Эта властная сила - Джудит Френч

– Я очень хочу поверить в то, что кто-то другой убил ее, Шейн! – закричала она. – И я верю в это. – Она закрыла лицо руками. – Неужели ты думаешь, что я была бы сейчас здесь с тобой, если бы не верила твоим словам?

Шейн подошел к ней и обнял.

– Не плачь, – сказал он. – Когда ты плачешь, мое сердце разрывается на части. – Черт возьми, как он ненавидел эти споры с Кейти; ему всегда казалось, что у нее на руках все тузы, а у него – лишь пара валетов.

Они поцеловались, сделав вид, что примирились, но зерна боли, причиненной друг другу, упали на почву и вскоре должны были дать всходы, подобно озимым, ждущим своего часа под февральским снегом.

И вот следующим вечером, за ужином, они снова нашли причину для ссоры.

– Скоро Рождество, – сказала Кэтлин после того, как дети отправились спать и они сидели на кухне, попивая чаек. – Мы должны что-то сделать, чтобы купить детям подарки.

– У них есть теплая одежда, достаточно еды и крыша над головой. Я не могу позволить себе покупать им всякую ерунду на подарки.

– Но ведь это же Рождество! – Взгляд Кэтлин сказал ему больше, чем могли сказать слова. Она считала его скупердяем, экономящим деньги на радостях детишек.

– Я говорил тебе, Кейти, – ответил он, – пока я не продам скот в Форт-Индепенденс...

– Ты слишком беден, чтобы устроить нам праздник?

От стыда у Шейна зарделись щеки и покраснела шея. Его жена ничего не знала о бедности. Как она могла понять, к примеру, его беспомощность, когда он смотрел, как плачет его маленькая сестренка, глядя на лавку кондитера, а он ничего не мог купить ей?

В доме Патрика Макенны никогда не было праздников, и дети никогда не получали подарков. И на Рождество в том числе. По сравнению с тем, как жил он и его братья и сестры, Дерри и Джастис были просто богачами.

– Джастис уже вырос из игрушек, – сказал он грубо. – А что до Дерри, то чем меньше она будет ожидать от меня, тем легче ей будет здесь жить.

– Ты это серьезно? – спросила Кэтлин.

– Испеки им печенья или что-нибудь в том же духе. Дети любят печенье.

– Что, только печенье на рождественский стол?

– Многие дети были бы счастливы, если бы ели, как наши. Мясо каждый день и пирог по субботам.

– Но твоим детям и не приходится голодать, – настаивала Кэтлин. – У их отца шестьсот акров земли, дом, конюшни и много еще чего...

– Черт возьми, женщина! Ты что, не понимаешь? Да, у меня есть Килронан, ноу меня нет денег до тех пор, пока я не продам скот. Все, что у меня было, я отправил тебе, чтобы ты приехала сюда.

Ее гнев сошел на нет. Кэтлин в изумлении уставилась на него.

– Ты хочешь сказать, что у тебя ни гроша за душой?

– Вот именно.

– Но почему ты мне ничего не сказал?

Он с шумом выдохнул.

– В семье мужчина должен заботиться о финансах, а не женщина...

– Ну что за вздор! Жена должна быть напарником своему мужу. Я знаю, каково это – быть без денег. После того, как мой отец умер, мы с Морин с трудом находили средства на еду и дрова.

– Мой дядя оставил Килронан в долгах, Кейти. И я до сих пор расплачиваюсь с ними. Если бы у меня были деньги, я бы ни секунды не колебался, чтобы потратить их на тебя или детей.

– Я чувствую себя такой дурой, – сказала она. – Упрекала тебя в жадности совершенно без причины. Прости меня, Шейн.

– Нет-нет, это я виноват. Я должен был раньше тебе все рассказать, но это все моя гордость. Для меня проще терпеть твои упреки в скупердяйстве, чем признаться, что я тот же, кем и был, – грязный ирландец без шиллинга в кармане.

Кэтлин покачала головой.

– Я помогу тебе заработать деньги.

– Да? И каким же образом? Ты можешь помочь нам подковать лошадей?

– Не надо смеяться надо мной. Я говорю вполне серьезно. Я могу работать в школе. Или я могу продать что-нибудь из вещей, которые я привезла из Ирландии.

– Я не позволю своей жене торговать своими шмотками на углу. Ты лучше займись тем, чем положено: заботься о детях, благоустраивай дом. А я буду думать обо всем остальном.

Он уже начал думать о том, как удовлетворить просьбу Кэтлин. И тут он вспомнил о человеке в Сент-Луисе, который сделал ему выгодное предложение.

– Но я хочу помочь, Шейн, правда хочу.

– Ты можешь мне помочь, – заверил он ее. – И тебе предстоит серьезно потрудиться в ближайшие две недели. Я еду в Сент-Луис.

– Зачем? Ты ничего раньше об этом не говорил. Можно я поеду с тобой?

– Это по делам. – Он взял ее за руку. И ему понравилась ее мягкая нежная кожа. Он не хотел, чтобы ее руки превратились в такие же, как у Мэри. – Ты не можешь поехать со мной. Я хочу вернуться до Рождества.

– Но почему? – потребовала она объяснений. – Почему именно сейчас, когда на дворе такая плохая погода?

– Поверь мне, я знаю, что делаю.

– Но я не хочу, чтобы ты уезжал. Он поцеловал ее.

– Твои слова – музыка для ушей мужа, дорогая. Это хочет услышать каждый мужчина.

Глава 18

Кэтлин открыла кухонную дверь и посмотрела в фосфоресцирующее серое небо. До Рождества оставалось два дня, и Шейна не было уже полторы недели. Она не ожидала, что он вернется из Сент-Луиса до вчерашнего вечера, но погода ухудшилась, и Кэтлин начинала волноваться.

И зачем она спорила с ним из-за детских подарков к Рождеству? Если бы она только знала, что у Шейна проблемы с деньгами! Он пытался ей сказать, но она как-то не подумала, что в Америке земля не означает деньги. Она лишь надеялась, что ее ошибка не заставит Шейна заложить в Сент-Луисе Килронан или сделать что-нибудь столь же безрассудное.

Восемь лет замужем, а как мало они знают друг о друге! Если бы они были вместе с самой свадьбы, они бы давно разгладили все шероховатости в своих отношениях. Или хотя бы привыкли к странностям друг друга.

Интересно, удастся ли им когда-нибудь избавитьс) от взаимного недоверия, которое так усложняет их жизнь? И умрет ли в Шейне память о Сериз? Он говорил, что на его руках ее кровь, но при этом он отрицает, что убил ее. Ах, как бы ей хотелось надеяться, что Шейн и Джастис говорят ей правду.

Кэтлин очень соскучилась по Шейну. Но хотя она не видела его с тех пор, как он ускакал на Чероки, она все же намеревалась воплотить в жизнь свои планы на Рождество. Будут ли подарки, нет ли, но у детей должен быть праздник.

Они с Мэри напекли пирогов, а Урика запекла дикую индейку, которую накануне подстрелил Джастис. Гейбриел срубил в лесу и притащил огромное рождественское полено, чтобы по традиции сжечь его в камине в рождественскую ночь. А Кэтлин украсила дом ветками падуба, сосны и даже веточками омелы, правда, за ними Джастису пришлось лезть в заросли молодого ивняка.

Дома, в старой доброй Ирландии, еще до того, как картошка сгнила на корню, когда мама и папа были еще живы, Рождество было волшебным праздником. Мама играла на большой ирландской арфе, а папа – на клавесине. Арфу привезла из Греции ее прабабушка. А Морин чудесно пела под звуки этого волшебного инструмента. Стоило ей закрыть глаза, и она почти слышала звуки музыки, а со двора как будто раздавался детский хор.