Дорога на юг - Мстислав Константинович Коган

— Ну… — хитро улыбнулась она, скрестив на груди руки и тем лишь больше подчеркнув приятную форму своих округлостей, — Что скажешь?

— Я… Э… — мысли, как назло, все испарились. В горле от волнения встал липкий комок. Дыхание спёрло, а тело вдруг стало ватным и непослушным… — Ну…

— Что «ну»? — хихикнула она. Девушка прекрасно понимала, что сейчас со мной происходит, и это, похоже, доставляло ей немалое удовольствие.

Я сделал над собой титаническое волевое усилие, собрал остатки мозгов в кучку, прочистил горло и всё-таки выдал.

— Ты смотришься потрясающе.

Затем встал со стула. Подошёл на слегка деревянных ногах к ней. Обнял за перехваченную жгутами корсета талию, притянул к себе и заглянул в глубокие изумрудные глаза. Они улыбались. А где-то там на самом дне плясали озорные огоньки. Ноздри приятно щекотал лёгкий аромат полевых цветов.

— Ты тоже отлично выглядишь, — одними губами прошептала девушка. Чуть приподнялась на носочках, легонько куснула меня за мочку уха и добавила, — Но прежде чем мы приступим к главному блюду сегодняшнего вечера, ты должен мне кое-что подарить.

— М…

— Танец меня вполне бы устроил, — улыбнулась она и легонько потянула меня в центр зала. Туда, где между столами виднелась небольшая открытая площадка.

— Э-э-э… Это плохая идея, — попытался было запротестовать я, — Я же не умею. Да и ноги, боюсь, тебе оттопчу.

— Значит будем учиться, — ничуть не смутившись ответила девушка. Щёлкнула пальцами и откуда-то из угла залы тут же полилась тихая, приятная мелодия. Похоже, она давно всё распланировала. Даже Роберта подговорила заранее. Впрочем, спустя секунду такие мысли перестали меня беспокоить. Так же как и нервный зуд, касательно того, что на нас таращилась вся корчма. Девушка приблизилась ко мне. Легонько прижалась и… Я ощутил на своих губах её горячее дыхание и утонул в её глубоких зелёных глазах.

А затем мир перестал существовать. Осталась только небольшая площадка и тёплое прикосновение её ладони к моей. Мы закружились. Медленно. Неторопливо. Стараясь поймать ритм льющейся из лютни музыки. Первое время я смотрел не на неё, а в пол, стараясь не отставать от девушке и при этом не наступить ей на ноги. Она, похоже, заметила это. Заметила и постаралась сделать так, чтобы её бедро почаще мелькало в разрезе юбки. Соблазняла меня.

Не знаю зачем она эта делала. Я и без того её хотел. Хотел и любил. И в то же время не совсем понимал, что это значит. С первым то словом всё было ясно. За ним крылось вполне тривиальное и приземлённое желание. А вот второе… Этому слову мои электронные мозги определения подобрать не могли. Было лишь смутное ощущение. Образ, в котором другой человек — его эмоции, состояние и мысли для тебя не менее важны, чем свои собственные. А для него точно так же важны твои. Наверное люди, создававшие этот мир, и сами не совсем понимали, что это такое. Поэтому не смогли заложить в наши электронные мозги более чёткого и ясного определения.

Увлёкшись собственными мыслями, я всё-таки оступился и чуть было кубарем не покатился под ближайший стол. Девушка вовремя вцепилась в мой дублет и помогла сохранить равновесие. Так. Ясно. Пора заканчивать думать о всякой херне и сосредоточиться на действительно важных вещах.

Я поднял взгляд и вновь едва не утонул в её больших, изумрудных глазах. Улыбнулся, осторожно притянул её к себе и повёл сам. Научиться и впрямь, оказалось не слишком то трудно.

Девушка не сопротивлялась. Наоборот, она, казалось, была рада такому повороту событий. Улыбнулась, прикрыла глаза, полностью доверившись мне и растворилась в потоке несущей нас музыки. Мы кружились целую вечность. Вечность, которая внезапно оказалась бесконечно короткой. Музыка постепенно начала сходить на нет, а потом и вовсе умолкла, оставив нас наедине с тихим стуком кружек, потрескиванием очага и едва слышными смешками и комментариями, долетавшими со стороны столиков. Хотя… Нет, на них мне было наплевать. Она оставила нас наедине друг с другом.

Девушка снова прижалась ко мне. Привстала на цыпочки и поцеловала, благодаря за танец. А затем, так же тихо, одними губами прошептала.

— А теперь идём наверх. Иначе, клянусь всеми богами, какие только есть, я не выдержу и сделаю это прямо здесь, у всех на виду!

Сказала, и потащила меня к лестнице, ведущей на верхние этажи. Впрочем, потащила — громко сказано. Просить дважды меня уж точно не требовалось. Я сам этого хотел. И сам уже с трудом удерживал себя от того, чтобы сделать это с ней прямо на лестнице или где-нибудь в коридоре.

— Пришли, — бросила девушка, остановившись перед небольшой резной дверью, — Ты подожди меня внутри. Я сейчас забегу в комнату к Бъянке и слегка приведу себя в порядок. Подкрашусь и подтяну всё, что сползло во время танца.

— А так ли это важно? — я обнял девушку за талию, притянул к себе и попробовал запустить руку в разрез юбки, — Мы ведь всё равно сейчас всё это снимем.

— Мне важно, — хитро улыбнулась она. Мои пальцы успели дотронуться до кружевного края чулка, и даже слегка коснулись мягкой, тёплой кожи бедра над ним. От этого прикосновения у меня по спине пробежала россыпь приятных, волнующих мурашек. Но в следующий миг девушка ловко вывернулась из моих объятий, и добавила — Потерпи совсем чуть-чуть. Я быстро. А, да… И ещё одно.

— М?

— Ты тоже не раздевайся.

— Почему…

— Потому, что я хочу сама тебя раздеть, — улыбнулась она и юркнула в соседнюю дверь.

Комната и впрямь оказалась просторной. Посреди неё располагалась большая двуспальная кровать, укрытая мягкой белой периной. Над ней висели алые шторки балдахина сейчас раздвинутые в стороны. На небольшой прикроватной тумбочке, сколоченной из тёмно-красного дерева, и украшенной незамысловатой резьбой горела свеча. Её крохотный огонёк с трудом разгонял сгустившуюся ночную тьму, скользя по стенам тёплыми, оранжевыми отблесками и создавая в комнате приятный и немного таинственный полумрак. На второй тумбочке, с другой стороны кровати, кто-то предусмотрительно поставил стакан с соком и пару кубков. Айлин… Девушка готовилась к этому моменту долго и тщательно, продумывая каждую мелочь.

Я подошёл к кровати и уселся на неё. Затем всё-таки скинул с себя ботинки и снял портянки, трезво рассудив, что они являются наименее эротичной частью моего гардероба, от которой всё-таки лучше избавиться заранее. Откинулся на подушки, уставился в потолок