Классический ислам. 600-1258 - Густав Грюнебаум

Вскоре Испания снова распалась на мелкие и мельчайшие княжества, после чего они были с поразительной быстротой поглощены христианами. В 1236 г. Фердинанд III Кастильский овладел Кордовой. В 1248 г. после долгой осады пала Севилья. Арагон уже завершил завоевание Балеарских островов (1233). У испанского ислама осталось только одно убежище: Насриды (бану ал-ахмар) из Архоны укрепились в 1238 г. в Гранаде и, нечувствительные к унижениям, сумели проводить политику, достаточно искусную, чтобы сохранить в своих руках этот мусульманский анклав до 1492 г. Они даже передали в распоряжение Фердинанда военный отряд для помощи в завоевании Севильи. В то время как Испания освобождалась от державшей ее хватки, племена заната разрушали африканскую базу империи. В 1235 г. племя абд ал-вад (именовавшееся также бану заййан) захватило Западный Алжир с Тлемсеном. Лишь политическая недисциплинированность берберов, которых нельзя было обуздать никакой объединяющей религиозной традицией, позволила Альмохадам удержаться в Марракеше– до 1269 г. Они были вынуждены искать поддержку у арабов и, таким образом, оказались вовлечены в их племенные распри. Племя бану марин, сделавшее своей столицей Фес, с 1248 г. контролировало Северное Марокко.

Триада, состоявшая из Хафсидов, Зайанидов и Маринидов, повторила в XIII в. в большем масштабе триаду из Аглабидов, Рустамидов и Идрисидов, которые, поделили между собой мусульманскую Северную Африку в IX в.

Отступление и мистицизм в конце существования Халифата

Средневековый Магриб достиг высшей точки своего развития под управлением туземных лидеров, и в наступивший затем период упадка североафриканские государства также были «национальными» в том смысле, что во главе их стояли берберские династии. На Ближнем Востоке развитие шло иными путями, и в конце рассматриваемого нами периода только в государстве Сельджукидов Рума династия и мусульманское население этнически до какой-то степени совпадали. Аййубидское государство (его, вероятно, можно назвать семейной феодальной единицей), которым совместно владели свободные курдские и «купленные» тюркские солдаты, постепенно становилось тюркским. Непоколебимое суннитское правоверие было цементом, скреплявшим воедино правительство и управляемых. И пока религия не находилась в опасности, подданные выказывали своим князьям ту самую безразличную покорность, которая так радовала Фатимидов. В глазах современников династия-оставалась «курдской», несмотря на то что в смысле образования и культуры Аййубиды были «арабизованы» и аййубидская Сирия, бесспорно, являлась интеллектуальным центром дар ал-ислама, пока Египет при мамлюках не лишил ее этой роли. Аббасидов не только упоминали в молитвах, им даже позволяли иметь определенное влияние; иногда их представителей призывали для разрешения династических споров. От попытки снова завоевать господство над Средиземным морем, отобрав его у итальянцев, с которыми постепенно начинали соперничать жители Южной Франции и каталонцы, отказались как от слишком дорогостоящей. Организация армии, получавшей жалованье натурой и в виде доходов от икта (вассал, как позднее владелец османского тимара, обычно должен был сам собирать принадлежавший ему урожай), делала невозможными длительные кампании. После всех усилий Саладина латиняне к 1200 г. владели, с незначительными перерывами, побережьем Палестины и Сирии, а также Кипром, который использовался в качестве морской базы и склада вооружения. Попытка Сельджукидов Рума пробиться на восток, на арабские равнины, возложила на аййубидских князей бремя обороны, которое было почти невыносимым, Многие секторы египетской экономики все еще оставались государственными; редкие уступки частному предпринимательству приводили к беспорядкам. Европейская торговля развивалась все более быстрыми темпами, несмотря на военные действия. Сохранились сообщения о случае, когда по меньшей мере три тысячи европейских купцов были арестованы в Александрии. Экономическое истощение, сопутствовавшее войнам Саладина, проявилось в уменьшении прочности египетской валюты и в росте числа принудительных займов, которые ни Саладин, ни его преемники не в состоянии были выплатить. Нехватка денег объяснялась отнюдь не одними только военными расходами; такой же эффект при Саладине вызвали строгие ограничения, наложенные шариатом на взимание налогов.

Нападения латинян могли укрепить единство Аййубидов; но в целом основанный на незначительных уступках мир, судя по всему, сменил героическую экспансию времен Саладина. То обстоятельство, что почти непрекращавшиеся междоусобицы аййубидских князей больше не влияли на общее благосостояние, частично свидетельствовало об участии в них относительно небольших воинских контингентов, а частично было симптомом безразличия населения. Эта борьба обострилась, когда после смерти ал-Малика ал-Камила (1238) его младший сын ас-Салих Аййуб попытался снова объединить распадающуюся империю. Враждебность внутри семьи усилилась, вмешались латиняне, а затем и хорезмийские наемники, которые принесли в страну уродливые формы войны.

После завоевания их страны монголами хорезмийские солдаты во главе с Джалал ад-Дином Манкбурны, который прежде бежал в Индию, вознамерились, сжигая и опустошая все на своем пути, прорваться через Иран и добыть себе новую родину. Поход, в который они отправились, не имея ни крепостей, ни тыловых баз, вероятно, в чем-то воспроизводил атмосферу раннего периода переселения народов в Европе; во всяком случае, в стремлении обеспечить политический базис они могли уповать лишь на жестокость. Объединившиеся аййубидские князья Джазиры использовали свою силу в борьбе с ал-Камилем. Затем Джалал ад-Дин двинулся в государство Сельджукидов Рума, где в 1230 г. потерпел сокрушительное поражение; на следующий год он пал жертвой личной мести. Он был прославлен многими своими современниками как защитник ислама от язычников, т.е. монголов; однако наемники не погибли. Много лет спустя, после победы ас-Салиха, врагам которого они помогали воевать, они по его наущению были истреблены в Южной Палестине, Джалал ад-Дин, король с армией, но без страны, и хорезмийская армия без короля и без родины олицетворяли потери, которые принесло прежнему порядку в мусульманской Юго-Западной Азии монгольское вторжение (даже в своей первой фазе).

Время требовало все большей милитаризации. Забота об армии стала главной задачей правителей, каждый из которых стремился опереться на свои собственные войска. Части, названные по имени их первого «покупателя» (салахийа в честь Саладина, адилийа, камилийа), после его смерти оставались политическими реальностями, и их соперничество усиливало напряженность, существовавшую в отношениях между князьями. Характерно, что в Египте администрация в целом не сменилась, хотя в каждое министерство (диван) был назначен эмир, который в случае необходимости должен был осуществлять административные меры с применением силы. Гражданская администрация, в которой преобладали копты (коптская церковь переживала при Аййубидах известное возрождение), своей властью делать это не могла. Судя по всему, последние Аййубиды заботились об удержании и даже о расширении владений, населенных курдами. Тем не менее тюркизация армии представляла собой необратимый процесс. В немалой степени это объяснялось военной политикой ас-Салиха, не одобрявшего деятельность своего отца в этом направлении. К несчастью для династии, ас-Салих умер в 1249 г., как раз в тот момент, когда Людовик IX Святой захватил Дамиетту во время Седьмого крестового похода. Жена ас-Салиха, Шаджар ад-Дурр, рожденная рабыней, предназначала трон своему сыну Тураншаху, отвоевавшему Дамиетту. Однако тот задержался с оценкой сложившейся в Египте ситуации и через несколько месяцев был убит, после чего тюрки-мамлюки, «купленные» солдаты-невольники, провозгласили Шаджар ад-Дурр правительницей – один из чрезвычайно редких случаев на исламском Ближнем Востоке, когда женщине было позволено стать во главе государства. Ее поддержал тюркский военачальник Айбак; вначале он был атабеком, a затем стал ее мужем. Между супругами разгорелась борьба за власть, в которой сначала Айбак, а затем и Шаджар ад-Дурр умерли насильственной смертью, и бразды правления взял в свои руки мамлюкский эмир первый в длинном ряду «рабов-правителей».

Современники объясняли угасание Аййубидов переходом власти от курдов к тюркам. Ретроспективно захват власти мамлюками означал в основном две вещи: во-первых, логический конец военного правления, базировавшегося, по существу, на системе икта, вследствие чего государство отныне до известной степени превратилось в общее владение правящей военной касты; во-вторых, установление на века чужеземного владычества, носители которого так и не восприняли ни язык арабского большинства, ни его культуру. Сами мамлюки старались вести жизнь военной аристократии, постоянно пополнявшейся извне, интеллектуально изолированной от защищаемого и эксплуатируемого подвластного населения. Эффективность мамлюкской организации была доказана победой над монголами в 1260 г. Имеется лишь одно объяснение того, почему постоянное население терпело эту систему: не говоря уже о давнишнем отделении от правительства, к которому оно начало привыкать, в его жизни имела значение одна только религия – религия, совпадавшая с культурой, даже когда последняя испытывала также влияние других религиозных культур.