Гражданская война. Генеральная репетиция демократии - Алексей Щербаков

Договорились, что «самостийники» отойдут от Киева на 50 километров — это будет вроде как нейтральная зона. Кроме этого, петлюровцы передали белым все захваченные в городе трофеи. Таким образом, 4 тысячи белогвардейцев выпихнули из Киева 18-тысячную украинскую армию.

10 сентября был взят Чернигов. Там проблем с националистами не возникло, поскольку город находится на левом берегу.

На главном направлении дела у белогвардейцев тоже обстояли неплохо. Тут красных, что называется, гнали метлой. Красная Армия была деморализована и отступала практически без боев. Как это всегда бывало в таких случаях на Гражданской войне, участились сдачи в плен и дезертирство.

Впрочем, далеко не все красноармейцы дезертировали, желая удрать до дому, до хаты. Многие части, состоящие из жителей Украины, просто не понимали стратегических тонкостей, они хотели сражаться с Деникиным на родной земле. К примеру, еще в конце июля взбунтовалась красная 58-я дивизия и в большинстве, за исключением командования и нескольких сотен особо убежденных большевиков, перешла на сторону Махно, который начал партизанскую войну против белых.

Но большевикам поначалу от этого было не легче.

25 августа Добровольческая армия захватила столицу Советской Украины — Харьков, где обосновалась ее Ставка. На следующий день белые вошли в Екатеринослав.

Я не зря привожу все эти даты. Достаточно поглядеть на карту, чтобы убедиться, с какой скоростью они двигались.

31 августа Деникин сформировал правительство Юга России — то есть официально стал не только военачальником, но и политиком. При нем было образовано так называемое Особое совещание, которое являлось чем-то вроде Совета министров.

Этот факт весьма интересен. Возникает вопрос: а зачем было нужно это правительство, если Верховный правитель уже имелся? Но Колчака в это время гнали в просторы Сибири, а Деникин рассчитывал через пару месяцев быть в Москве. При таком раскладе вопрос, кто будет самым главным, становился очень непростым…

…А наступление успешно продолжалось.

20 сентября войска 1-го армейского корпуса, которым командовал генерал Кутепов, заняли Курск.

30 сентября конница генерала А. Г. Шкуро закрепилась в Воронеже.

Вот как это описывает сам генерал:

«Не дожидаясь подхода остальных полков, переправившиеся ранее два полка сунулись было атаковать Воронеж, но были отбиты. Город был сильно укреплен несколькими ярусами окопов с густой проволочной сетью впереди. Четыре броневика[92] курсировали по многочисленным железнодорожным путям; имелась и тяжелая артиллерия. Однако, видимо, дух защитников был не на высоте, ибо многочисленные составы, уходившие от Воронежа, свидетельствовали о начавшейся эвакуации города. 16 сентября я атаковал город. Несколько атак было отбито, и потери росли. В 2 часа дня Волчий дивизион, партизаны и Горско-Моздокский полк помчались в конную атаку. Когда они бешеным карьером подскакали к проволоке и стали рубить ее шашками, гарнизон окопов обратился в бегство; то же сделали и броневики. Вокзал был взят. Начался уличный бой с отступавшими отрядами красных. Они бежали в предместье города, взорвав за собою мосты через реку Воронеж».

Кстати, в Воронеже обнаружились очень интересные дела. В наше время принято считать, что вредительство «спецов» в красных штабах — это то ли большевистская паранойя, то ли оправдание собственных провалов. Но вот что пишет о руководителях обороны Воронежа генерал Шкуро, который уж точно не занимался коммунистической пропагандой:

«Штаб красной 13-й армии сдался добровольно в плен (кроме командующего, недавно умершего). Временно командовавший армией, бывший начальник штаба ее, Генерального штаба капитан Тарасов дал чрезвычайно ценные показания. Он объяснил (и подтвердил это приказами), что все время нарочно подставлял под наши удары[93] отдельные части красной 13-й армии; он сообщил также, что Буденный, закончив формирование Конармии, движется с нею с востока, имея задание разбить порознь меня и Мамонтова. Капитан Тарасов и его подчиненные были приняты на службу в Добровольческую армию».

30 сентября части генерала Кутепова заняли Орел.

Казалось бы, еще немного, еще чуть-чуть… От Орла до Москвы оставалось немногим более 300 километров. Советское правительство уже рассматривало вопрос об эвакуации в Ярославль. Наверное, белым офицерам и генералам снился праздничный звон колоколов, прогулки по Тверской и расправы с большевиками.

Но тут всё пошло наперекосяк…

Непорядки в тылу

К этому времени начала сказываться очень своеобразная обстановка в тылах ВСЮР. Ахиллесовой пятой белых было отсутствие идеологии и идея «непредрешенности». Тем более тут, на Юге, где, в отличие от Колчака, белые войска сколачивались из достаточно разнородных элементов. Поэтому хочешь не хочешь, а приходилось играть в демократию.

А. Широкорад приводит такой пример:

«В Севастополе Деникин приказал распустить все старые органы самоуправления, и 15 сентября 1919 г. прошли перевыборы в городские думы и земские учреждения. Результаты этих выборов весьма любопытны. Из 71 гласного 38 были представителями социал-демократов и социалистов-революционеров, 12 мест получил демократический блок[94], 21 член городской думы представлял интересы домовладельцев».

И так было сверху донизу.

Конечно, либералы умилятся. Какой хороший человек. Демократ, понимаете. Но какова была дееспособность подобного винегрета?

То есть воевать-то можно и вместе, а вот что касается иных проблем… Какая была главная проблема, вы уже знаете: «А с земелькой-то как?»

А никак! У нас, понимаете ли, непредрешенность. Ну, если точнее, то принять какие-то внятные решения помешал не сам этот принцип. Наоборот, принцип непредрешенности как раз и был вызван партийной разноголосицей.

Пока что был принят «Закон о сборе урожая 1919 года». Согласно ему, 1/3 хлеба, 1/2 трав и 1/6 овощей, собранных крестьянами, безвозмездно поступали возвратившимся помещикам или арендаторам. Могут сказать, что у большевиков с их продразверсткой было хуже (впрочем, могут сказать, что и лучше, поскольку там был совершенно иной принцип). Но, во-первых, цифры эти — на бумаге, а на самом-то деле войска, которые собирали эту дань, брали сколько хотели. Главное в другом. Белые — это были «баре». Которые к тому же очень любили пороть крестьян целыми деревнями. Опять вроде бы: пороть — не расстреливать. Но уж больно хорошо многие помнили столыпинские «усмирения». Получается — «господа» вернулись!

Тем более что баре и в самом деле пытались вернуться. Как писал генерал Шкуро, более всего неприятностей в тылу ему доставляли тащившиеся следом за армией помещики, которые правдами и неправдами пытались вернуть свою собственность. Что понятно — прохудились, сидя в Ростове и Новочеркасске. А уж попросить какого-нибудь офицера помочь навести порядок — дело нехитрое.

Заметим — генерала Шкуро уж никак нельзя обвинить в сочувствии большевикам. В 1941 году он стал на сторону нацистов, за что и был повешен в 1945-м.

Результат не замедлил сказаться. К осени 1919 года численность «Революционно-повстанческой армии Украины» батьки Махно достигла 30–35 тысяч человек. Это абсолютный рекорд для махновского движения за все время его существования — как до, так и после. Никакие большевистские продразверстки не могли собрать под черные знамена столько бойцов. В конце сентября махновцы двинулись на прогулку по белым тылам. Они прошлись практически по всей Южной Украине, по дороге захватив множество городов, в том числе такие, как Бердянск, Никополь, Мелитополь, Мариуполь, Екатеринослав (там находился один из немногих тогда мостов через Днепр). Последний, стратегически важный, город Махно удерживал около двух месяцев.

Вот как оценивали ситуацию белые. 25 сентября командующим Донской армией генералом Сидориным была получена из Таганрога, из ставки Деникина, следующая телеграмма: «Немедленно направить на станцию Волноваха одну из конных дивизий корпуса генерала Шкуро». Далее такие телеграммы шли чуть ли не каждый день.

В конце концов революционных повстанцев расколошматили. Но для этого Деникин был вынужден снять с фронта и бросить на Махно одну из лучших частей — 2-й армейский корпус. А у него и так было не густо с войсками.

Еще одной бедой тыла ВСЮР было воровство. Вот известное письмо Деникина генералу Май-Маевскому. Оно попало в руки большевиков, и те, конечно же, с удовольствием его опубликовали. Понятно, почему:

«Происходят грандиозные грабежи отбитого у большевиков государственного имущества, частного достояния мирного населения; грабят отдельные воинские чины, небольшие шайки, грабят целые воинские части, нередко при попустительстве и даже с соизволения лиц командного состава. Разграблено и увезено или продано на десятки миллионов рублей самого разнообразного имущества, начиная с интендантских вещевых складов и кончая дамским бельем. Расхищены кожевенные заводы, продовольственные и мануфактурные склады, десятки тысяч пудов угля, кокса, железа. На железнодорожных контрольных пунктах задерживаются представителями деникинской власти отправляемые под видом воинских грузов вагоны с громадным количеством сахара, чая, стеклом, канцелярскими принадлежностями, косметикой, мануфактурой. Задерживаются отправляемые домой захваченные у неприятеля лошади…»