Магистр Войны - Дэн Абнетт

— Я извиняюсь, — сказала она. — Я не идеальна, и я иногда нелогична.

Он положил ободряющую руку на ее плечо.

— Тебе она не нравилась, Анна. Ты мне это говорила достаточно раз.

Керт сбросила его руку.

— Она была человеческой жизнью, сэр, — сказала она. — Она была храброй. Она не была приятной личностью, но она была хорошей личностью. У нее был долг, который она твердо исполняла до конца. Урок для обоих из нас, возможно.

— Я думаю, что ты расстроена, — мягко сказал он, — не потому что она мертва, но потому что ты счастлива, что она мертва.

Она резко развернулась к нему.

— Как ты смеешь? — спросила она.

— Не говори, что это не так. Тот факт, что ты огорчена – это драгоценное эгоистичное чувство, о котором ты мне только что читала лекцию. Сучки Гаунта нет. Для тебя путь свободен, чтобы, наконец-то...

— Замолчи.

— ... и ты отбрасываешь меня в сторону так, как одноразовый...

— Замолчи, Бленнер, — прорычала она, — или нашей дружбе, которую я ценю, конец. Я доверилась тебе, что у меня есть чувства к Гаунту...

— Всегда были чувства...

— Продолжительность вряд ли имеет значение, идиот. Я доверилась тебе. Как друг другу. Я доверилась тебе, когда самым худшим было проводить время за раздобытой тобой выпивкой, насчет твоего товарища детства. Твоего лучшего приятеля из плохих старых дней. Ибрам Гаунт, человек, про которого ты любишь рассказывать всем, кто слушает, твой самый старый и самый дорогой друг на века! Почему ты это делаешь? Потому что это заставляет тебя выглядеть в выгодном свете, чтобы ты был способен говорить это?

— Он и есть мой лучший друг, — сказал Бленнер. Он выглядел оскорбленным.

— Тогда и веди себя, как он. Его спутница умерла сегодня. Насколько мне известно, он еще об этом не знает. Меня она никогда не заботила. Ее было трудно любить. Но он любил ее. Он нашел некое утешение в ее...

— Ее лице. Она выглядела, как...

— Это неважно, Вэйном. Если ты по-настоящему знаешь Гаунта, ты знаешь, что он отдален. Одинок. Он был таким всю свою жизнь. Это старый недостаток командования. В качестве полковника и в качестве комиссара, ему нужно оставаться в стороне, чтобы поддерживать свой авторитет, и это делает его отдаленным. Я чертовски хорошо знаю, что он недоступен, и я думаю, что его жизнь создала ему трудности, чтобы выбраться из этого. Какие бы ни были смехотворные причины, эта женщина предложила ему что-то, что значило для него. Теперь ее нет. Это, хоть на мгновение, беспокоит тебя? Как это повлияет на него? И как это повлияет на полк, если он соскользнет в более темное место из-за этого?

Бленнер усмехнулся.

— Я не думаю, что ты веришь в эти слова, — сказал он. — Я думаю… я думаю, что ты хороша в том, чтобы озвучивать благородные, принципиальные аргументы о заботе и уверенности, которые полностью игнорируют твои чувства. Это просто дым. Ты рада, что ее нет, и ты, несмотря на себя, рада этому.

— Этот разговор закончен, Бленнер, — сказала она.

— Ты знаешь, что я прав. Хватит маскировать. Прекрати притворяться, что здесь есть какие-то моральные принципы...

Он замолчал.

— Что? — спросил он. — Ты собираешься ударить меня?

— Что? — сказала она. — Нет!

Он кивнул. Она посмотрела вниз и увидела, что ее правая рука была сжата в кулак. Она расслабила ее.

— Нет, — повторила она.

— Тогда, ладно, — вздохнул он.

— Ты ошибаешься, — сказала она.

— У нас разная точка зрения. И я проверю своего старого друга, как только он вернется.

— Тогда, спокойной ночи, — сказала она. Она сделала паузу.

— Вэйном?

— Да, Анна?

— Ты… ты себя чувствуешь лучше, в эти дни?

— Лучше?

— Нервы? Беспокойство?

— Хах, — произнес он, с небрежным жестом. — Я более спокойный. Хорошие разговоры с другом помогают.

— Ты… ты не просил у меня таблетки. Давно.

— Плацебо, ты имеешь в виду? — тихо рассмеялся он.

— Я говорила вам, сэр, что я просто следую курсу поддержки, который прописал Доктор Дорден.

— Сахарные таблетки, чтобы смягчить мои проблемы, — сказал он. — Ты знаешь, эффект плацебо очень мощный. В эти дни, я ощущаю себя снова.

— Вэйном, если нет… если, Трон спаси нас, этот разговор между нами взволновал тебя...

— Ага, но вы слишком много думаете о себе, доктор, — сказал он.

Она замешкалась, ужаленная.

— Не впадай в уныние, — сказала она. — Несмотря на спор между нами, не позволяй ему затуманить себя. Если ты борешься, ты можешь прийти ко мне. Я помогу тебе. Не опускайся до низших слоев общества, которые тратят по пустякам...

— Я осведомлен о вашей низкой оценке меня, Доктор Керт, — сказал он. Он поправил свою фуражку.

— Доброй вам ночи, — сказал он, и ушел.

Она смотрела, как он пересекает двор, а затем повернулась, чтобы найти какую бы то ни было сырую квартиру, которую выделили ей.

Праздничный банкет был убран в величественной приемной, примыкающей к военной комнате Урдешской Коллегии Беллум. Генералы и Лорды-командующие сидели, откинувшись, пока сервиторы приносили амасек и закуски. Огонь горел в огромном камине.

Компания была веселой, несмотря на состояния шока у Гаунта. Это было так, словно старшие офицеры сохраняли серьезные лица раньше и только сейчас смогли разделить шутку, и отпраздновать как повышение Гаунта, так и его забавную дезориентацию.

Он обнаружил, что сидит между Вон Войтцем и Булледином, с Гризмундом напротив себя. Вон Войтц был особенно словоохотливым, поднимающимся на ноги систематически, чтобы поднять бокал и произнести тост