечеринок и чаепитий. Возможно, даже на бальных танцах для пенсионеров. К счастью, у меня уже имеется опыт выступлений для такой публики. Но тут платят хорошие деньги, а в ситуации, когда я бросил преподавать, я испытываю в них острую необходимость. Мы с Фрэнсис будем скучать, но с этим придется смириться, ведь она не работает, а муж должен уйти в море, чтобы заработать на бекон. До беременности Фрэнсис была вегетарианкой, но сейчас начала активно есть мясо, так что деньги пойдут в том числе и на уже упомянутый бекон. Я все более четко начинаю понимать, что стану отцом со всей вытекающей из этого финансовой ответственностью. Мы договариваемся, что встретимся в Лондоне, как только я закончу работу на лайнере.
Ронни уже неоднократно играл на подобных круизах в самых разных концах света и предупреждает, что мы должны быть аккуратно одетыми и не грубить пассажирам. Услышав это напутствие, мы с Джерри пребываем в некотором недоумении. Однако, поскольку мы будем выступать в составе Ronnie Pearson Trio, а не Last Exit, то обещаем Ронни, что будем придерживаться самых строгих стандартов.
«Ай-яй, капитан, не переживай, мы тебя не подведем. Если подкачаем, то выброси нас за борт на съедение акулам», – отвечаем мы и отдаем честь, прикладывая пальцы к несуществующему козырьку фуражки.
На Ронни производит впечатление то, как мы изображаем из себя пирата Джона Сильвера, и он еще раз повторяет, что нас ждет серьезная и хорошо оплачиваемая работа.
«Так точно, капитан. У матросов нет вопросов».
Круизный лайнер Oriana водоизмещением 42 000 тонн построен в 1957 году. Выкрашенное белой матовой краской судно может взять на борт более двух тысяч пассажиров. Это 16-этажный гигант, в котором находится семнадцать залов, одиннадцать пассажирских палуб, есть бассейн и теннисный корт. Судно обслуживает девятьсот человек команды.
С гитарой в кофре я поднимаюсь по трапу лайнера, думая, что если бы сейчас меня мог видеть отец, то он бы мной гордился. Корабль построен по образу и подобию нашего общества: верхние палубы занимают пассажиры первого класса и офицеры команды, а ниже обитают пассажиры второго класса, повара, официанты, матросы и уборщицы. Под ними – огромное машинное отделение.
Меня поселили в малюсенькую каюту без иллюминатора в глубине трюма. В каюте узкая койка и металлические стены. Низкорослый парень по имени Майкл из индийского штата Гоа будет убирать каюту и стирать мои вещи. Он говорит, что у круизной компании P&O есть договор со штатом Гоа, по которому последние обязуются поставлять прислугу для лайнеров компании. Майкл также говорит, что его соотечественников не допускают на верхние палубы, а сам он работает ради денег на приобретение гостевого дома в Гоа. Мне как музыканту позволено спокойно перемещаться по всем палубам корабля. Мы играем в самых разных местах. Иногда во время обедов, которые дает капитан. Заканчиваем день глубоко в трюме, развлекая пассажиров второго класса.
Чаще всего поет Ронни. Я совершенно не возражаю, потому что знаю мало каверов. Меня вполне устраивает просто играть на басу, хотя, когда я изредка лажаю, Ронни обвиняет меня в том, что я недостаточно серьезно отношусь к своей работе. Я с ним не спорю, хотя иногда мне кажется, что тот начинает звучать, как капитан Уильям Блай[29].
Мы играем три раза
