Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах - Вадим Юрьевич Солод

с ним в Петербурге и выказывал интерес как к русскому движению, так и к распространению православия. При этом граф не отрицал, что оказывал денежную помощь угророссам, но категорически отверг версию о том, что эти средства выделялись российским правительством. Позднее, выступая на заседании Государственной думы, депутат ещё раз подчеркнул, что как таковой цели пропаганды православия у него не было, «ибо и пропаганды никакой нет ни с моей стороны, ни с чьей бы то ни было… угрорусский народ давно и всегда считал себя православным». Как отмечено в протоколе, коллеги встретили его пламенную речь с большим воодушевлением.

Интересной особенностью судоговорения стал запрет обвиняемым отвечать на вопросы на русском языке, так как суд посчитал это изощрённой формой пропаганды и публичным призывом к неповиновению властям. В большинстве своём неграмотные, русинские крестьяне не понимали смысла задаваемых им вопросов, особенно касающихся вероисповедания. «Они говорили, что недовольны своими греко-католическими священниками, которые являются вымогателями и требуют от них не только платить, но даже посылают экзекуторов выбивать деньги за простейшие церковные обряды. Везде священники выслушивают исповедь бесплатно. Русинский же поп берёт за исповедь 4-10 крон. Поп жиреет, народ худеет и беднеет. Кроме того, эти попы — мадьяроны, добровольная и оплачиваемая государством полиция…» — писала в судебном репортаже газета «Час».

После более чем двухмесячного судебного процесса 32 обвиняемых были признаны виновными. Основной фигурант — православный священник о. Алексий (Кабалюк) — был приговорен к 4 годам и 6 месяцам тюрьмы и крупному денежному штрафу, остальные участники также получили длительные сроки тюремного заключения.

Комментируя решение венгерского суда, пражские газеты писали: «Почти три месяца в г. Мараморош-Сигет творилось что-то ужасное. Каждый день стражники приводили бедных и жалких людей в мрачный зал суда к строгим судьям… Эти люди — русины, которые по воле Бога оказались жителями Венгрии, а судьи — мадьярские надсмотрщики в судейских мундирах. Одни не понимали других. Лишь с помощью неумелого и надменного переводчика судьи выясняли у этих перепуганных людей сложные и запутанные вопросы церковного права, вопросы, касавшиеся Св. Синода и русского царя…»

После боснийского кризиса отношения между Австро-Венгрией и Россией были поставлены на грань войны. Вооружённого конфликта тогда чудом удалось избежать, но отношения между Веной и Петербургом существенно осложнились, что не могло не отразиться на внутренней ситуации в Прикарпатской Руси — нападки на русское движение со стороны властей только усилились.

В марте 1912 года подверглись аресту православные священники о. Максим (Саидович) — его приход располагался в селе Горб, и о. Игнатий (Гудыма) из села Залучье, также были арестованы прорусские активисты: выпускник юридического факультета Львовского университета журналист Семён Бендасюк и студент-юрист Василь Колдра.

Во Львовском Краевом суде начался очередной политический судебный процесс. Председательствующим был назначен старший советник юстиции Левицкий, судьями — Ясинский, Гебултовский, государственное обвинение доверили прокурору Савуляку. Важным обстоятельством было то, что все они были поляками по национальности.

Защищала подсудимых коллегия, куда входили видные деятели галицко-русского движения Осип Мончаловский, адвокат Кирилл Черлюнкевич, поэт Мариан Глушкевич, доктора права Дудыкевич и Солянский.

«Обвинение доказывает, что Бендасюк выполнял распоряжения графа Бобринского (…) Обвиняемые стремились представить русинам положение в России в наиболее благоприятном свете и активно распространять пропаганду русско-православной веры. В результате этой агитации русинские крестьяне в областях Ясло, Горлице и Кросно начали заявлять о переходе из греко-католической в русско-православную веру…» В судебном заседании следствие утверждало, что действия обвиняемых были продиктованы планами России присоединить Галицию. О том, что связи обвиняемого с Россией имели враждебный Австрии характер, призвана была свидетельствовать приведённая в обвинительном акте цитата из письма Бендасюка Николаю Гиляровскому: «У нас кипит уже десятки лет борьба национальная, другие вопросы отодвинуты на задний план, они и не вопросы, а вопросики ввиду одного главного постулата: на искони русской князя Льва Данииловича земле русский должен быть хозяином. И наша партийная борьба с сепаратистами идёт из-за того же; украиноманы пытаются создать особую не русскую нацию, наш девиз: один русский народ на всём широком пространстве от Карпат до Камчатки». Он также заявлял, что «русский язык является единственным литературным языком всего русского народа…»

На судебном допросе подсудимый Василь Колдра заявлял, что то, что русины суть часть русского народа, есть установленный факт, который не может быть обвинением, как и то, что «православная вера есть верой наших отцов».

Обвинение предоставляло на обозрение суда вещественные доказательства его вины: 25 иллюстраций к повестям Н. Гоголя «Тарас Бульба», «Майская ночь», «Ночь перед Рождеством», портреты самого Николая Гоголя, Богдана Хмельницкого, Петра Могилы, великого гетмана литовского князя Осторожского и пр. Жандармы утверждали, что Колдра демонстрировал эти картины, выступая перед студентами.

Освещавший процесс корреспондент «Нового времени» язвительно заметил, что на скамье подсудимых оказались «украинские казаки старых времён… сегодняшнее заседание было посвящено разбору классической литературы».

На вопрос председателя суда «Чувствуете ли вы себя виновным?» подсудимый ответил: «Нет!»

Священники обвинялись в шпионаже (статья была расстрельная): свидетели обвинения показывали, что в ночь на 28 марта 1912 года они измеряли шагами мост через реку Черемош в районе села Залучье.

Этот мост, как говорилось в обвинительном акте, «с военной точки зрения представляет собой очень важный предмет, ибо река Черемош, как это подтверждает заключение генерального штаба, составляющая границу между Восточной Галичиной и Буковиной, имеет только несколько искусственных переходов; а так как в случае войны России с Австрией восточная Галичина и Буковина составляли бы очень важную операционную базу, то российское государство заинтересовано в том, чтобы сделать невозможным сообщение между Восточной Галичиной и Буковиной устранением этих искусственных переходов через Черемош — значит, также и этого моста, составляющего один из таких искусственных переходов». Далее говорилось: «Так как, согласно заключению генерального штаба, предпринятое Игнатием Гудымой и Максимом Саидовичем измерение этого моста касалось меры, относящейся к военной обороне государства, […] то на них тяготеет также обвинение в шпионстве, причём следует отметить, что их защита, состоящая в отрицании виновности, опровергается приведёнными выше результатами следствия».

При этом следствие основывало свои выводы на показаниях сторожа моста Александра Бойчука, который якобы видел обоих священников.

Большинство свидетелей показывали, что подсудимые действительно бывали в России, встречались с Бобринским, митрополитом Антонием, другими активистами Галицко-русского общества, однако о каких-либо антигосударственных действиях со стороны подсудимых им известно не было.

Эффектным оказалось появление в зале суда четырёх депутатов российской Государственной думы: протоирея о. Вячеслава Якубовича, протоирея о. Михаила Ми-Троцкого — активного функционера «Союза Русского народа», — крестьянина Павла Макогона — октябриста и харьковского адвоката Валериана Лашкевича, которые, по свидетельству журналистов, аккредитованных на процессе, вошли в судебное