Боль - Ольга Богуславская

И получилось, что откровенное беззаконие вселило в Катю уверенность в дальнейшей безнаказанности любых её действий.

Квартиру, значит, делить не будут. Очень хорошо. Осталось только освободить её.

И вот 19 марта, в воскресенье, Катя с сестрой и с четырьмя гражданами, имена которых известны следствию, приехала на Саввинскую набережную. Ключ от квартиры у неё был. Миша находился на работе. Гости застали дома только Светлану с двумя детьми. Раиса Ивановна накануне уехала навестить парализованную подругу и в субботу вечером предупредила Мишу по телефону, что задержится у неё ещё дня на три.

Что произошло в точности, сказать теперь некому, поскольку Катя, находясь в тюрьме, разговорчивостью не страдает, её подельщики, которые, напротив, сидят дома, тем более, а остальные участники событий мертвы. Поэтому дальнейшее изложение событий — скорей, попытка реконструкции.

Войдя в квартиру, Екатерина Шамильевна и её спутники первым делом перерезали в нескольких местах телефонный провод и то ли спрятали, то ли разбили телефонный аппарат. После этого Светлану вытолкали из квартиры, а семилетнюю Алену и десятимесячную Мишельку заперли в комнате, где они несколько часов подряд истошно кричали, умоляя впустить в комнату их маму. Этот плач слышали все соседи, включая и людей из другого подъезда. Светлана бросилась к соседям, звонить в милицию. В милиции ей ответили, что приезжать не намерены, семейная склока. Она обошла всех в доме, выходила на улицу, возвращалась и умоляла её пустить к детям — безрезультатно. Раиса Ивановна говорит, что Катя и её спутники находились в квартире часов около трех. Так или иначе, некоторое время спустя, сделав свое дело, посетители удалились. Причем подруга Светланы, Лена Ерохина, которой Светлана позвонила тотчас после того, как смогла попасть в квартиру, говорит, что Катя увидела Светлану в подъезде и сказала ей: "Рожать собираешься? Не успеешь, сдохнешь".

Увидев, что все вроде бы на своих местах (за исключением телефона), Светлана принялась, очевидно, успокаивать детей и кормить их.

Расчет Екатерины Шамильевны был прост и потому надежен: таллий был насыпан в сахар, и в соль, и в суп, и в сухое молоко (чтобы десятимесячной Мишельке тоже досталось наравне со всеми), и во все сыпучие продукты.

Катя любила повторять, что она рождена для науки. Правду говорила. Работая в медицинском институте имени Сеченова, она сумела взять от любимой ею науки главное — яд.

А вечером пришел домой Миша, все поужинали, обсудили ситуацию, и наутро он пошел в милицию, где и оставил заявление. Первой почувствовала недомогание беременная Светлана. Михаил отвез её в институт Склифосовского, а когда вернулся, ему и самому уже нужна была помощь. Он вызвал домой врача-травника Бойкова и впал в забытье.

Тем временем Лена Ерохина, не дождавшись Светиного звонка, позвонила сама. Аленка сказала, что мама в больнице, а папе плохо. Обеспокоенная Ерохина около двух часов дня позвонила снова. Аленка сказала, что папе совсем нехорошо, но пришел доктор. Бойков подошел к телефону и попросил её приехать. Лена взяла с собой 10-летнего сына Кирилла, маму и примчалась туда.

Миша, весь черный, с вывернутыми губами, уже не мог встать. Бойков вызвал "скорую". Когда Мишу увезли, Лена начала потихоньку собираться и прежде всего сварила купленные по дороге вермишель и сосиски, чтобы дети не ныли по дороге от голода. Вермишель она посолила. Дети поели кое-как: Мишелька пила сладкую воду. Аленка от еды отказалась вовсе, а Кирюша съел сосиску с вермишелью. Сама она поесть не успела. Бойков тоже проглотил несколько ложек вермишели.

А вечером этого дня, то есть спустя двое суток после Катиного визита, Аленку стало рвать. Мишелька только пила. Всю ночь не спали, а на следующий день, 22 марта, Лена вызвала "скорую". Приехала бригада с 22-й подстанции: время вызова 16.03, номер вызова 624063, врач Подымов и фельдшер Шишкова.

Поставили диагноз ОРВИ, вызвали участкового врача из детской неотложной помощи на Открытом шоссе и уехали.

Доктор из "неотложки" тоже поставила диагноз ОРВИ. Но она сказала Лене, чтобы та была настороже, так как ситуация не ясна. Оставила лекарства, рецепты, поставила в известность свою службу.

Между тем дети начали отекать и полностью отказались от еды. 23 марта в 7.05 Ерохина снова вызвала "скорую". Приехала та же бригада, что и в первый раз. Едва переступив порог, доктор Подымов стал отчитывать Ерохину, что она потеряла всякий стыд и хочет отделаться от чужих детей, с которыми ей неохота возиться. Он дал ей и совет отправить детей в детский дом, а не звонить без нужды в "скорую". Доктор Подымов к тому времени хорошо знал, что родители несчастных малышей находятся в институте Склифосовского, и не потому, что мимо проезжали, а по подозрению в отравлении. У Мишельки уже не открывались глаза. Лена умоляла позвонить в "Склиф" — над ней продолжали издеваться. Спустя 45 минут бригада удалилась, а Лена судорожно начала звонить в 25-е отделение милиции. Милиция связалась с Филатовской больницей. Врачи из Филатовской сказали: вызывайте "скорую", и если откажутся везти, возьмите номер наряда, хватайте первую попавшуюся машину и доставляйте детей.

В третий раз, уже 23 марта, в 11 часов утра с 22-й подстанции приехал врач Курбатов — и он смилостивился.

У доктора Подымова почему-то не дрогнула рука, когда он записал в карточке вызова: "Состояние удовлетворительное". Но за сутки с "удовлетворительного" до состояния крайней степени тяжести, в котором дети и были доставлены в Филатовскую больницу, картина видоизмениться не могла. Клиническая картина была не такой, как определил её Подымов.

По словам врачей токсикологического отделения Филатовской больницы, концентрация соединений таллия, которыми были отравлены Лисичкины, была супертоксической. Процесс развивался очень бурно.

Но доктор Подымов ничего, представьте себе, не заметил.

…Двадцать четвертого марта Лена Ерохина приехала в больницу и узнала, что Мишель умерла. В этот же день умерла Светлана.

Аленки не стало двое суток спустя.

Последним умер Миша.

Знаете, что показал мне старший следователь УВД "Богородское" Дмитрий Уласевич? Наряд-вызов 22-й подстанции "Скорой помощи", в который рукой врача Подымова вписана строчка: "Отказ от госпитализации". Эту строчку Подымов вписал уже после того, как умерли дети, — мало ли что может натворить Елена Ерохина… Вдруг начнет жаловаться… Все документы с 22-й подстанции изъяты Уласевичем ввиду того, что он подозревает Георгия Федоровича Подымова в совершении противоправных действий.

После публикации в газете господин Подымов обратился в суд с иском о защите чести и достоинства. Господин Подымов! О какой чести и о чьем достоинстве идет речь? Дети, которых вы поленились доставить в больницу, умерли. А вы все ещё носите белый халат.

Кирилл Ерохин, помните, он съел несколько ложек вермишели — он тоже лежал в больнице, в отделении реанимации. Как и врач Геннадий Бойков. К счастью, он жив.

Адвокат Екатерины Шамильевны Лисичкиной обязательно порекомендует ей поговорить о любви и ревности. О любви к Мише и ревности к Светлане.

Главное — не перепутать квартирный вопрос с любовью.

Все-таки это разные вещи.

Это уникальное во всех отношениях дело расследует Московская городская прокуратура.

Я начала писать продолжение этой истории за два дня до того, как суд вынес приговор по делу Екатерины Лисичкиной. 27 апреля, день Мартына Лисогона, — день, когда в старину старались приобрести новую обувь и непременно избавиться от старой. Только её не выбрасывали, а вешали под крышей, потому что считалось, что это надежное средство от сглаза и всяких неприятностей.

Смешные предки. По всему видать, неприятности у них были все какие-то огородные. А то, что случилось в доме на Саввинской набережной, не заговоришь, не расколдуешь.

Почти год следователь Московской городской прокуратуры П. Разгоняев расследовал это в своем роде уникальное преступление. Московский городской суд возвращал дело на доследование. Суд приступил к слушанию дела 1 апреля, именно в тот день, когда Раиса Ивановна Лисичкина, мать Михаила, привезла на кладбище четыре гроба.

Непростое нам предстояло дело — переступить порог судебного зала, где Раиса Ивановна должна была увидеть Катю. Раиса Ивановна, может, неожиданно для себя прошла мимо клетки с Катей, не обернувшись, и тихо села. А вот у Мишиного брата вырвалось: "Она просто расцвела!" Да, в клетке сидела цветущая молодая женщина, отменно причесанная, умеренно подкрашенная и нарядная. Модный розовый свитер, подчеркивающий чудную фигурку, и трогательные гимназические ботинки.

Судья огласил обвинительное заключение. Если коротко: Екатерина Шамильевна Лисичкина, 29 лет от роду, работавшая старшим лаборантом кафедры готовых средств Московской медицинской академии имени Сеченова, обвиняется в том, что дважды пыталась отравить семью своего бывшего мужа Михаила Лисичкина. Первый раз, в октябре 1994 года, она насыпала в бутылку водки "Распутин" хлорид бария. При отравлении хлоридом бария смерть наступает мгновенно или в течение суток. Отравление не удалось по причинам, не зависящим от Екатерины Шамильевны: просто никто эту водку не открыл.