Ноша - Татьяна Нелюбина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы побывали на родине Гермеса, облазили тропинки, по которым нынешние греки всё ещё пробираются верхом на ослах. Мы отыскали храм Аполлона, сохранившийся до наших дней, – высоко в горах. Когда мы добрались до него, я тоже готов был рыдать, только теперь уже с горя… Храм был накрыт высоченной «палаткой» – взят под охрану ЮНЕСКО. То есть тот самый величественный вид, так поразивший нас на старинной фотографии, нам не открылся… И дверь, ведущая в «палатку», в охранную зону, была заперта. Я чуть локти себе не кусал. Куда ни приедешь, всё закрыто. Всё огорожено. Ну что за страна!
Но это полбеды – мы всё равно пробирались внутрь, карабкались по загородкам, рискуя сломать шею, и спрыгивали вниз, на запретную территорию.
Но как попасть в «палатку»? Не резать же её…
Нам повезло. Дверь открылась, и к нам вышел юный грек.
– Проходите, – сказал.
Мы оторопели. Думали, ослышались.
Но он нас пропустил. Он даже денег за вход не взял. Мы ему деньги протягиваем, он – не берёт.
– Кала Пасха, – говорит. Светлой вам Пасхи.
– И вам! Кала Пасха!
Мы вошли.
О, величественный Аполлон.
Так вот какое вместилище для тебя отстроили древние.
Поразительные чувства нас охватили. Мы были вдвоём во всём храме. И пусть над нашими головами не было неба – скрыто «палаткой», – связь бога-солнца со вселенной была волнующе ощутима.
Любовь к богам у Насти языческая. Откуда, как возникла? Настя не понимала, о чём я её спрашиваю. Из сказок, наверное? Она обожала сказки, любые, все, что были в её распоряжении, у отца великолепная библиотека, и «освоение» всех этих сокровищ началось со сказок. В пятом классе они «проходили» (мы не проходили) мифологию – им повезло с учительницей, она так увлекательно рассказывала, что просто дух захватывало. Как же Настя любила этот урок. Любила богов. Долгое время думала, была просто уверена в том, что сначала было Средневековье, а потом – Древняя Греция. Она просто не могла постичь, что всё было наоборот, что сначала была античная красота, а потом…
А потом мы побывали на Крите, чтобы познакомиться, ни много, ни мало, с Афродитой.
Богиня любви мне представлялась легкомысленной вертушкой – такой, какой её изображали художники Возрождения и Барокко. Но всё изменилось за считанные дни. Мы увидели скалу в море, из которого вышла богиня. Скала – окаменевшее семя Урана – открылась нам за очередным поворотом дороги, петлявшей по краю высокого берега. И снова – никаких указателей. Мы сверились с картой, да, это та самая скала, и стали искать хоть какую-то тропку, чтобы спуститься вниз. Обдирая руки и ноги, скатываясь иногда кубарем, мы очутились на пляже – покрытом чёрной галькой. Чёрные скалы с красными прожилками, красные камешки. Чистейшая солёная вода зелёного цвета, синее небо без облачка, никого из людей… как тогда, когда родилась Афродита. Крошечные волны пенились у скалы – «потери Урана», по Гесиоду. По Гесиоду Афродита – дочь звёздного неба Урана, а не Зевса, как у Гомера.
Сверху кто-то закричал. Мы подняли головы и увидели двух полицейских. Они махали руками: эй, вы, давайте наверх, выбирайтесь оттуда!
Не вовремя их принесло.
Но мы всё же здесь побывали. Настя успела всё зарисовать. Я, с не меньшей страстью, фотографировал ландшафты, капители, обломки скульптур, колонн, храмов, оливковые террасы и рощи, греческих мужчин, женщин, детей.
Мы отправились к источнику Афродиты, дарующему молодость, и довольно быстро его нашли. Нужно было оставить машину на стоянке, пройти пешком по тропинке и, пожалуйста, вот он. Настя благоговейно окунула в него руку, устроилась в тенёчке и замерла. Тут набежала группа американских туристов, одна полная женщина, крикнув «yes», шлёпнулась рядом с ней и погрузила обе ноги в прозрачный источник. Она восторженно болтала этими своими ногами, пока со дна не поднялся песок, взбаламутила воду, и источник утратил всякую прелесть.
Туда, куда мы теперь собирались пойти, никто, слава богам, не пошёл. Путь предстоял долгий, день стоял жаркий, так что мы шли по тропинке вдвоём, трусили друг за другом, изредка останавливались, чтобы полюбоваться маками – поле ярких алых маков до самого горизонта, – или чтобы запечатлеть очередную козу – белую, с кокетливо загнутыми рогами, загнутыми на одну сторону, кончики рогов переплелись, как кудряшки.
Вдруг мы услышали чьи-то голоса.
Значит, не мы одни шли к колодцу Афродиты, дарующему любовь.
– На ту тропинку нужно перейти, – сказал мужчина по-русски, и женщина по-русски ответила:
– Да, перейдем.
Нам было очень приятно, что это были русские.
Да и кто ещё пойдет искать колодец Афродиты?!
Мы его нашли. Правда, он был закрыт, и крышка намертво привязана цепями к бортику.
Но это ничего. В щели мы видели дарующую любовь воду.
И это значит, что наша любовь не уйдёт.
Я это сейчас серьёзно говорю.
Тоже, ха-ха, язычником стал.
– Мы к источнику любви припадали! – рассказывал я. – Афродита, богиня любви, нас хранит!
Ира и Гундольф смеялись, но верили!
Мы, хранимые ею, в Никосию приехали. За руку по городу шли. Меня остановил красивый парень. Спросил по-русски:
– Подскажите, пожалуйста, как пройти в центр?
Настя так смеялась:
– Кришан! Тебя принимают за русского! Ты стройный, высокий, светлый, голубоглазый. Как не принять! Вылитый русский!
А её отца все принимали в Берлине за немца. Он никого не торопился разубеждать. Кивал, сдержанно улыбался. Когда выяснялось, что он русский, тут же находилось объяснение:
– Всё понятно, при Петре и Екатерине в Россию много немцев уехало.
Я же знаю, что мы похожи! У нас – душа общая!
Нечего нам делить!
Никосия, по-турецки Лефкосия, столица Кипра, с 1974 года разделена. Настя, несмотря на запрет, сфотографировала границу. К нам направился пограничник. Турецкий. Настя ка-а-ак сиганёт. Она убежала, не дала засветить плёнку.
На фотографиях видны опустевшие дома с той стороны, стена, ров, мешки с песком. Всё, как когда-то было в Берлине.
– Так что: КАЛА ПАСХА! – Мы пасху отмечали. Пасха в этом году была общая, и протестантская, и православная, и католическая.
А то мы обычно сначала одну, потом другую отмечаем.
Настя
На этот раз мы были на даче. Дача не наша, друзей. Ира и Бруно красили яйца, пекли кулич, Кришан за гриль отвечал, мы с Машей вырезали и раскрашивали заячьи маски – мы все станем Пасхальными зайцами, когда пойдём искать в саду шоколадные сладости.
Дача – это бывший дом лесника. Кирпичный, в два этажа, черепичная крыша. Перед домом – мощёный двор, с одной стороны – забор, с двух других – хозяйственные
