Политики, предатели, пророки. Новейшая история России в портретах (1985-2012) - Сергей Черняховский

Второй тип процесса — это игровой (можно назвать его постмодернистским) процесс. Здесь политики и реальность разорваны настолько, что не только политика превращается в игру, но и реальность становится лишь отражением этой игры. Здесь господствует имитация. Здесь не бывает проигравших среди игроков — последние остаются среди тех, на кого играют. Здесь стороны обмениваются не ударами, а намеками на удары. Здесь действие заменено расчетом ходов. Вообще, действовать считается признаком плохого тона: «Ну, что вы! Ведь вы сделаете такой первый ход, вам ответят либо таким, либо таким, вы, допустим, ответите так-то, а вам — так-то…», — и к некому десятому или двадцатому ходу количество гипотетическим вариантов вырастает неизмеримо, признается, что с достоверностью все их предусмотреть нельзя, а потому — ничего делать и не надо. Вместо действия — предлагается намек на действие, намек, который можно истолковать и так, и так, и так. Противник, не понимая, на что именно мы намекаем, ответит в том же духе — намеком, таким, чтобы мы тоже не поняли, на что он намекает, а мы, в свою очередь, ответим так же.

Это политика, где политические армии не нападают друг на друга, а постоянно маневрируют, стремясь ввести противника в замешательство непонятностью своих замыслов. Это дает эффект, когда противник начинает играть по тем же правилам, когда очередная демонстрация намека на намек может его замешательство усилить настолько, что он предпочтет отступить. Но когда такому очень опытному игроку попадается не игрок, а полноценный актор, этот актор по наивности не устрашается многочисленных маневров армии противника, а начинает ее грубо, тупо и примитивно уничтожать.

Можно назвать четыре ситуации, когда действия Джорджа Буша с точки зрения своей обоснованности и учета возможных последствий были более или менее спорны.

Это война с Афганистаном, который, несмотря на свержение Талибана, вовсе не стремится превращаться в страну западной демократии.

Это война с Ираком, в котором США завязли и иначе, чем с репутационными потерями выбраться из нее не могут.

Это казнь (точнее — убийство) Саддама Хусейна, которое по понятным причинам лишь обострило ситуацию в стране и превратит его из лица, объявленного кровавым диктатором в стойкого борца за национальную независимость, пожертвовавшего своей жизнью ради свободы своего народа и единства своей страны.

Это не очень понятная ситуация с вводом неких дополнительных (явно недостаточных) сил армии США в Ирак, которая дополняется проговорками об отказе от стопроцентной ставки на шиитов и возможностью военной конфронтации с Ираном.

С точки зрения эффективности этих решений — они спорны. С точки зрения анализа неких сложных далеко идущих комбинаций их можно читать и просчитывать по-разному — и многое остается непонятным.

В отношении войны в Ираке — она явно выглядит как нелепица. Если не иметь ввиду что следующим шагом предполагалось нанесение удара по Саудовской Аравии или Ирану, без разгрома которых нельзя в полной мере контролировать Ирак. Но для этого в Ирак изначально следовало вводить иное количество войск. Условно считается, что для полного контроля над Ираком нужно полмиллиона солдат, для победы над Аравией и Ираном — еще по столько же. Посланные Бушем сто с небольшим тысяч в Ираке — это тот же «ограниченный контингент», который треть века назад уже посещал другую исламскую страну — и сделать он там сможет не больше.

В отношении казни того же Хусейна существует версия, что она нужна была американцам, чтобы не позволить ему сказать лишнее о его же контактах и тайных договоренностях с Америкой.

В отношении последней ситуации, связанной с намеками на переход к конфронтации с шиитами, вообще море противоречий. С одной стороны, вообще, зачем тогда было убивать Хусейна? Уж никто лучше него не держал бы их в повиновении. И он же вполне походил для борьбы с Ираном, который, несмотря на ненависть к США, бурно радовался тому, что последние убили его ближайшего врага. В то же время, если идти на такое развитие событий, сейчас в Ирак надо было вводить не 20–40 тысяч дополнительных войск, а те же полмиллиона солдат.

Если их нет, с шиитами и с Ираном воевать нельзя. А тогда из Ирака надо уходить со скоростью Тухачевского, отступавшего из-под Варшавы. А если войска выводить — то зачем вводить дополнительные силы?

В общем плане, конечно, не подлежит сомнению, что в основе новой ближневосточной войны лежит нефть. Но именно с точки зрения решения этого базового вопроса Буш и США делали все, чтобы его осложнить: как раз с этой точки зрения нужно было не казнить Хусейна, а использовать для стабилизации обстановки в Ираке.

Вообще, определенное объяснение этому подобрать можно, хотя и довольно сложное. Но по принципу Оккама можно воспользоваться и более простым. И это простое объяснение состоит в том, что Буш, если не с точки зрения экономических интересов США, то со своей личной субъективной и психологической вел войну за то, за что он действительно внутренне был готов умереть: за то, что он видит как защиту ценностей (и что в известной мере действительно является таковой) ЕГО мира, который ЕМУ — важнее собственной жизни: мир некого смешения классики и модерна в противостоянии затапливающему все вокруг миру постмодерна, миру искусственности, миру игры, миру имитации.

Направляя свой удар в Афганистан, Буш исходил не из того, опасна или не опасна Аль-Каида для США на деле, а из того, что для США опасно отсутствие адекватной, то есть устрашающей реакции на брошенный им вызов.

Начиная войну с Ираком, Буш исходил не из того, опасен или не опасен Ирак, есть у него оружие массового поражения или нет (и даже не из того, есть в Ираке демократия или нет, диктатор Хусейн или нет) а из того, что есть Ирак и есть Хусейн, не признающие власти США.

Добиваясь казни Хусейна, Буш исходил не из того, выгодна она политически или нет, а из того, что если Хусейн провозглашен врагом, он должен быть уничтожен, причем уничтожен реально — убит, а не виртуально — сослан, заточен, изгнан из политики. Буш следовал нормальной, естественной политической заповеди, по поводу которой немало юродствовали одержимые «новым политическим мышлением» в черную эпоху горбачевщины: «Если враг не сдается — его уничтожают».

Вводя дополнительные войска в Ирак, Буш исходит не из того, смогут ли они переломить ситуацию и обеспечить победу. Грозя шиитам и Ирану, он вряд ли предполагает, что Америка сумеет их победить. Он исходит из того, что Америка не может позволить себе отступить, и будет драться столько, сколько сумеет.