Тень жары - Василий Казаринов

Не хватало им только эсэсовских фуражек с черепом вместо кокарды.

Точно по команде они опустили руки.

"Мертвый" был вооружен монтировкой, "парламентарий" — стальным прутом, коленопреклоненный — приземистый, коренастый, длиннорукий, словом, типичный житель Огненной Земли, где в джунглях водятся кинг-конги, — что-то сжимал в кулаке.

С коротким щелчком из кулака высунуло нос голубое лезвие.

– Девушка! — тоном коверного клоуна обратился ко мне "мертвый". — У вас есть в багажнике запаска?

Я скорбно кивнула. Есть, совсем свежая, месячная — наверное, не более месяца назад ее сперли с завода и продали Алке на блошином авторынке.

– Отдайте ее нам, — вежливо попросил он. — А то у нас резина лысая.

Врет. Резина у них отличная и притом высочайшего качества: я успела заметить "мишленовское" клеймо на скате — мне бы такую резину, да на все да на четыре колеса.

Направляясь к багажнику, я заметила: мой попутчик безмятежно сидит на своем месте и развлекается тем, что подталкивает чертика, висящего на зеркальце, — чертик болтается туда-сюда; "Вот сукин сын! — подумала я, — с меня, похоже, сейчас снимут скальп, а он развлекается с брелоком".

Колесо я отволокла к ним в машину. В багажнике лежали еще три. Сейчас они полностью укомплектуются и направятся на авторынок толкать товар; и какая-нибудь Алка купит у них колесо втридорога — только затем, чтобы на какой-нибудь пустынной дороге безвозмездно вернуть товар — какой очаровательный круговорот колес в природе! Наверное, весь наш рынок вращается в рамках этого круговорота.

"Парламентарий" тем временем ощупывал переднее колесо Гактунгры.

– Эй, ребята, вы что? — заорала я. — Как я поеду дальше?

"Мертвый" картинно развел руками — се ля ви! — но тут внебрачный сын кинг-конга подал голос:

– А ты не поедешь!

Нельзя доверять человеку голос такого угрюмого свойства и низкого сорта — окружающие рискуют остаться заиками.

– Тащи домкрат! — весело прокомментировал реплику товарища "мертвый".

– Может, мне сразу и могилку выкопать? — спросила я; на самом деле мне было не до шуток.

"Парламентарий", набросив свой белый флаг на плечо, подошел к нашей машине и постучал ладонью по крыше:

– Дружочек, пойди, пожалуйста, прогуляйся. Мы с девушкой сейчас пойдем в овсы, — он указал в сторону поля, смерил меня внимательным раздевающим взглядом и добавил: — Развлечься. А ты воздухом подыши, вон какой бледный.

Они опять, как и в прологе к нашему знакомству, выстроились в рад — только на этот раз перед своим "жигулем" — и приняли позу белокурых бестий.

Я слышала, как мой попутчик испускает вздох сожаления и выбирается из машины. Что произошло дальше — не знаю. Глаза у чернокожаных хлопцев стали расширяться. Потом за моей спиной раздался сочный, плотный "чтоп"! — качеством и объемом этот звук напоминал вскрик бутылочного горлышка, исторгающего из себя пробочный кляп.

Левое колесо автомобиля вздрогнуло и, предсмертно шипя, испустило дух.

Потом ребята с большой дороги дружно, как по команде, улеглись на землю. Секундой спустя — слишком быстро развивались события — я поняла, что команда все-таки прозвучала; она была произнесена совсем негромко, скрытным каким-то, спрятанным, как подсказка из суфлерской раковины, приглушенным голосом:

— На землю.

Я уже освоилась с тем, что мой попутчик изъясняется тихо, не напрягая голосовых связок. Однако в этой короткой реплике звучали свежие интонации.

– Руки на затылок!

Послушно исполнив команду, я сделала полуоборот назад — как физкультурник на зарядке.

Попутчик грустно улыбнулся и покачал головой.

Я наконец увидела предмет, который он таскал под плащом, придерживая рукой, спрятанной в кармане.

Это было ружье.

Он тронул меня за плечо: "Это к тебе не относится!", а ребятам миролюбиво посоветовал: "Лежать смирно. Одно движение, и…"

Не спеша прошествовав к распластанному на асфальте обществу, он носком ботинка, несколько брезгливо, отфутболил в мою сторону образцы холодного оружия.

– Прибери это… В хозяйстве пригодится.

Я выбрала стальной прут; я русский человек, и с молоком матери впитала основательную народную мудрость: против лома нет приема.

Он прохаживался в опасной близости от уткнувшихся лицом в землю злоумышленников. Коснулся стволом обезьяноподобного.

– Встать.

Тот поднялся.

– Без лишних телодвижений! — он упер дуло парню под ухо; наверное, это профессиональный прием; в полицейских боевиках герои именно сюда тычат свои черные пистолеты, под ухо.

– Так, — сказал попутчик. — Теперь ты немного займешься физкультурой, — он отступил на два шага. — Руки опусти, затекут.

Потом я наблюдала, как потенциальный партнер, с которым я должна была бы, уступая грубой силе, заниматься любовью в овсах, перегружает все четыре колеса из багажника своей машины в Гакгунгру.

– Тащи домкрат.

Парень принес.

– Слушай меня внимательно… — он говорил спокойно и монотонно, как будто зачитывал инструкцию о пользе мытья рук перед едой. — Ты сейчас на этой машине заменишь всю резину. Три ваших колеса, насколько я понимаю, в полном порядке. Пробитое оставишь себе. Снятые с нашей машины колеса уложишь на заднее сиденье.

Трудно сказать — как я среагировала.

Уголком глаза я видела: "парламентарий" потихоньку убирает ладони с затылка, приподнимается. Вот он уже стоит на четвереньках…

Я с размаху хватила его стальным прутом по плечу.

Наверное, я сломала ему ключицу — он рухнул лицом вниз, дико завыл, подобрал под себя раненую руку и остался так лежать в неловкой скрюченной позе — и выл, выл, выл…

Попутчик подарил мне долгий оценивающий взгляд, в котором я прочла примерно следующий текст: "От девушек с такими ухватками стоит держаться подальше. Или нужно заставить их носить на груди металлические таблички, которые вешают на столбах линий электропередач в порядке предупреждения — "Не влезай, убьет!"

Если он предположил нечто такое, то отказался от истины неподалеку — недаром же добрый десяток лет я живу вместе с Роджером. Металлическая табличка, изображающая череп, висит у моего изголовья — Роджер весело скалится и предупреждает всякого, кто рискует покуситься на мою девичью честь: "не влезай — убьет!"

Процедура переобувания Гактунгры в новую резину заняла немного времени. "Его бы в компанию механиков формулы-1", — подумала я, наблюдая, как разбойник проворно управляется с делом.

– Хочешь, составлю тебе протекцию в конюшню "Вильямс-Рено"? — сказала я ему на прощание. — У меня там знакомый. А что, по миру поездишь: Монте-Карло, Монако…

Он окинул меня взглядом мясника, собирающегося разделать коровью тушу согласно малоаппетитной схеме, какие когда-то висели в мясных отделах магазинов; корова на этих полотнах казалась сшитой из разноцветных лоскутков, и мясник точно знал, в какой из швов ему надо садануть топором.

Отъехав, я глянула в зеркальце: парень исступленно колотил кулаками по крыше безногого автомобиля.

– А что, это так теперь в приличном обществе принято — таскать под плащом ружья? — спросила я.

Он засмеялся: нет, не принято, конечно, просто так сложились обстоятельства; он охотник, заядлый… Дал приятелю на время свое ружье, тот на уток собирался сходить; договорился в охотхозяйстве — хотя у него ни охотничьего билета нет, ни, естественно, разрешения на хранение оружия. Приятель этот человек взбалмошный — вчера мой попутчик пожалел о своей слабости, поехал к нему на дачу, ружье забрать. Хозяина на месте не оказалось, его мамаша выдала ружье — правда, без чехла, чехол приятель куда-то засунул. Искали-искали, но так и не нашли. Пришлось забрать так. Ну, а на обратном пути он поймал гвоздь на колесо.

– Остальное ты, вроде, знаешь, — заключил он.

– Так ты охотник… — грустно протянула я.

– А что, это плохо?

Все это время он сидел вполоборота ко мне — изучал.

– Ну, что смотришь? — огрызнулась я. — Интересно?

Ничего интересного: девушка тридцати с небольшим, рыжая, рост сто пятьдесят восемь, вес сорок пять килограммов, грудь маленькая, образование высшее гуманитарное, русская, беспартийная, место работы — профсоюзная библиотека, семейное положение — разведена, место прописки — Агапов тупик, дом десять, квартира двенадцать — в самом деле ничего интересного, таких маленьких беззащитных зверьков сейчас много расплодилось в лесах Огненной Земли…

– А почему Белка? — спросил он после паузы.

Это с детства… Когда-то под нашим старым добрым небом так звали маленькую девочку, она давно выросла, а прозвище осталось; скачет с ветки на ветку, питается дарами природы, орехами да сушеными грибами и старается держаться подальше от людей — среди них встречаются охотники: уверенные в себе мужики. И меткие — бьют белку прямо в глаз, чтобы шкурку не попортить.