Восхождение к власти: город 'бога' - Соломон Корвейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Кстати, а тот парнишка – твой браток? Ну, который был с тобой, когда вы пришли в Град?
- Да, это мой брат.
Двое парней вышли за пределы основного города, оказавшись на пустыре, который наполнился звуками бренчания двигателей и моторов. Тарахтение и рёв, гул техники и скрежет металла здесь неотъемлемая часть и Данте всё это слышит. Вокруг него десятки кусков металлолома, которые трудно назвать хорошим авто – они трясутся и ревут будто священник окропил беса святой водой. И каждый пытается тюнинговать машину – куски пластика на бампере, головы кукол на капоте и борта, вымазанные звериной кровью, якобы покрашенные. Список изуверств можно продолжать и коммандер продолжил бы в исступлении смотреть на всю ватагу машинного парада безумств, как услышал своё имя, произнесённое женским низким, но мягким голосом:
- Да-а-анте!
Глаза парня стали бегать, искать хозяина воззвание и быстро нашёл того, кто его окликнул. В метрах двадцати от него на самом краю стоянки машин стоит авто, такое же поржавевшее, но без уродливого тюнинга, а за рулём сидит его знакомая, которая машет ему рукой.
- Ну, давай прощаться, - протянул руку парень. – Если всё будет хорошо, ещё увидимся.
- Вот Данте, ты чертяга, - с толикой ехидности заговорил Альфонс, пожимая руку, - ну ты заходи ко мне на рюмочку в придвоцовый квартал, и подругу свою приводи, – прежде чем уйти, радостно обронил фразу. – Ты только по ретивей будь, и они все любят стихи.
Парень разжал пальцы, и шероховатая ладонь Альфонса выскочила, а сам мужчина стремительно направился в город. Имперец пошёл к машине, проскрипел, открывая дверь и сел рядом с девушкой.
- Кто этот господин? – кротко спросила Сериль?
- Да так, один товарищ. Познакомились, когда мы только пришли в Град. Так куда мы едем на прогулку?
- Мне нужно телефон из ремонта забрать, - ответила девушка, потрепав чёрный разросшийся волос, - думаю, ты же не будешь против со мной проехаться?
- Конечно, нет, я только рад.
- Вот и славненько.
Ключ зажигания дёрнулся и о чудо – двигатель с первого раза завёлся, затарахтел и дико загудел. Сериль подошвой ботинка надавила на педаль газа, и машина резко, прокряхтев деталями, двинулась в пустоши.
Весь пейзаж здешних земель это бесконечные, нескончаемые пустыри, выжженная земля, на которой колышется практически умершие растение – трава да кустики, которые практически высохли и умерли. Озеленители и «восстановители природы» из Рейха пришли бы в ужас от увиденного «убитого» образа ландшафта, которому нет конца. А поэтому Данте не желает видеть практически марсианский прообраз пустошей, а оттого он обращает взор изумрудных глаз на девушку, на неё смотреть намного приятнее, чем всматриваться в убитые дали. Сериль всё в той же одежде, блики уходящего солнца отражаются на рукавах её тонкой кожаной куртки, утянувшей фигуру, подчёркивая худобу, чуть прикрывая чёрные штаны. Она держит машину хорошо, крепко, не давая ей сойти с дороги или начать вилять, хотя детали авто настолько поизносились, что колёса так и норовят уйти с дороги, чьи очертания только номинально обозначены.
- Сериль, а кто тебя водить научил? – поинтересовался Данте.
- Папа, кто ещё мог? Он работал в такси, раньше, до того, как пошёл охранником, и там его научили водить ещё лучше. А потом, когда я подросла, он стал меня учить. Говорил, что это понадобится.
- Видно, отец о тебе сильно печётся. Хороший он человек.
- Ты даже не знаешь, как он заботится, - вздохнула Сериль, - с самого рождения он меня опекал, и даже когда мне стало восемнадцать, он не унял отеческой заботы.
- Ты для него единственная дочь.
- Понимаешь, я его люблю, но мне кажется, что этой заботы слишком много. Хочется быть… свободнее что ли. И даже сейчас, когда он пропадает с вами, то постоянно говорит, что всё делает ради меня и мамы… что когда всё получится, мы хорошо заживём.
- Твой отец хороший человек, - тяжко сказал Данте, вспоминая, что у него кроме тёти и брата никого и не было, - да, он помогает нам не, потому что желает победы Рейха, а хочет вам помочь, печётся о семье. Сериль, я таких людей не встречал.
- Давай лучше сменим тему, - вымолвила девушка и придала газу.
- Понимаю, конечно.
Но коммандер только и рад сменить тему, но вот беда бед, он не знает, о чём разговаривать с Сериль, в первый раз оказываясь в неудобном положении. Вроде всё о прошлом уже рассказано, любимые предпочтения стали известны ещё в первых разговорах, исполненных лёгкостью и радостью, а теперь что?
«Не рассказывать же ей о принципе действия энергокарабина или про общественный строй Аурэлянской Информократии... удавиться можно» - подумал Данте.
- Данте, как наверху? – спросила девушка, развеяв неловкую паузу.
- Где?
- Да в верхних кварталах. Говорят, что там райское место.
- Место-то райское, только вот жители там далеко не «небожители», а обычные люди, ничем не лучше здешних, только богаче и жаднее.
- В детстве я мечтала попасть туда, - с чуть зримой улыбкой сказала Сериль. – Всегда думала, что там как раз живут ангелы, что там прекрасное место, небеса и земля едины. Но папа говорил, что там живут не люди, а «гниды на теле народа», как он выражался. Я ему не верила, думала, что он просто шутит, а с возрастом поняла, что никогда туда не попаду.
- Думаю, тут отец твой полностью прав. Мне даже добавить нечего. Сериль, может, расскажешь, как тут прошло твоё детство?
- Особо нечего тут рассказывать. Моё детство прошло спокойно, несмотря на мой буйный характер. Часто приходилось драться, а однажды мы с подругой как-то кидали камни по бутылкам, и попали в багрянника.
Парень слегка посмеялся, услышав, как она и подруга приложили камнем «неприкасаемого» служителя культа.
- Да это получилось чисто случайно! – стала, посмеиваясь, оправдываться Сериль, ударив по рулю. – Мы не хотели! Но потом я и она неделю не выходили из дома гулять, боялись, что нас поймают. Но разве это меня остановило? Потом мне угораздило подраться с «помощником Прихода».
- И за что он получил?
- Как сказать… он у моей подруги решил её кошку в жертву Кумиру принести, а она у неё с раннего детства.
