Утро ночи любви - Наталья Андреева

– Ты мне уже второй раз об этом говоришь. Остановись, а то из цариц сразу станешь базарной бабой.

– Значит, ты отказываешься платить? Что ж, это не в первый раз.

– Я не отказываюсь.

Он встал и направился к креслу, где оставил свою одежду.

– Ты куда? – приподнялась на локте Алина.

Из внутреннего кармана пиджака он достал пистолет, снял его с предохранителя и повторил:

– Я не отказываюсь...

Андрей Котяев раздвинул тяжелые портьеры: вставало солнце, день выдался ясный, и ему было спокойно. Алина лежала на кровати, казалось, что она уснула. Крови вытекло мало, выстрел был точный, прямо в сердце, и всего один, второго ему не потребовалось. В спальне пахло ее духами.

Он старался на Алину не смотреть, после смерти она подурнела и постарела. Было обидно, что из-за этой женщины погибло столько неплохого народу. Еще обиднее, что из-за нее погиб Эдик Мотало, великий человек, и мизинца которого Алина Вальман не стоила. Но теперь все ее психологические эксперименты над людьми окончены, а последний явно был неудачен.

Делать ему был нечего, и торопиться некуда. Он подошел к комоду из красного дерева, открыл один из ящиков. Среди обычной женской чепухи нашел листок бумаги, развернул и прочитал:

«В моей смерти прошу никого не винить. Я ухожу из жизни добровольно, без всякого принуждения».

Подписи не было, даты тоже, а написано от руки. Похоже, это был черновик, автор текста сама Алина, она же писала. Ване Курехину текст не диктовали, он его старательно списал с образца. Это и была единственная ошибка Алины Вальман. Она предусмотрела все, и привлечь ее к уголовной ответственности было невозможно, сама она никого не убивала. Но черновик ей оставлять не следовало. Он нашел его ночью, когда она вышла в ванную комнату, совершенно случайно, и тут же принял решение.

Записку он положил на туалетный столик. Потом взял пистолет и вложил ей в руку, сжав пальцы, чтобы на рукояти остались четкие отпечатки. Он делал это машинально, до конца не уверенный в успехе. Но попытаться можно.

После всего этого Андрей Котяев достал из кармана мобильный телефон и позвонил Феофанову. Было утро, половина седьмого и Сашок, само собой, начал ругаться.

– У нас труп, – сказал он, и сам не заметил этого «у нас».

– Где? – оторопел Сашок.

– Алина Вальман... В общем, она умерла.

– Что, тоже застрелилась?

Он молчал.

– Ну ты даешь! Сейчас приеду.

Когда прислуга заступила на работу, дом уже был полон народу. Охранник угрюмо оправдывался:

– Она меня отпустила. До утра.

– Ты уверен, что отпустила? – пытался нажать Феофанов.

– Уверен.

То же сказали горничная, кухарка и садовник. Приехавший на место происшествия следователь, тот самый, молодой да ранний, без особого рвения допросил единственного свидетеля: старшего оперуполномоченного Андрея Котяева:

– И все-таки: что здесь случилось?

– Алина Вальман была моей любовницей. Но в последнее время у нее была депрессия.

– Из-за чего?

– Из-за подруги, которую я недавно задержал. Та призналась в нескольких убийствах и теперь получит пожизненное. Алина боялась, что и ее тоже привлекут. Она вообще была странная. Я бы даже сказал: не в себе. Я пришел вчера, чтобы ее утешить, и вроде бы все было нормально. Но когда я уснул, она взяла мой пистолет и застрелилась.

– А пистолет ты с собой зачем взял?

– По недосмотру. Я ж не знал.

– Плохо. – Следователь повертел в руках записку. – А почему подписи нет?

– Но почерк-то ее!

– Это экспертиза выяснит.

Эксперта он тоже знал хорошо, с ним всегда можно договориться. А записка и в самом деле написана Алиной.

– Что-то много трупов, – сказал подошедший к ним Сашок Феофанов. – И в записке каждый раз один и тот же текст.

– Это последняя, – сказал он.

– Андрей... – замялся Феофанов. – Отойдем, а?

Они отошли в сторонку.

– Я все понимаю, – Сашок отвел глаза. – Но из органов тебя, скорее всего, выпрут. Зато если с этой бабой что-то не так... ну, ты понимаешь... В общем, спустят на тормозах. Тем более, есть предсмертная записка. Беспорядка в спальне нет, следы борьбы отсутствуют. Твои показания единственные, других свидетелей нет. Мы своих не бросаем.

– Я рассказал все, как было.

– Да я понимаю... А работа... Работа найдется! Будешь возглавлять службу безопасности в какой-нибудь фирме.

– Все может быть.

– Мне нравилось с тобой работать, честное слово! Жаль, что так вышло.

– Ладно, пионер. Руку давай.

Они пожали другу друг руки.

– Ну что, заканчивайте здесь! – заторопился следователь. – Дело ясное: типичный случай самоубийства. Надо установить личность... Тьфу! Личность-то есть! Сообщить родственникам – и в архив! Давайте, заканчивайте, дел по горло!

Андрей Котяев перевел дух. Вроде, прокатило. Не работай он в органах, ему бы это вряд ли сошло с рук. А может, и сошло бы.

Интересно, Алина предполагала такой расклад событий или нет? Но об этом уже никто никогда не узнает.

– Игорь Михайлович, утренняя газета!

– Я занят!

– Я думаю, вам это будет интересно.

Ты гляди, какая настырная! Копейко с неудовольствием смотрел, как красавица-секретарша идет к его столу. Сказано же: занят! Но едва Игорь Михайлович взял в руки газету, как о делах сразу забыл.

– Ваша бывшая жена застрелилась, – тихо сказала Аня. Она еще не знала, какова будет реакция шефа? Какое надо делать лицо, скорбное или, напротив, радостное?

– А я ведь с ней поспорил на этого мента... – Копейко читал так же быстро, как ел, заметку в газете он проглотил за минуту. – С кого теперь выигрыш получить? А выигрыш немалый.

– Простите?

– Все нормально, – он отложил газету. – Но я не внакладе. От такой болячки избавился, это я про свою бывшую. Так даже лучше. Хотя пришлось вложиться, конвертик-то с деньгами он взял. Я предполагал, что нечто подобное случится, потому и денег ему дал. Как говорится, и вашим и нашим. Пари принял, но играл нечестно. Баба, она и есть баба, а ведь я ей говорил... Жаль, красивая была женщина. Ты, вот что...

– Да, Игорь Михайлович? – Секретарша уловила в голосе шефа знакомые нотки, мгновенно достала из кармана блокнот и приготовилась писать.

– Найди-ка мне его. Этого... как там его? Котяева. Такие люди всегда нужны, а из органов его, скорее всего, выпрут.

– Хорошо. Его вызвать сюда?

– Нет. Назначь ему встречу в ресторане, в том самом. Я с ним побеседую.

Копейко вновь взял в руки газету. Усмехнулся:

– Насколько я знаю Алину, она не могла покончить жизнь самоубийством. Но меня эта версия вполне устраивает. Из роддома не звонили? Как там?

– Сказали: готовят.

– Как только повезут в операционную, вели подавать машину. А раз время еще есть... В приемной у меня народу много?

– Двое.

– Ну, давай. Зови.

И Копейко отложил газету в сторону, не забыл перевернуть ее статьей об Алине Вальман вниз. Это личное. Никто не должен знать, что он интересуется судьбой бывшей жены, а тем более какого-то Андрея Котяева. Это – личное.

Знаки египетской письменности, встречающиеся в тексте

женщина

ребенок, молодой

вельможа

бог, царь

сила; действия, требующие применения силы

есть, пить, говорить, думать, чувствовать и т.п.

враг, пленник

смерть, враг сила; действия, связанные с применением силы

жертвовать, дарить

обнимать

двигаться в обратную сторону

небо, наверху

солнце, свет, время

пустыня, чужеземная страна

город, селение

документ; связывать

веревка и действия с ней

нож, резать

сосуд, вино

множественность

ночь, темнота