Seven Crashes - Harold James

Определяющие экономические параметры, которые в конечном итоге породили пессимизм и недомогание 1970-х годов, лежали внутри страны, в сочетании высокой инфляции с высокой безработицей и низким ростом. Движущей силой была широко распространенная вера в способность экономического роста повысить производительность труда, сделать более рост и снизить цены как следствие повышения производительности. Влиятельная модель, разработанная Николасом Калдором, рассматривала долгосрочную взаимосвязь между техническим прогрессом и темпами роста и вывела "функцию технического прогресса". Расширение производственного сектора привело бы к самоподдерживающемуся добродетельному циклу более высоких темпов роста и, следовательно, более высоких зарплат. Влиятельный экономист Рой Харрод вывел логическое следствие, что более сильный рост спроса может снизить (а не увеличить) инфляцию. Эти оптимистические ожидания были сильно разочарованы.

Ранее политики предполагали, что существует компромисс между инфляцией и ростом, определяемый кривой Филлипса - зависимостью, выявленной новозеландским экономистом Уильямом Филлипсом: в первоначальном варианте зависимость была между заработной платой и занятостью. Высокие темпы роста или увеличение занятости привели бы к нехватке работников и давлению на заработную плату, что выразилось бы в росте цен. Экономический шок снизит спрос на занятость и приведет к смягчению заработной платы и замедлению темпов роста цен. Для основных промышленных экономик мира эта взаимосвязь была четко эмпирически продемонстрирована на протяжении 1960-х годов. Однако в 1970-х годах заработная плата продолжала расти, несмотря на значительную безработицу. Теория адаптации Кейнса зависела от иррационального или произвольного поведения наемных работников, которые в первоначальном видении страдали от "иллюзии номинальной заработной платы": они не замечали, что инфляция подрывает их реальные доходы, а более низкая реальная заработная плата порождает более высокий уровень занятости. Если номинальная иллюзия исчезала при более высоких уровнях инфляции, требовался новый ответ на вопрос о корректировке. Расчеты по заработной плате можно было ограничить только дисциплиной, введением руководящих принципов или даже контроля. У денежных кредиторов тоже были свои иллюзии. Рост инфляции привел к снижению реальных процентных ставок ниже любого исторического тренда, глубоко на отрицательную территорию, сократил государственный долг и тем самым подогрел иллюзию, что дефицит не имеет значения.

Новые отношения Филлипса были также следствием недооцененных последствий трансформационных технических и экономических изменений. Новые технологии позволили создать новое производство, а также перейти к оказанию услуг в богатых странах. Но рабочая сила для новых видов деятельности не была доступна мгновенно, а значительное перемещение людей из одной области в другую было несовместимо с политическим акцентом на полную занятость. Проблема была наиболее остро поставлена не в случае западных рыночных экономик, а в мире советского планирования, где Янош Корнай проанализировал, как не может существовать реальной экономической системы, в которой были бы устранены как избыточный спрос, так и избыточное предложение: «Оптимизация, - писал он, - невозможна: мы хотим полной занятости, но мы не хотим нехватки рабочей силы. Это совместные продукты, которые, кажется, обязательно появятся вместе».

Рост и производительность

Хотя источник проблемы инфляции был внутренним, аргументы и ответы, которые она вызвала, лежали во внешней политике, в формировании того, как национальная экономика связана с остальным миром. И Соединенные Штаты возглавили этот процесс. В августе 1971 года президент Никсон резко прекратил золотую конвертируемость доллара (в то время ограниченную иностранными официальными учреждениями) и ввел девяностодневное замораживание зарплат и цен, а также 10-процентную надбавку на импорт, чтобы "гарантировать, что американские товары не окажутся в невыгодном положении из-за несправедливых обменных курсов". С декабря действовали новые обменные курсы, которые должны были помочь американским производителям.

Министр торговли Никсона Питер Петерсон объявил о новых энергетических инициативах в конце 1972 года, предупреждая о том, что в будущем возникнет нехватка средств для оплаты импорта нефти, что приведет к конкуренции за экспортные доходы: нефть заняла место, которое кукуруза занимала в бурных дебатах голодных 1840-х годов в Европе. По словам Петерсона, "одним из результатов может стать то, что все крупные страны с дефицитом будут вынуждены вступить в дикую и каннибалистическую борьбу не только за энергию, но и за внешние доходы для оплаты своих счетов. Это может создать чрезвычайно жесткую конкуренцию за экспорт продукции обрабатывающей промышленности и такие экспортные субсидии, которые в долгосрочной перспективе могут пагубно сказаться на интересах всех сторон". Он добавил, что "сравнительные преимущества ускользают", и закончил аподиктически: «Эпоха дешевой энергии почти умерла. У Папая заканчивается дешевый шпинат». Даже год спустя, когда Никсон обратился к тому, что теперь уже явно было "энергетическим кризисом", он объяснил, что "наши более глубокие энергетические проблемы исходят не от войны, а от мира и от изобилия. Сегодня у нас не хватает энергии, потому что наша экономика чрезвычайно выросла, и потому что в условиях процветания то, что раньше считалось роскошью, теперь считается необходимостью". Меры, о которых объявил Никсон, - запрет на перевод угля на газ, сокращение топлива для самолетов, общенациональное ограничение скорости и сокращение потребления печного топлива - были представлены так же, как ограничения на питание в предыдущие эпохи, - как действительно полезные для здоровья: "опустите термостат в вашем доме по крайней мере на 6 градусов, чтобы мы могли достичь средней дневной температуры по стране в 68 градусов". Кстати, мой врач говорит мне, что при температуре 66-68 градусов вы действительно более здоровы, чем при 75-78, если это вас утешит. Столкнувшись с дискомфортом в глобализованном мире, всегда есть соблазн - особенно для политиков, которые хотят отвести от себя ответственность и вину - приписать внешнему миру роль инициатора новой боли.

Рисунок 5.1. Доля энергии в чистом энергопотреблении, 1960 -2015 (проценты) (Источник: данные Всемирного банка)

Наиболее очевидным объяснением кризиса или недомогания тогда был шок предложения, вызванный нефтедобывающими странами (в основном ближневосточными), объединенными в Организацию стран-экспортеров нефти (ОПЕК). Движение ОПЕК к повышению цен на нефть, а затем к использованию нефти в качестве политического оружия, произошло на фоне валютного беспорядка, вызванного шоком Никсона: система номинальной стоимости, построенная вокруг доллара, рухнула в августе 1971 года, а попытка восстановить ее в декабре 1971 года на Смитсоновской валютной конференции была неубедительной и недолговечной. Поскольку цены на нефть традиционно котировались в долларах, производители нефти сначала хотели защитить реальную стоимость своего экспорта, а затем, в марте 1973 года, когда восстановленная система номинальной стоимости окончательно распалась, поняли, что рост цен на нефть может быть использован как экономическое, так и политическое оружие. Так возник новый "нефтяной национализм". В 1974 году доходы ОПЕК от продажи нефти утроились и достигли 108 миллиардов долларов, составив восьмую