Я дрался в 41-м - Артем Владимирович Драбкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я считаю так. Командир роты-взвода-батальона образца 41–42 годов больше трех атак не может быть живым. В три атаки я ходил на Карельском фронте и одну на ДВФ. Максимально три, либо ранен, либо убит, а обычно убит. Редко кому везло. Ведь командиры шли впереди цепи. Потом уже я себе снайпера и пулеметчика поставил. С августа по ноябрь 41-го я потерял 12 взводных и трех ротных. Аннушка Семенова, санинструктор, погибла. Комиссар был дважды ранен. Я видел, как солдаты плакали перед атакой. Хотя лично у меня случаев трусости или перебежчиков не было.
Вышли из боя. Комдив передал мне приказ убыть в Петрозаводск. Погрузил я свои три роты на открытые платформы, поставил роту зенитных счетверенных пулеметов и поехал. В Петрозаводске я поступил в распоряжение Гориленко, который командовал Петрозаводской группировкой. Это было 20–22 августа. Определили мне рубеж в 12 км от Петрозаводска с задачей создать первое кольцо обороны города. Пока там войск не было, я строил оборону. Подошли войска. Завязались бои. Два дня мы там оборонялись. На этом рубеже я не потерял убитыми ни одного человека. Поступил приказ отойти. Нас привезли в Медвежегорск. Вот там были тяжелейшие бои. Там меня ранило в колено. Нас заменили и перевели под Беломорск.
Дальше пошла война своим ходом. В ноябре 41-го года 26-я армия под командованием Сквирского получила пополнение из Архангельска и Мурманска для проведения наступления. Отогнали противника от Лоух до Кестинги и сделали заход с севера, чтобы выйти на реку Софьянга, а потом на Кусомо. Здесь мы оборонялись на левом фланге от дороги. В ноябре меня с моим войском убрали в Кемь.
Лубенцов Александр Григорьевич
Меня забрали в армию, когда уже Одесса оборонялась, а немцы рвались к Крыму. Мобилизовали 19 августа 1941 года. В этот день повестка пришла домой, а следующей ночью Феодосию первый раз на моей памяти бомбили.
Нас, 18–19-летних ребят 1922–1923 годов рождения, направили в Керчь. Здесь в батальоне призывников всех ожидало ускоренное обучение в Камыш-Буруне. Многие из нас имели допризывную подготовку, я, например, весьма хорошо стрелял, ведь тиры стояли на каждом углу, а у меня деньги с собой всегда имелись. Так что по стрельбе у меня все на «отлично» проходило, учились штыковой атаке и по-пластунски ползали, стояли часовыми. После того, как мы прошли эти курсы молодого бойца, всех распределили по частям. Я же как-то сразу сдружился с Колей Шульженко из Симферополя, того же 1922 года рождения, да еще и день рождения у него был 20 апреля. Как-то прикипели друг к другу, на фронте иначе нельзя было. Нас вместе направили в Керченскую военно-морскую базу на катера-сейнера, на военно-морской флот. Мы получили флотское обмундирование на складе в Керчи. Но пробыли всего несколько дней на катере, и тут потребовались моряки для обороны Одессы. В Керчи же находилась 68-я зенитная артиллерийская батарея ПВО Черноморского флота, вооруженная 76-мм зенитными пушками образца 1931 года 3-К, оттуда всех старослужащих отправили под Одессу, а нас, молодых моряков, направили на зенитные орудия. Стояли мы на горе Митридат, на стационарных позициях. Я стал заряжающим на втором орудии, а мой друг Коля был заряжающим на третьей пушке. И первый налет вражеской авиации встретили 27 октября 1941 года, на нас налетели двухмоторные «Ю-88». Их было всего шесть самолетов, но налетели они неожиданно со стороны моря. В дальнейшем немцы всегда так делали, хитро себя вели. Как раз в это время в порту грузилось какое-то большое судно, оно и стало объектом нападения. Вражеская разведка хорошо работала. Самолеты начали бомбить порт и в итоге серьезно повредили этот корабль, у него взорвался котел, и судно затонуло. В общем, наделали много беды, а рядом в Багерово находился аэродром, но ни один наш самолет не взлетел. Мы открыли шквальный огонь, и, по всей видимости, наша батарея сильно им досаждала, ведь наша стрельба была меткой, били прицельно. Один вражеский самолет отошел от группы и налетел на нашу батарею, и каждое орудие вело огонь самостоятельно, а мы не стали стрелять сразу же, наводчик ждал приказа командира орудия, и вот старшина крикнул: «По вражескому самолету огонь!» Наша стрельба оказалась самой меткой, мы подбили этого немца, он не добросил бомбу до позиций батареи, причем это была очень мощная авиабомба, потому что мы потом ходили к огромной воронке, так что немец смог бы и здание в несколько этажей подорвать. Нашу гору Митридат всю затрясло, когда эта бомба разорвалась. Немецкий же самолет задымил, к тому времени все враги отбомбились и улетели, он с ними. Что с тем подбитым немцем дальше было, кто его знает.
После этого налета немцы начали бомбить Керчь каждый день, атаковало до 28 самолетов, иногда и меньше. Были ли у нас еще подбитые цели? Кто знает, первого мы точно подбили и дальше стреляли, бывало, что задымил какой-то враг, но кто их подбивал, не знаю, ведь в Керчи располагалось четыре зенитных артиллерийских батареи противовоздушной обороны, стоявших на охране военно-морской базы. Но больше у нашего орудия явных успехов не имелось. Когда немцы прорвали фронт на Перекопе, нашу батарею демонтировали, погрузили на баржу и переправили на Таманский полуостров. Там мы стояли на каком-то кургане. Вскоре прошел слух о том, что будут высаживать морской десант в Керчь. И мы пронюхали это дело, я с товарищем Николаем. И добровольно пошли в отдел кадров Керченской военно-морской базы, которой командовал контр-адмирал Александр Сергеевич Фролов. Подали заявления, и нас перевели во флотский полуэкипаж, начали активно готовиться к десантированию, прыгали с судов и бегали по берегу. В ночь с 25 на 26 декабря 1941 года весь наш флотский полуэкипаж в первом эшелоне высаживался по всему Керченскому проливу.
Наша группа, 22 десантника, высаживалась в Камыш-Буруне. Командовал нами старший лейтенант Гасилин, комиссаром являлся лейтенант Степанов. На складе выдали продуктов на три дня,
