История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I - Иван Егорович Забелин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так исправно очищался старый Кремль. Исчезало многое ветхое, но вместе с тем исчезало иное и не ветхое, только потому, что оно уже не отвечало вкусам нового времени и представлялось только памятником грубой и неуклюжей деревенской старины.
А в 1812 г. даже и великий предводитель двадцати языков, водворившийся было для житья в Кремле, Наполеон, по злобе за свою неудачу, старался уже совсем опустошить Кремль, разрушая его заветные памятники подкопами и взрывами.
У него было намерение выжечь Москву со всем, что в ней оставалось от пожара, и с окрестностями; предполагалось «составить четыре колонны, каждую из двух тысяч человек и велеть им жечь все на двадцать миль около Москвы. Наполеон отверг сию меру», как писали Французские газеты. Отверг несомненно потому, что уже некогда было этим заняться, надо было спешить, чтобы подобру-поздорову выбраться из засады. Он все-таки устроил разрушение Кремля, поручив это дело маршалу Мортье. С инженерным искусством прокопаны были мины под многие здания, подкачены бочонки пороха.
Внутренний вид Грановитой палаты после пожара 1812 г. (Chamber of the Throne).
Гравюра Аеджа по рисунку Джемса (1813–1814). Из книги «Journal of a tour in… Russia… during the years 1813 and 1814, by James. London, 1816»
«Кремль приказано подорвать, – писали французские газеты. – Дюк де Тревиз (упомянутый маршал Мортье) взорвал оный в два часа ночи на одиннадцатое число (октября)».
«Арсенал, казармы, магазейны, все было истреблено. Сия древняя крепость, современная основанию Российской державы, сии первые чертоги Русских царей – они были – их нет!»
Так бы, может быть, и случилось, если бы не помешал тому проливной дождь, шедший в то время всю ночь и таким образом угасивший в разных местах тлевшие проводники-фитили у башен, у Ивана Великого, у Спасских ворот и в других местах.
Сначала, в 11 часов ночи, загорелся дворец, потом Грановитая Палата, а затем, в исходе второго часа ночи, последовали взрывы.
Взорваны были три башни с набережной стороны Кремлевских стен, наугольная Водовзводная, близ Боровицких ворот, Петровская и возле нее Безыменная. Взорвана старая колокольня возле Ивана с храмом Рождества Христова, построенная в 1543 г. Фрязином Петроком Малым, но разрушилась у ней только верхняя половина, где висели большие колокола, упавшие на землю под грудою камней и кирпичей. Основание здания осталось целым. Большой Успенский колокол разбился, у реута отбились уши, воскресный и будничный сохранились в целости. Точно также разрушилась только в верхней половине и стоявшая возле Филаретовская пристройка с меньшими колоколами. Взорван был Арсенал, по линии от Никольской башни до Наугольной и со стороны Троицких ворот. На Никольской башне также разрушилась только верхняя половина, до иконы Николая Чудотворца, находившейся над воротами, при чем Божиим чудом сохранились в целости не только образ, но и большое стекло в его раме, в то время как в окрестных зданиях и стекла и даже оконные колоды вышибало. Угловая башня (Собакина) также разрушилась в верхней половине (Альбом видов № XI).
Все эти развалины впоследствии были восстановлены в прежнем виде.
После Французского опустошения оставался еще среди Ивановской площади против Архиерейского дома (Николаевский дворец) древний Кремлевский памятник, собор Николы Гостунского. Для чистоты он был также разобран в 1816 г. в одну ночь, о чем будет сказано в своем месте.
По случаю постройки Нового дворца был разобран в 1847 г. и храм Рождества Иоанна Предтечи у Боровицких ворот, первая древнейшая церковь Кремля, хотя каменная ее постройка и относилась к 1509 г. Этот памятник Кремлевской древности, исчезнувший также в видах чистоты и красоты для новоустроенного Кремля, представил своим уничтожением уже последнее событие по очищению Кремля от излишних остатков его древнего устройства (Альбом видов, № XVIII).
IV
Старый город Кремль
Исторический обзор его местностей
2. Местный обзор
Спасские ворота
Исторический обзор местностей древнего города Москвы мы начнем от Спасских ворот и будем следовать по древним улицам Кремля от его ворот, направляясь к его серединной местности, то есть к Соборной площади.
Итак, снимем шапки и поклонимся старому городу Кремлю перед его старыми вратами.
Спасские ворота – это святые ворота Кремля, подобно святым воротам, какие находим в монастырских оградах. Историк С. М. Соловьев сравнивает самый Кремль с большим монастырем. «Если ряд загородных монастырей, – говорит он, – представлял около столицы ряд укреплений, то Кремль, царственный замок, жилище Великого государя, представлялся большим монастырем, потому что был наполнен большими, красивыми церквами, среди которых, как игуменские кельи в монастыре, расположен был царский дворец – пестрая масса зданий самой разнообразной величины, разбросанных без всякой симметрии, единственно по удобству» (История России, ХIII, 58). Конечно, по старым Русским понятиям такое сходство в действительности могло казаться убедительным. Благочестивая народная мысль во всяком случае почитала Кремль в качестве монастырской святыни, а потому и главные его ворота она освятила народным обычаем, снимая шапки, входить и выходить в ворота с непокрытою головою. Когда и как установился этот обычай, неизвестно; но, по-видимому, он установился не по государеву указу, а именно по благочестивой воле всенародного множества. Рассказывают, что в старину кто, проходя воротами, не снимал шапки, того народ заставлял класть перед образом Спасителя 50 поклонов.
Бывавшие в Москве иноземцы прозывали эти ворота Иерусалимскими по тому обстоятельству, что через них совершалось патриаршее шествие на осляти в Московский Иерусалим, как они же прозывали славный и чудный храм Василия Блаженного (Сказание о самозванцах, I, 62, 99).
И это свидетельство, вместе с другими, показывает, как много святости и святыни соединялось в мыслях с именем этих ворот. Постоянные в известные годовые дни крестные ходы, совершаемые иногда и по особым случаям, большею частью проходили в эти же ворота. Кроме того, вблизи тех же ворот, и в Кремле, и вне Кремля, стояло немало святых церквей, пред которыми, по Русскому обычаю, прохожие, снимая шапки, усердно всегда молились. Таким образом с накрытою головою приходилось идти только в самых воротах, над которыми тоже высилась своя святыня, иконописный образ Спасителя, внушавший особое благоговейное моление. Сам царь Алексей Михайлович в 1655 г., возвращаясь из Литовского похода, шел в воротах также, снявши шапку, с
