Нюрнбергский процесс, сборник материалов - Константин Горшенин

Нейрат: Нет.

Рагинский: Хорошо. Посмотрим другие показания: бывший премьер так называемого «правительства» протектората Крейчи на допросе 8 ноября 1945 г. показал: «Я знаю, что гимнастические организации были распущены, их имущество конфисковано по распоряжению рейхспротектора и их денежные фонды и оборудование были переданы немецким организациям СС, СА, «Гитлерюгенд» и т.д... 1 сентября 1939 г., когда немецкая армия напала на Польшу, были произведены аресты в широком масштабе, главным образом были арестованы офицеры, интеллигенция и высшие политические деятели. Аресты производило гестапо, но они не могли быть произведены без одобрения рейхспротектора.

...Что касается евреев, то рейхспротектор принуждал правительство протектората к действиям против евреев, но, так как это не имело успеха, немцы из канцелярии рейхспротектора стали преследовать евреев согласно немецким законам. Результатом явилось то, что десятки тысяч евреев были казнены и их имущество было конфисковано».

Вы будете отрицать и эти показания?

Нейрат: Относительно упомянутых вами вначале приказов о гимнастических обществах я хочу сказать следующее. Это было мероприятием, проведенным полицией и не по моей инициативе; и затем я еще раз повторяю, что аресты в начале войны проводились гестапо по прямым приказам из Берлина, причем я о них вообще ничего не знал. Я узнавал об этом впоследствии. Наконец, что касается упомянутой вами еврейской проблемы, то содержащееся в обвинительном заключении утверждение относительно того, будто я просил правительство протектората ввести германские законы против евреев, является неправильным. Я или мой статс-секретарь, насколько я помню, не говорили с Элиасом, я никогда не говорил с ним. Я говорил потом лишь с Гаха по другому поводу, а именно тогда, когда пытались ввести расовые законы и законы против чехов. Гаха противился этому, и я ему заявил, что я беру на себя ответственность за это и ему не нужно этого делать. Введение законов против евреев было, однако, проведено согласно моим указаниям, так как я уже в начале апреля 1939 года получил распоряжение ввести эти законы в присоединенном к империи протекторате. Я все время оттягивал введение этих законов путем различных запросов в Берлине, чтобы дать евреям время как-нибудь устроиться за этот период. Вот таковы факты.

Рагинский: Скажите, вам известен д-р Гавелка?

Нейрат: Да, я знаю Гавелка.

Рагинский: Он был в курсе ваших переговоров с Гаха?

Нейрат: В какой степени он был осведомлен обо всем этом, я не знаю. Гавелка был у меня раза. два или три. Он был, кажется, министром транспорта.

Рагинский: Совершенно правильно, он был министром транспорта, но до этого он был начальником канцелярии Гаха.

Нейрат: Да.

Рагинский: Гавелка на допросе 9 ноября прошлого года дал следующие показания: «Он, Нейрат, не был заинтересован в чешском народе, а потому все ходатайства кабинета министров и Гаха, касающиеся чешских требований, были в общем безрезультатными. Известны следующие факты: арест чешских офицеров, интеллигенции, чешских легионеров первой мировой войны и политических деятелей. Во время нападения Германии на Польшу было арестовано от 6 до 8 тысяч человек, — они являлись заложниками. Затем немцы назвали их «почетными заключенными». Большинство из этих заложников вовсе не были допрошены, и все шаги, предпринятые в канцелярии рейхспротектората в пользу этих несчастных людей, не имели результатов. Нейрат, как единственный представитель германского правительства на территории протектората Чехии и Моравии, несет ответственность за казнь девяти студентов 17 ноября 1933 г.».

Вы подтверждаете эту часть показаний, которую я огласил, относительно ареста заложников?

Нейрат: Я сказал и повторяю еще раз, что эти аресты производились гестапо без моего ведома. Утверждение Гавелка о том, что в отношении большинства этих заложников с моей стороны не было принято никаких шагов в их пользу, — неправильно.

Рагинский: Хорошо, перейдем к следующему вопросу. Здесь, на суде, неоднократно приводился документ под номером СССР-223. Это дневник подсудимого Франка. В этом дневнике указывалось следующее: «Во время интервью с корреспондентом «Фелькишер беобахтер» 6 февраля 1940 г. подсудимый Франк заявил: «в Праге были, например, вывешены красные плакаты о том, что сегодня расстреляно семь чехов». Тогда я сказал себе: «Если бы я захотел отдать приказ о том, чтобы вывешивали плакаты о каждых семи расстрелянных полках, то в Польше не хватило бы лесов, чтобы заготовить бумагу для этих плакатов».

Скажите, в Праге действительно вывешивались эти красные плакаты?

Нейрат: Я вчера сказал, что на этом плакате злоумышленно была поставлена моя подпись, я его предварительно даже не видел.

Рагинский: Если вы не видели, то посмотрите. Вам сейчас передадут этот плакат.

Нейрат: Я хорошо знаю этот плакат.

Ригинский: Я хотел бы огласить это сообщение. Текст его следующий: «Несмотря на неоднократные серьезные предупреждения, с некоторых пор группа чешской интеллигенции в сотрудничестве с эмигрантскими кругами за границей делает попытку путем небольших и крупных актов сопротивления нарушить покой и порядок в протекторате Богемии и Моравии. При этом удалось установить, что зачинщики этих актов сопротивления находятся, в частности, в чешских высших школах. Ввиду того что 28 октября и 15 ноября эти элементы позволили увлечь себя на активную борьбу против отдельных немцев, были на три года закрыты чешские высшие школы, расстреляны девять виновников и арестовано большое количество участников. Подпись: имперский протектор Богемии и Моравии барон фон Нейрат, Прага, 17 ноября 1939 г.».

Вы утверждаете, что не подписывали этого сообщения?

Нейрат: Я рассказал, при каких обстоятельствах было издано это сообщение, а именно: оно было издано во время моего отсутствия.

Рагинский: Я оглашу показания вашего ближайшего помощника Карла Германа Франка от 26 ноября 1945 г. по этому вопросу.

Карл Герман Франк, давая показания об этом сообщении, текст которого я только что зачитывал, заявил: «Этот документ был датирован 17 ноября 1939 г., и подписан фон Нейратом, который не протестовал ни против расстрела девяти студентов, ни против числа студентов, которые должны были быть отправлены в концентрационные лагери, а также требовал никаких других изменений».

Вы слышали эти показания?

Нейрат: Да, я читал их.

Рагинский: Вы отрицаете их?

Нейрат: Да.

Рагинский: Вы продолжаете утверждать, что полиция никогда информировала вас о проводимых арестах и других полицейских мерах. Вы это утверждаете?

Нейрат: Я не сказал, что полиция никогда не осведомляла меня о них. Я хочу сказать, что я узнавал об этом впоследствии, причем эти сведения поступали ко мне из чешских источников.

Рагинский: А не было ли такого положения, чтобы полиция регулярно вам докладывала о важнейших событиях?

Нейрат: Нет, ни в коем случае. В частности, я никогда не узнавал о том, что она задумала или намеревалась сделать. Если я и узнав об этом, то только позже или в том случае, если я узнавал об этом чешских кругов, а затем уже сам наводил справки в полиции об этом.

Рагинский: Я зачитаю вам выдержку из показаний Карла Германа Франка от 7 марта 1946 г. «Имперский протектор фон Нейрат, — показывает Франк, — регулярно заслушивал доклады относительно важнейших событий в протекторате, имевших отношение к полиции безопасности, как от меня, так и от статс-секретаря, а также и от командующего полицией безопасности. Так, например, Нейрат получил информацию об инциденте с демонстрацией в Судетской области в ноябре 1939 года от меня и от командующего полицией безопасности. В этом случае Гитлер дал прямой приказ, который требовал расстрела всех зачинщиков. количество зачинщиков было установлено пражским гестапо и сообщено имперскому протектору. В данном случае определение зачинщиков было представлено государственной полицией, причем окончательное решение принимал имперский протектор. Имперский протектор фон Нейрат своей подписью, которую он поставил под официальным сообщением о расстреле студентов, утвердил эту акцию. Я точно проинформировал Нейрата о ходе расследования, и он подписал сообщение. Если бы он не был с этим согласен и потребовал бы изменения, например, смягчения меры наказания, на что он имел право, — я бы должен был присоединиться к его мнению».

Вы и эти показания отрицаете?

Нейрат: ...Меня тогда вообще не было в Праге.

Рагинский: В феврале 1943 года в связи с вашим юбилеем в очень многих газетах были опубликованы специальные статьи, посвященные вам. Я не собираюсь предъявлять суду все эти газеты и зачитывать их, я только хочу процитировать две выдержки из газеты «Френкишер Курир» от 2 февраля 1943 г. Вот что там писалось: «После прихода к власти самыми яркими политическими событиями, в которых барон фон Нейрат как имперский министр иностранных дел играл решающую роль и с которыми вечно будет связано его имя, являются: уход с конференции по разоружению в Женеве, возвращение Саарской области, денонсирование Локарнского договора». И далее: «Имперский протектор барон фон Нейрат за его выдающуюся работу был неоднократно награжден фюрером, он получил золотой почетный партийный значок, получил звание группенфюрера СС, является кавалером германского ордена «Орел» и золотого значка «За верную службу»; признавая его особые заслуги в деле осуществления военных задач, фюрер наградил его, имперского протектора Богемии и Моравии, крестом за военные заслуги первого класса».