Безумный магазинчик - Волкова Ирина Борисовна

Она решила начать с песни «Разграбленные могилы». Через несколько минут наркотик окажет свое действие, и можно будет заняться трупом. Хотя, с другой стороны – куда спешить? У нее впереди целая ночь. Упоительная летняя ночь.

Разграбленные могилы – это любовь мертвецов, – ударил Ладу по ушам истерично-ритмический речитатив взвинченного наркотиками певца.

Убойная смесь кокаина и героина наполняла Воронец восторженно-агрессивной эйфорией, божественным ощущением собственного всемогущества. Ей казалось, что рвущаяся из динамиков песня, вдохновенный гимн некрофилии, была написана специально для нее и про нее. За свою жизнь Лада испробовала множество греховных и запретных удовольствий. Сейчас она вкусит еще одно.

Застывающая кровь Сусанны казалось певице наброшенным на тело девушки пурпурным плащом тореадора. Ладе хотелось сорвать с нее этот плащ. Но сначала надо избавить ее от одежды.

Взявшись за рассеченные ножом края залитого кровью светло-голубого платья, певица рванула их в стороны. Ткань лопнула, обнажив торчащие вверх все еще теплые холмики высокой белой груди, увенчанные, как миниатюрными куполами, изящными твердыми вишенками сосков.

Окровавленные края вскрывшего живот разреза разошлись в стороны, и рана напоминала источающий зловоние глумливый ухмыляющийся рот. Ладе нравился этот запах. Он символизировал ее могущество, ее власть над жизнью и смертью.

Воронец с любопытством потрогала пальцем белесую петельку разрезанной кишки. Нет, все-таки к коже прикасаться приятнее. Именно сейчас, когда она уже начала холодеть, но еще сохраняет тепло жизни, еще не тронута тлением.

Лада медленно сняла с себя одежду и, оседлав мертвое тело, с силой сжала ладонями пышные груди Сусанны, защемив соски между большими и указательными пальцами. Именно в этот момент продолжающий свой путь по венам и артериям крошечный пузырек воздуха неожиданно наткнулся на непреодолимую преграду, закупорив сосуд мозга.

Лада застонала и поморщилась от боли. Свет стремительно угасал. Глаза застилала качающаяся белесая пелена, сменившаяся чернотой. Голову пулей пронзила невыносимо острая боль. Пуля застряла в виске, вращаясь в нем, как детский волчок, а затем с грохотом взорвалась разноцветным праздничным фейерверком.

Певица покачнулась и упала лицом вперед. Ее нос плавно скользнул по соску Сусанны. Полуоткрытый рот обрел неподвижность в ложбинке между грудей. Губы Лады мягко касались холодеющей кожи девушки, словно мертвая убийца, извиняясь, целовала свою жертву.

Тихонько скрипнула дверь. Просунув мордочку в образовавшуюся щель, голая мексиканская собачка Алла Борисовна некоторое время с настороженным недоумением созерцала свою хозяйку. Осторожно переставляя лапы и брезгливо огибая кровавые пятна, собачка приблизилась к мертвым телам и, наморщив маленький остренький носик, понюхала воздух. После этого Алла Борисовна так же аккуратно отошла, запрыгнула на софу и, задрав морду к потолку, громко и протяжно завыла.

– Курить вредно, пить противно, а умирать здоровым жалко, – изрек Андреич, привычным жестом поднимая вверх стакан с водкой. – Так выпьем же за то, чтобы никогда ни о чем не жалеть.

Утреннее застолье с «разбором полетов» в этот день началось без двадцати десять.

– Учредители-то наши сегодня припозднятся, – хихикнул Дубыч. – Мне Лариса звонила. Регинку с Зоей вчера по пьянке менты в легавку замели. Вроде, дебош они в ресторане устроили. Сидит, значит, наша дирекция в «тигрятнике» перед дежурной частью, а Регинка из-за чего-то повздорила с дежурным. Тут как раз бомжа приводят. Страшный такой, вонючий, бомж одним словом. Регинка бомжу и говорит:

– Хочешь, сто рублей тебе дам, только поцелуй дежурного взасос.

А бомж не дурак оказался, и отвечает ей:

– Давай лучше я тебя поцелую, а деньги пополам разделим.

За столом раздался дружный хохот.

– Так чем дело кончилось? – спросил Глеб. – Посадили наших директоров или отпустили?

– Отпустили. Лариска вовремя подъехала и их у ментов откупила.

– Ну, теперь уж точно Регинка опять свою экстрасенску пригласит, – ухмыльнулся Железный Дровосек. – Она еще вчера, после того как эта трехнутая баба с Петровки с пистолетом на Моджахеда напала, заявила, что магазин сглазили. А уж теперь, после того, как их с Зоей менты загребли, как пить дать решит, что порчу на нас навели конкуренты из Перелыгинского универсама.

– Какую еще экстрасенску? – заинтересовался Денис.

– Да есть тут одна колдунья из совхоза Залесье. Костиной ее один сапожник знакомый порекомендовал. Регинка ведь у нас суеверная до маразма, но ничего с ней не поделаешь – директор. Задолбала она нас совсем с этой магией. Этой зимой экстресенска заприметила, что на крыше магазина среди нормальных сосулек одна кривая затесалась. Так колдунья заявила, что в сосульку эту дьявол вселился, и с тех пор всю зиму и весну Регина заставляла нас каждое утро первым делом все сосульки с крыши сшибать, чтобы от дьявола уберечься.

– А Глебу колдунья сказала, что в прошлой жизни он был одноглазым пиратом, – встрял Лох в законе.

– Зато ты у нас в прошлой жизни был карликом-убийцей, – ехидно усмехнулся Глист. – Поэтому карма у тебя плохая. Из-за кармы бандиты тебя к себе и не берут.

– А ты-то сам! – вскинулся Лох в законе. – Я хоть карликом был, а ты вообще барашком кабардино-балкарским. Пастуха своего рогами в пропасть столкнул, а пастуховы братья тебя за это овчарками затравили.

– А я в прошлой жизни была одной из тех овчарок, – похвасталась уборщица Шайба. – Я Глиста первая за ногу укусила. Поэтому сейчас, в этой жизни мы вместе работаем, карма у нас такая. Глист, паразит, мусорит, а я за ним подметаю, грех свой искупаю.

– И вы верите во всю эту белиберду? – удивился Денис.

– Ты поосторожнее со словами-то, – неожиданно возмутился Гляделкин. – Ты вот можешь, например, доказать, что Лох в законе в прошлой жизни не был карликом-убийцей, а Глист – кабардино-балкарским барашком?

– Доказать? – смутился журналист. – Да нет, как такое можно доказать.

– Вот видишь! – торжествующе подпрыгнул на стуле Гляделкин. Доказать ничего не можешь, так хрен ли брякаешь от фонаря?

– От фонаря? – не понял Зыков. – От какого фонаря?

Глеб тяжело вздохнул.

– Брякать от фонаря означает делать бездоказательные утверждения, – пояснил он. – Ты русский язык-то у себя в университете проходил?

– Проходил, – сказал Денис. – Только не такой.