Короли пепла - Ричард Нелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда солнце за окнами достигло зенита и мелькающие тени двух мужчин, движущихся по скрипучим половицам, укоротились, муштре настал конец. Тамо снова поклонился и жестом велел Роке отойти назад. А затем яростно рванулся вперед, поочередно задействуя все элементы чинга на полной скорости.
Даже пока его тело училось, Рока отрабатывал каждое движение в своей Роще. В царстве мертвых время текло медленнее, и он уже выполнил весь комплекс несколько раз. Его тело устало и вспотело, хотя скорее от жары, чем от изнеможения. Его рост и габариты означали, что ему никогда толком не удастся подражать молодому, гибкому жрецу; мускулы Роки были сформированы за счет работы молотом и поднятия грузов, махания мечом и ношения щита – не удержания его собственного веса под неудобными углами.
И все же он зачарованно следил, а в своей Роще пробовал.
Когда монах закончил кружиться и присел на корточки, Рока тотчас шагнул вперед. Он заметил удивление мужчины, чья безмятежность и учтивость всего на миг исчезла, пока тот обдумывал, что делать. Но Тамо поклонился и шагнул в сторону.
От него не ждут, что он попробует это сделать, понял Рока и предположил, что другие люди вряд ли способны запомнить столько движений сразу.
У себя в Роще он имел по десять пальцев на руках и ногах и тренировался на своем учебном поле. Он взял свое тело под контроль, вновь мысленно следя за Тамо. Мертвецы следили за ним и молчали.
Он разрешил Букаягу помочь ему двигаться в этом зале солнца и древних рун. Ощущалось это как-то по-другому, чем метание ножей, лазание по стенам, ковка стали или убийство. Это было проще, более естественно, хоть и слегка нереально.
В этот момент Рока ощутил необычайную близость к брату, словно во многих отношениях они вовсе и не были отдельными людьми. Ощущение весьма напоминало то, которое он испытал во дворце Фарахи, когда впервые взял щит и меч: нечто из ничего, реальность из идеи… Он задумался: вдруг его Роща не такая уж иная и обособленная, как он когда-то верил, а просто еще одна истина, существующая параллельно – как жизнь и смерть, противоположные и сопряженные, не имеющие смысла кроме друг друга?
Несколько мгновений Рока двигался в ритме чинга просто потому, что мог, и потому, что получал удовольствие. И хотя было трудно, для этого не требовалась цель.
Он видел красоту в свете и в напряжении, думая, как невероятно быть здесь, в этом уютном и странном вместилище тайн. Он размышлял о своей судьбе, и о богах, и о сотворении мира. Но возможно, на краткое время это не имело значения. Рока ощущал в чинге своего рода умиротворение, зная, что это чувство исчезнет, а быть может, и не существует вовсе, как не существуют на самом деле радость и, вероятно, любовь – и все же они есть, хотя их нельзя увидеть. Затем он вздохнул и замер, потому что внезапно танец прекратился.
Тамо глазел на него, как мертвецы в его Роще. Лицо монаха вновь стало очень спокойным; он поклонился и жестом велел оставаться на месте. Он вышел из комнаты и через некоторое время вернулся с мастером Ло.
Лицо старика ничего не выражало, как у Эгиля, когда тот хотел обмануть. Мутные стариковские глаза изучали лицо Роки так же, как это делал Тамо.
– Осталось лишь одно испытание, ученик. Ты готов?
Рока был с детства готов ко всему. Он подумал о своей матери, умершей в поле, и о том, как он стоял на камне закона и как ютился под парусиной в открытом море. Он готов был умереть. Он определенно был готов к испытанию какого-то жреца.
– Да, – вздохнул он, глядя на резкий свет опускающегося солнца.
– Запомни эти символы, – сказал старый монах. Затем он объяснил, как их следует изобразить точно наоборот в соответствующей комнате рядом.
Рока кивнул, затем прошел в это новое место. Полы и стены состояли из пустых квадратных блоков – зеркальное отражение зала испытаний. Рока недоуменно подумал, как может любой обычный человек надеяться выполнить такое задание, но решил, что это не суть важно.
Он взял кусок мела и приступил, стараясь лишь контролировать свои дрожащие конечности, пока изрисовывал полы и стены, заполняя пустоту содержанием и пробелы смыслом, а Тамо и Ло следили за ним в тишине.
«Не доводи до конца!» – одернул его голос Эгиля, как в тот раз, когда он впервые нарисовал руну – бедный, наивный глупец, боявшийся бога лжепророчицы. Рока почувствовал, как на глаза навернулась влага.
– Важен… важен мотив. – Ло говорил как будто заученно, его голос дрожал.
Да, подумал Рока, почему, и как, и когда, и где – все это важно.
Бешеное сердцебиение отдавалось в его ушах, и теперь он работал быстрее. Он царапал строчку за строчкой так быстро, что качество ухудшалось, линии получались волнистые и слабые, а его темп все ускорялся. Его руки затряслись, и он начал рисовать эти же символы в своей Роще, выводя их на все новых и новых табличках, с которыми подбегали к нему мертвецы.
Он спешил, потому что – наконец-то – понял. В правильном порядке и с верного направления эти руны образовывали слова.
Казалось, земля ушла у него из-под ног, как будто его захлестнули волны – как будто звездный бог Тэгрин взбаламутил моря своим железным жезлом. Рока обругал себя за глупость и кинулся читать слова и фразы древнего народа, сделанные тысячи лет назад. Он узрел это лишь сейчас.
Закончив, он отступил назад и оглядел красоту зала, простоту испытания. Все осталось прежним, и однако все изменилось – Рока узнал историю своего народа.
Он прочел последние слова островных людей, заключительный эпос народа, который называл себя Ви-ша-н. Символы, написанные Рокой, теперь были зеркальным отражением первых, и этот измененный порядок придал рунам смысл.
По-видимому, слова Аскома на самом деле – древний язык, возможно, утерянный этими «туземцами». Он остался у арктических колонистов – сохранялся, словно во льдах, целую человеческую эпоху.
Читались эти слова, как и в книгах Фарахи, вверх и вниз, а не слева направо, и задом наперед. Но при верном прочтении в них сплеталась история, как в Книге Гальдры.
«Мы – Вишан, – начиналась она. – Мы – божественная кровь, дети богов. Мы – всё,
