Огненная река - Виктория Угрюмова

Кажется, парой минут позднее было бы и вовсе поздно. Девушка обеими руками сжала рукоять ножа и высоко занесла его над головой. Она что-то тихо напевала, раскачиваясь в молитвенном экстазе. И Каэ прыгнула вперед, надеясь опередить эту любительницу свежего мяса.

Тайяскарон легко, словно сквозь туман, проскользнул в тело убийцы, и девушка с хрипом повалилась на своего неудачливого любовника, заливая его потоками своей крови. Кровь, видимо, была горячая, потому что Куланн зашипел.

Когда Каэ разрезала на нем веревки и коротко прошептала несколько слов, сангасой скатился по лестнице кубарем, ворвался в дом и выбежал оттуда уже вооруженный.

В Корране было тихо. Это могло означать как хорошие новости, так и жуткие. Не теряя ни секунды, Куланн и Богиня Истины бросились в разные стороны. Каэ легко скользила в темноте к следующему дому, когда ее посетила гениальная мысль. А стоит ли пытаться вызывать воинов по одному, рискуя опоздать? Ведь можно... Она остановилась посреди дороги, закрыла глаза, сконцентрировалась. Сангасой называли себя ее детьми, они жили на земле, напитанной духом Истины с самого рождения, они ходили в ее храм, они пили воду из ее источников. Они любили ее и были готовы отдать свои жизни по первому же требованию своей богини. Почему же они не могли ее сейчас услышать? И через темноту и мрак, пробиваясь сквозь собственный страх и отчаяние, сквозь чужую глухоту и невнимательность, Каэ стала звать детей Ингатейя Сангасойи. Она кричала, пытаясь проникнуть в их сны и грезы, в их явь и действительность. И в какой-то момент, будто эхо, отразившееся от скал, прилетел ответный крик.

Полусонные, встревоженные, полуодетые воины выскакивали из домов, сжимая в руках мечи. Поселок проснулся, загомонил, загудел. Послышались вопли отчаяния, крики боли и победный рев.

Со всех сторон торопились к Ингатейя Сангасойе ее спутники и друзья. Странным образом ее зов услышал Магнус, до дома которого не успели еще добежать Рогмо и Банбери; недовольный Барнаба приковылял, ей таща за собой сонного альва. Многие солдаты выскакивали уже с оружием, обагренным кровью хозяев Коррана. Запалили факелы, и вскоре поселок осветился отблесками пламени. Кто-то причитал, вымаливая прощение. Кто-то проклинал гостей. Среди этого воплощенного ночного кошмара грозным и неприступным изваянием стояла Ингатейя Сангасойя, Богиня Истины, – и плакала.

Тринадцать воинов не пережили этой ночи. Тринадцать свежих могильных холмов вырыли солдаты Куланна в лесу, под сенью цветущих деревьев. Тринадцать коней удивленно пофыркивали, тычась мордами в чужие ладони, словно спрашивая, где их хозяева.

А сзади осталось пепелище. Каэ не стала удерживать своих людей, когда страшная истина наконец открылась им. Воины Ингатейя Сангасойи никогда прежде не поднимали руки на мирных жителей. Никогда они не могли и помыслить о том, чтобы убить женщину или ребенка. Но когда вымазанные кровью их друзей ребятишки попались им на глаза, в сердцах воинов не осталось жалости. Поселок каннибалов был уничтожен. Дома сожгли, устроив один огромный погребальный костер гостеприимным хозяевам, которые жили тем, что съедали всех, кто имел несчастье попасть в эти края. Людей отлавливали в лесу и на дорогах, ведущих к Эрен-Хото; приглашали отдохнуть в Корране и переночевать, чтобы с новыми силами двинуться в путь на следующий день. Как правило, следующего дня для тех, кто соглашался, уже не было.

К озеру ехали в полном молчании. Когда солдаты гибнут в бою, это горько, но понятно всем – на то они и солдаты, чтобы отдавать свои жизни за ту цель к которой стремятся. Когда же храброго воина, поверившего девичьей улыбке и ласковому взгляду, съедают на обед, это не укладывается в голове. Больше всех переживал, похоже, Куланн, который считал себя в ответе за эту трагедию. Он думал, что мог предвидеть последствия, но поддался соблазну, и страшная, нелепая смерть тринадцати воинов – это его вина.

Каэ понимала, что творится на сердце у храброго сангасоя. Она подъехала к нему, придержала Ворона, заставляя его идти рядом с конем Куланна, и произнесла:

– Не кори себя. Я виновата еще больше. Тод предупреждал меня, но я не послушалась.

– Если бы не вы, госпожа, меня бы и на свете не было. А я обязан предвидеть любые опасности.

– Так не бывает, Куланн. Нельзя не доверять всем. Тогда жизнь становится невыносимой.

– Жизнь становится невыносимой и тогда, когда кровь твоих солдат не высыхает на твоих руках.

– Глупости. Если ты будешь только об этом думать, мы попадем в еще большую беду. Вот барон Банбери Вентоттен тоже считает, что виноват только он, ибо не смог сразу угадать, что пахнет человеческим мясом.

– Барон Банбери не принимал на себя ответственность, а я обещал правителю Сонандана доставить вас целой и невредимой.

– Понимаешь, Куланн, нельзя обещать ничего подобного. У меня есть своя воля и свое право принимать решения. Есть воля и право на решение и у наших воинов. Мы с тобой все равно не сможем за них думать, дышать, не сможем подавлять их желание любить, верить. А если мы и попытаемся это делать, то рано или поздно нас настигнет расплата. И поэтому отвечай за себя самого, а остальным предоставь право платить по своим счетам. Иначе в какой-то момент человек перестанет быть человеком.

– Я подумаю, – сказал Куланн.

На берегу Эрен-Хото долго не задержались. В отличие от каннибалов, рыбаки не больно радовались появлению вооруженных пришельцев и только испытали облегчение, когда командир отряда – громадный воин в белых одеждах, вооруженный топором, заявил, что намерен в самом скором времени переправить своих людей через озеро. Соблазненные звоном золота в кожаном мешочке и надеждой избавиться от этой напасти (неизвестно, что взбредет в голову этим воинам, не похожим ни на матариев, ни на унгараттов, ни на хассасинов, – но чем непонятнее, тем страшнее), рыбаки нестройной толпой двинулись к ближайшей роще, и уже через три часа несколько прочных, довольно больших плотов мерно покачивались на волнах Эрен-Хото. Отдельно сторговались и насчет длинных долбленых лодок.

Когда все приготовления были завершены и сангасои стали готовиться к переправе, Каэтану осторожно тронул за локоть невысокий, сухонький старичок. Голова его напоминала пушистый одуванчик – волосы были такие же белые, легкие и шелковистые. А пронзительно-синие, чистые глаза смотрели по-детски наивно и доверчиво.

– Да? – Ей пришлось наклониться, потому что старичок присел на корточки и водил палочкой по песку.

Она внимательно посмотрела на то, что он пытался изобразить.

– Вы плывете через озеро?

– Должны...

– В новую луну?

– Мы не думали об этом.

– Не думать нельзя, – заявил старичок, поднимая кверху сухонький пальчик.

– Я согласна с тобой. А чем опасна новая луна?

Старичок посмотрел на нее осуждающе, как на неразумное дитя, которое берется говорить о том, чего не понимает и в чем совершенно не разбирается.

– Новая луна абсолютно безопасна, – наконец изрек он. И сделал паузу, чтобы убедиться в том, что смысл сказанного дошел до его собеседницы.

– Госпожа! – Рогмо подбежал к ней. – Отплываем?

– Подожди, князь. Что-то здесь не так. Вот этот милый господин пытается мне что-то объяснить. Но я не слишком быстро схватываю его мысли. Надеюсь, он не отступится.

Рогмо выслушал этот монолог с неопределенным выражением лица, но все же отошел в сторону, стараясь не мешать госпоже, раз уж она так решила. А старичок, по всей видимости, остался услышанным доволен, потому что решил продолжить разговор. Все это время он не переставал чертить палочкой какие-то круги, линии, черточки.

– Новая луна абсолютно безопасна. И вода безопасна. И те, кто живет в воде, не так уж и опасны, когда сыты, но во время новой луны им тоскливо в холодной и темной глубине. Они хотят есть, и тогда они поднимаются на поверхность. Правда, сушу они не переносят и людям угрожают только тогда, когда люди вторгаются на их территорию.

– А когда же они успокаиваются?

– Только после того, как поедят.

– Долго ли ждать?

– Ждать можно и до следующего новолуния, – улыбнулся старичок.

– Нет, нет! Это же просто невозможно. Скажи, что делать?

– Взять меня с собой.

Магнус подошел к беседующим и наклонился к своей госпоже:

– Вы побледнели, Каэ, в чем дело?

– Не знаю, правда ли это, но вот этот милый господин уверяет меня, что в озере водятся какие-то оголодавшие твари, а обеденный час у них приходится как раз на время нашего путешествия. Я больше не могу рисковать людьми. Но и не могу вести отряд в обход, после того, как мы потратили столько времени в Кортегане. Я не знаю, на что решиться.

– А этот старичок советует что-нибудь?

– Советует взять его с собой.

– А кто он вообще такой?

– Наверное, один из рыбаков. Во всяком случае местный житель.