Яромира. Украденная княжна - Виктория Богачева

Шум стал еще громче. Сосед Яромиры по столу, которого она видела впервые в жизни, отодвинулся от нее, чтобы не коснуться ненароком. Ивар торжествовал. Его лицо светилось довольством ярче солнца в ясный день. А вот его мать, напрочь, бросала на сына угрюмые взгляды.

— Довольно я вас слушал, — Харальд взмахнул рукой, сжатой в кулак. — Вы избрали меня своим конунгом, вы доверили вести вас в бой. Коли кто жалеет, коли кто хочет нового вождя — пусть нынче же скажет об этом! И сразится со мной. А нет — так закройте свои рты!

За столом стало очень-очень тихо. Сердце оглушительно стучало у Яромиры в висках, и она испугалась, что в повисшем молчании кто-то его услышит. Мужчины и женщины за столом переглядывались и смущенно отводили глаза. Харальд стоял и выжидательно на всех смотрел, но никто так и не решился подняться с лавки и возразить ему.

— Вот и славно, — тяжело обронил он после нескольких мучительных минут, когда даже взрослые мужи боялись пошевелиться. — Я сыт. Пируйте без меня.

И он ушел прежде, чем кто-либо опомнился. Олаф подскочил, чтобы догнать его, но был остановлен твердой рукой Тюры.

— Пусть побудет один, — едва слышно сказала сестра конунга.

— Напрасно ты это затеял, — смельчака упрекнул мужчина по имени Вигг, который ходил с Харальдом на корабле. — А раз уж затеял, так довел бы до конца.

— Иди к Локи, — огрызнулся Гуннар. — Я свободный человек, а не раб. Я могу говорить, когда хочу!

— Прежде не мешало бы думать, — съехидничал Олаф, опорожнив свою чарку одним глотком. — А уж потом рот открывать!

Гуннар вскинулся, ответил какую-то дерзость. За это его осыпали новыми ругательствами, и вскоре в перепалку влезли почти все мужчины за столом. Яромира совсем не могла разобрать, что они говорят. Понимала только, что те ругались.

Но с паршивой овцы хоть шерсти клок. Об ее существовании все забыли, и даже Ивар перестал сверкать глазами. Выждав немного, она встала и вышла из-за стола, так никем и незамеченная, пока викинги шумели и проклинали друг друга самыми жуткими ругательствами.

Оказавшись на улице, Яромира шумно вдохнула. Ледяной воздух обжег легкие, но прочистил голову и остудил щеки, горевшие после увиденного и услышанного. Она заозиралась по сторонам, пытаясь припомнить, откуда ее привела сюда рабыня и где находился Длинный дом.

Затянутое тучами небо прятало серебристую луну, и вокруг было темно. К такому Яромира тоже не привыкла, ведь вокруг ладожского терема, на частоколе, всегда горели факелы, рассеивая тьму.

Она повернулась наугад налево и нетвердой походкой пошла по мерзлой земле, внимательно прислушиваясь к малейшим шорохам вокруг. Она страшилась, что Ивар, которого окончательно покинул разум, мог выскочить следом за ней и теперь преследовал ее по пятам. Яромира вытащила кинжал из ножен и крепко сжала рукоять.

Она сдюжит постоять за себя. Самую малость — но сдюжит.

Но вопреки своим страхам, княжна довольно быстро добралась до Длинного дома целой и невредимой. Закрыв за собой тяжелые двери, она едва не задохнулась от облегчения и убрала кинжал обратно в ножны.

Она торопливо прошла вперед, спеша забиться в свой угол, пока не вернулись с трапезы люди. Все, кроме малых детей и немощных стариков да рабов, сидели нынче за столами в доме, из которого она сбежала, и потому Яромира оказалась внутри совсем одна.

Так она думала до момента, когда увидела конунга.

Он сидел на скамье напротив очага и смотрел на пляшущий меж валунами огонь.

Яромира застыла прямо там, где стояла, и обернулась. Может, еще не поздно тихонько выскользнуть наружу? Ну, постоит там немного, померзнет. Не растает же! Всякое лучше, чем наедине с разгневанным конунгом.

Особенно если помнить, что виной всему — она.

Но сбегать было уже поздно, потому что Харальд поднял голову и посмотрел на нее.

И от одного его взгляда она проглотила все слова, которые грозили сорваться с губ.

И покрепче вцепилась в кинжал.

Верно, конунг пожалел о том дне, когда вступился за нее на берегу. Когда отнес на свой корабль, а не выкинул за борт. Или не отдал на потеху Трувору.

Она почему-то думала, что Ивар — самое страшное, что могло с ней приключиться. Глупая, глупая княжна.

— Сядь, дроттнинг, — велел Харальд, кивнув на скамью напротив себя, и на негнущихся ногах она подчинилась.

— Они одумаются, — сказал он спокойно. — Ты можешь не бояться.

«Я не боюсь», — едва не воскликнула Яромира.

Она и впрямь не боялась их. Сейчас она боялась Харальда. И за Харальда.

Глядя на него, она вдруг припомнила, как размышляла, что скрывалось за ненавистью конунга к Рюрику.

— Дозволь мне спросить, — облизав губы, произнесла Яромира раньше, чем успела подумать, иначе никогда не решилась бы заговорить.

— Ты вольна делать, что угодно, — он устало пожал плечами. — Ты — гостья здесь.

— Ты столь исто ненавидишь Рюрика… почему?

От взгляда Харальда уже в который раз за вечер сердце княжны ухнуло в пятки. Внутри все сжалось от ледяного страха, проползшего волной по спине.

— Однажды он вырезал мое сердце.

Суровый конунг IV

Харальд остановился напротив древнего камня, изрезанного рунами, воткнул меч острием в землю и опустился на колени, опираясь орукоять. Он поднял голову, вглядываясь в темно-серую, омытую дождями и исхлёстанную ветрами, шершавую поверхность, словно она могла дать ответы на вопросы, что крутились у него в голове.

— Я был слеп, — сказал конунг, обращаясь не к себе, но к Одину, чье имя и было высечено на руническом камне.

Знаки говорили ему, но он не слушал.

Он должен был выступить против Рёрика на тинге вождей. Поход в земли франков — кого он пытался обмануть?.. Себя? Богов?

Дроттнинг свалилась на его голову из ниоткуда, но только так Боги смогли до него достучаться. Лишь сразившись из-за девчонки с Трувором, он понял, что должен был сделать с самого начала.

Он должен был бросить вызов Рёрику на тинге. Не должен был прятать голову в песок. Не должен был трусливо медлить и притворяться, врать самому себе, что ему совсем не хочется вцепиться Рёрику в глотку и капля за каплей выдавить из него жизнь.

Харальд вздохнул. Свою неправоту признавать было тяжело. Казалось, он