Поединщик поневоле - Григорий Константинович Шаргородский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что это? – тут же влез с вопросом Анри, и меня порадовало, что дерзости в голосе поубавилось.
Да еще и шепотки остальных стали какими-то напряженными. Похоже, я не первый, у кого появилось желание попугать этих детишек, и хорошо, если чем-нибудь просто необычным, а не откровенно опасным – заставляющим действовать быстро и агрессивно. Так что у меня есть шанс вызвать не совсем адекватную реакцию еще до того, как кто-нибудь из них провалится в пугающую Бисквита тьму. Они могут начать действовать на одних вбитых инструкторами рефлексах. А какими жесткими могут быть преподаватели в этой академии, я знаю не понаслышке. Почему-то снова заныли полученные на занятиях с Порывом синяки и ожоги, хотя они полностью заживали через пару часов после применения специальных средств.
Детишки притихли. Тут бы мне и воспользоваться навалившимся на них настроением, но я не спешил. Мне нужен был еще один контраст. Они должны самостоятельно справиться с этим даже не страхом, а легким опасением от непонимания ситуации.
Наконец-то все немножко расслабились и недоуменно уставились на меня, словно вопрошая – чего я тут стою столбом с непозволительным нормальному преподавателю тупым выражением на физиономии. Наконец, дождавшись нужного настроения, я заговорил:
– Как было упомянуто мною на прошлом занятии, страх – чувство очень объемное и многогранное. Как и словом «любовь», словом «страх» можно обозначить тысячи различных явлений. Причем не только негативных. Страх порой порождает отвагу, он же порождает подлость и зависть. И в то же время именно страх является лучшим советником в моменты, когда разумный достигает грани между жизнью и смертью. Когда все зависит лишь от правильно принятого решения. Как говорил Парацельс, «все есть яд, и все есть лекарство». Умеренный страх не только способен подтолкнуть в спасительном направлении, но и ввергнуть разумного в панику, которая напрямую ведет к гибели. Поэтому, как и любым другим инструментом, страхом нужно учиться управлять. Подчинить свой страх полностью не получится, но пытаться нужно.
Не то чтобы я полностью завладел вниманием пресыщенных разнообразнейшей информацией детишек, но явно озадачил их. Первым, как всегда, в себя пришел именно Анри. Возможно, кто-то, особенно непонятно как затесавшийся сюда пацаненок с явно цыганской внешностью, сообразил и быстрее, но привычно все отдали право говорить, так сказать, спикеру группы.
– А почему о страхе нам рассказывает шарлатан-оценщик?
Похоже, мне удалось его расшатать, иначе откуда такая прямая грубость. Это ребячество не разозлило меня, а вызвало снисходительную улыбку. Неужели и у меня, когда в детстве пытался грубить учителю, был такой же беспомощный вид?
– Я так понимаю, месье Шторм, вы задали сразу два вопроса. Тему шарлатанства мы все же отложим на следующий урок. Как я уже упоминал, мне присуща некая театральность, а здесь не те декорации. Что же касается второго вопроса, то ответ на него вы дадите себе сами буквально через пару минут.
Закончив трепать языком в надежде довести аудиторию до нужной кондиции, я подошел к защитному боксу и отстегнул защелки. Затем сдвинул зажимы, и стенки бокса распались наподобие цветочных лепестков. Перед любопытными взглядами детишек предстала кукла. Внешне совершенно стандартное изделие такого типа для начала двадцатого века: матерчатое платьице в рюшках и кружевах дополняло фарфоровое пухленькое, румяное личико с губками бантиком да голубыми глазками-пуговками. Вид миленький, пусть и винтажный из-за года производства. Такие делали именно как игрушки, но порой использовали только в качестве сувениров. В этом-то и загвоздка. Не знаю, что творилось в голове мастера, создававшего, казалось бы, безобидную игрушку, но он как минимум был гением, коль уж сумел вложить в куклу столько энергии творения. Вполне возможно, гением слегка безумным. Образовавшаяся внутри пусть и слабая, но все же вполне действенная сущность вместо того, чтобы вызывать у окружающих умиление и игривое настроение, долбила по всем, кого видит, чувством страха.
Благодаря моему дару мне была известна причина такой странности. Дело в том, что мастер очень не хотел, чтобы его творение сломали шаловливые детские ручки. Это нежелание отразилось в структуре энергетической сущности. Уверен, если бы не растиражированный в голливудских ужастиках образ демонических игрушек, у данной куколки было бы намного меньше возможностей для влияния на окружающих, но тут уж два фактора сошлись вместе. Я, так же как и все присутствовавшие в мрачном подземелье полигона для обучения блокировкам проклятий, услышал где-то на краю то ли слуха, то ли подсознания тихий детский смешок. Очень зловещий смешок. Даже легкие мурашки пробежались по спине. И это притом что влияние сущности именно на меня было минимальным. Тут вполне оправдывает себя поговорка о том, что зло, имя которого известно, теряет половину своей силы.
Глядя на нешуточно напрягшихся детишек, я вспомнил поход нашего класса с ночевкой в ближайший к родному городу лесок. Мы, насквозь городские детишки, хапнули тогда впечатлений полной ложкой. Особенно в памяти отпечатался шум чего-то большого и пыхтящего во тьме, напугавший нас до дрожи в коленках. Наш физрук, который в прошлом был не только профессиональным жокеем, но и неплохим походником, целый час издевался, делая большие глаза, как бы намекая, что там как минимум дикий кабан, а затем с мощным фонариком повел показывать ежика, мелкого и перепуганного значительно больше, чем мы. И как только я увидел сердито пыхтящего «монстра», все страхи куда-то улетучились.
Так и сейчас мне не страшно только потому, что, благодаря своему дару, я видел этого «ежика», а точнее, испуганную сущность, которая уловила присутствие рядом своих самых злейших врагов – детей. Взрослых эта куколка тоже боялась и пугала, но дети вызывали у нее острый приступ паники, так что слегка досталось и мне. А вот студентов колбасило, как говорится, совсем не по-детски. И оценщики, и некоторые исследователи давно поняли, что влияние созданных из энергии творения сущностей на окружающий мир – это нечто совершенно особенное, не поддающееся ни физическим, ни магическим законам. Так что какими бы сильными ни были врожденная ментальная защита студентов и их навыки по блокировке внешнего влияния, в данном случае они не работали. Правда, единственным, кому не было страшно в этой комнате, включая куклу, я оставался недолго.
В плане магической чувствительности и восприятия энергетических потоков мне еще учиться и учиться, но я все равно ощутил, как завибрировало пространство во вдруг показавшемся тесном помещении, наполняясь остаточным
