Краски - Павел Ковезин

мне, если случается какое-нибудь дерьмо, Грет обязательно к этому причастна.

Мы ехали по серым улицам Берлина неизвестно куда, когда Эмиль наконец заговорил.

– Объясни мне, что вообще происходит, Лейла. Почему у официантки, которую ты просишь устроить на работу, через пару дней убивают отца? Почему псих, который устраивает драку в моём баре, оказывается к этому причастен? Откуда ты вообще знаешь этих людей? И как ради всего святого в это оказалась втянута моя дочь?!

Я не знала, что ответить. Это долгая история. Долгая и странная. Как объяснить ему, что всё, что случилось – лишь череда нелепых совпадений и случайных знакомств? Как объяснить, что «этот псих» видит реальность несколько искажённой и что у него случаются приступы агрессии, которые потом начисто стираются из памяти? Как рассказать про то, что я влюбилась в него, потому что он до боли напоминал мне парня из прошлого?

– Эмиль, я… я не знаю. Это всё очень долго и запутанно. Сейчас важно не это. Сейчас важно найти Рут и Грет.

– Только этой ночью, только этой, блядь, ночью я вытащил её из клетки, и через несколько часов всё стало только хуже. На телефон она тоже не отвечает, – Эмиль посигналил пытающейся подрезать его «Хонде» и выругался.

– А куда мы едем? – спросила я.

– Заедем в пару её излюбленных местечек. И я очень надеюсь, что она будет там.

Эмиль объехал старинную Евангелическую церковь, вырулил на Херрфрутштрассе и вскоре оказался на оживлённом перекрёстке, вдоль улиц которого тянулись бесконечные магазины, кафе и развлекательные центры.

– Эмиль, слушай… – сказала я, – может, это не моё дело, но… у вас с Грет не очень отношения, да?

– Да, – он выдержал паузу и тяжело вздохнул, – не очень.

– Но почему?

Эмиль посмотрел грустным и озадаченным взглядом.

– Гормоны у неё в голове играют, вот почему.

Я замолчала, поняв, что вряд ли он желает разговаривать на эту тему.

– Всё началось после смерти её матери, – через пару минут вдруг заговорил Эмиль. – Мы и до этого не были с ней лучшими друзьями, но потом начали постоянно ругаться. Грет считала, что это я виновен в её смерти.

– А что с ней…

– Её убили какие-то отморозки, – опередил он мой вопрос. – Грет считала, что это я недосмотрел. Мы тогда поссорились, и я не встретил её вечером, позволил одной добираться до дома.

Наша машина подпрыгнула на лежачем полицейском.

– И Грет пустилась во все тяжкие, делала всё мне назло. Может, поэтому она так и привязалась к своему байку. Стала фанатеть от скорости, будто бы начала гнаться за смертью, желая отправиться к матери на тот свет. А уж про клубы, наркотики и драки я вообще молчу. А мне приходится всё это разгребать. Вытаскивать из передряг, угрожать местным барыгам, чтобы не подходили к ней ближе, чем на километр, разговаривать с родителями тех, кого она в очередной раз изобьёт. Я её и официанткой устроил, чтобы хоть так, хоть ненадолго выбить дурь. Но, как оказалось, это было худшим решением в моей жизни, – истерично усмехнулся Эмиль. – Может, и не было бы сейчас всего этого дерьма.

Он посмотрел на меня и криво улыбнулся.

– Не бери в голову, – сказал он. – И не смей сочувствовать.

На Флугхафенштрассе Эмиль свернул во дворы и остановился у неприметного бара с названием «Muted Horn». Он попросил меня подождать в машине и подошёл ко входу. Из бара вышел какой-то парень и перекинулся с Эмилем парой фраз. Пожав руки, они разошлись, Эмиль вернулся в машину.

– Здесь её не было, – сказал он, пристегивая ремень безопасности. – Нужно искать дальше.

За следующие несколько часов мы объехали немало мест, где, по мнению Эмиля, могла прятаться Грет. Везде люди лишь разводили руками. Мы проверяли бары и ночные клубы, лофты и спортивные центры, заехали даже к нескольким её друзьям домой. И всё без толку. Пока на границе с Кройцбергом, уже отчаявшись, Эмиль не решил заглянуть в клуб под названием «Fairytale».

Мы остановились у чёрного входа. Стены были изрисованы граффити и тэгами, под ногами валялся мусор. В дальнем углу проулка лежал какой-то бродяга.

– Последний из её гадюшников, – сказал Эмиль, обернувшись ко мне.

Дверь открылась, и мы увидели молодого парня в цветастой футболке и с дредами. Тот посмотрел на нас уставшим, сонным взглядом, буркнул «клуб закрыт, ребята» и попытался закрыть дверь. Но Эмиль придержал её рукой.

– Постой, у нас вопрос.

Эмиль достал телефон и показал парню фотографию Грет.

– Она была здесь?

Парень с дредами молчал, переводя взгляд с Эмиля на меня и обратно.

– А вы кто такие?

– Мы те, кто прикроет это заведение, если ты не ответишь, – с напором сказал Эмиль, терпение которого уже заканчивалось. – Ну!

Не знаю, поверил парень этому или нет, но проблем наживать он точно не хотел.

– Она была здесь вчера ночью.

Эмиль выдохнул, ожидая продолжения.

– И куда делась?

– Не знаю, – пожал плечами парень, – уехала с какой-то рыжей девчонкой.

– Это было ещё до того, как их взяли, значит, – пробубнил под нос Эмиль. – Ладно.

– Взяли? Уж не из-за того ли мужика?

– Мужика? Какого мужика?

– Ну… – замялся этот хипарь, – они тут вчера мужика избили.

Эмиль тяжело вздохнул и повернулся ко мне с таким взглядом, словно спрашивая: «Ну, что я тебе говорил?»

– С ним всё в порядке? – равнодушно переспросил он.

– Не знаю. Когда он уходил, у него была пробита голова. Скорую ему так никто и не вызвал.

– Понятно, – ответил Эмиль, – спасибо.

– А, и кстати… – сказал парень и с этими словами ушёл, оставив нас одних.

По лицу Эмиля я поняла, что он на грани нервного срыва.

– Вот, – парень вернулся с ветровкой в руках. – Это куртка той девчонки, по-моему.

Он бросил куртку Эмилю, и тот поймал её.

– Ну, всего хорошего.

– Ты знаешь, что такое торнадо, Лей? – спросил Эмиль, когда мы сидели в машине. Он положил руки на руль и облокотился на них головой.

– В смысле?

– Грет – это торнадо! У меня такое ощущение, что я бегаю за ней по следам и подчищаю последствия. Полицейский участок, избитый мужик… что дальше?

– Послушай, мы же не знаем, как было на самом деле, – попыталась успокоить его я. Я держала в руках куртку Рут, словно она была важной уликой по делу о её пропаже.

Эмиль вздохнул.

– И то верно, – он повернул ключ зажигания. – Поехали.

– Куда теперь?

– Остался последний вариант, – ответил он. – Нойкёльн, как ты уже поняла, худшее место, чтобы играть в прятки. Заскочим ещё по одному адресу, а там посмотрим.

Мы проехали мимо «Котти» – района, где расположена станция метро Котбуссер тор. Здесь каждый день происходит какое-нибудь дерьмо. Вовсю торгуют наркотиками, обчищают карманы туристов, а недавно в новостях писали, что кто-то толкнул чернокожего мужчину на рельсы. «Котти» тоже было не лучшим местом для пряток. Оно не годилось даже для жизни.

Вскоре за окном мелькнула небольшая речка, мы направились по центральной трассе вдоль бесконечных салонов и забегаловок.

– Йохан – тоже торнадо, – сказала я, держа эту мысль в голове уже несколько минут.

– Это тот псих? – Эмиль посмотрел на меня. – Он не торнадо, он убийца, Лей.

– И кого он убил? – во мне закипала неоправданная злость. И на Эмиля – за то, что вешает на Йохана ярлыки, и на саму себя – за то, что оправдываю психопата. – Отца Рут? Этот ублюдок, насколько я знаю, изводил свою жену и дочь. Она поэтому и сбежала из дома. Я сама только за то, чтобы такие садисты умирали в страшных муках.

Об убийстве Йоханом того бродяги Эмилю знать необязательно. Сути это не меняет. Эмиль ухмыльнулся, наверное, впервые за всё время видя во мне не улыбчивую проститутку, а психопатку, мечтающую о возвращении смертной казни.

– Чёрт, выходит, зря её оставил ночью в камере. Думал, её заберут родители, поговорят с ней и всё закончится. В конце концов, не она же разъезжала на байке.

– Поговорят, конечно, – ответила я. – Так поговорили, что теперь один человек мёртв, двое