"Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17 (СИ) - Марков-Бабкин Владимир

Боже, будет ли в ее жизни бал, чтобы можно было просто танцевать и не думать ни о чем? Балы Смольного института, полные строгих правил и волнительных встреч с юнкерами военных училищ. Все смотрят на тебя, и все следят за тобой, следует соблюдать приличия, да, и себя нужно не забывать в этом круговороте. Редкие балы в офицерских собраниях, где тоже всё на виду и все на виду. А, уж, при Дворе…

Тем более при ее-то должности. Нет личного счастья, но есть государственные интересы.

— Мадмуазель Иволгина! Доброй ночи!

Улыбка.

— Доброй ночи, Шарль! Или уже доброе утро?

Личный адъютант Императора Франции изобразил свои чувства:

— Это совершенно неважно! Важно, что я наконец-то я смог пробиться к вам сквозь толпу кавалеров!

Изогнутая бровь.

— Возможно, вы были не слишком настойчивы?

Тяжелый вздох.

— Ах, Натали, куда бедному капитану тягаться с принцами и монархами!

Удивление.

— Когда француза это останавливало?

Оптимизм.

— Вы правы — никогда! Разрешите пригласить вас на вальс?

— Разрешаю.

Общественное — выше личного, так ведь говорит Государь?

ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. ЮЖНЕЕ МИТАВЫ. 27 сентября (10 октября) 1917 года. Ближе к рассвету.

Германская офицерская форма была маловата, но другой не оказалось под рукой, а искать что-то другое времени уже не было.

Вслед за «обер-лейтенантом» Емцем шли, демонстративно закинув карабины за плечо, шесть одетых в германскую форму «жестянщиков», каждый из которых свободно владел немецким языком, в виду того, что был русским немцем по происхождению.

Когда они проходили условленное место, Емец проговорил негромко:

— Самойлов, если они двинут вперед, подрывай прямо перед пушечным броневагоном. Контрольные платформы пропусти.

— Не извольте беспокоиться, вашвысокобродь!

План был дерзок. И чем ближе они подходили к бронепоезду, тем более реалистически он казался Анатолию, поскольку на них до сих пор никто не обратил внимания, что, на его взгляд, внушало определенную надежду на бардак в стане противника.

Орудие бронепоезда все так же продолжало стрелять. Поезд все так же продолжал стоять. И лишь, когда идущая от моста группа подошла непосредственно к первой контрольной платформе, их окликнули по-немецки:

— Стой! Кто идет?

Емец поднял руку и его отряд остановился. Анатолий прокричал властно:

— Я обер-лейтенант фон Штраус!

Стоящие за спиной Шуберт, Вагнер и Гендель лишь усмехнулись про себя, услышав такое заявление. Емец, тем временем, продолжал:

— Я командую охраной моста и имею приказ никого не пропускать без письменного разрешения! Я желаю видеть вашего командира!

С контрольной площадки спрыгнул солдат в австро-венгерской форме и осветил прибывших лучом карманного фонарика. Не найдя к чему придраться, он пожал плечами, показывая, что ему отнюдь не больше всех надо на этой войне, после чего сказал:

— Идемте за мной, герр обер-лейтенант. Герр майор в пехотном броневагоне.

Орудие вновь оглушительно грохнуло, хлопнув идущих по ушам и заставляя невольно вжать голову в плечи.

Когда вся делегация проходила бронепаровоз, в том распахнулся люк окна, и кто-то выглянул наружу, проводив их взглядом.

Наконец приведший их солдат принялся стучать прикладом в бронедверь вагона.

— Германский офицер желает говорить с господином майором!

Через пару минут ударов прикладом в дверь и пару выстрелов из орудия в небо, дверь распахнулась, солдата пустили внутрь, после чего стальная дверь немедленно закрылась.

Новый выстрел из орудия совпал с открытием двери и появлением в проеме офицера, который немедля осветил прибывших лучом своего фонарика.

— Что вам угодно, герр обер-лейтенант?

Емец козырнул.

— Я обер-лейтенант фон Штраус, командир охраны моста. С кем имею честь?

Австриец спустился по ступенькам, козырнул в ответ и холодно представился:

— Майор барон фон Латтерманн, командир бронепоезда Panzerzug № VIII. Чем обязан?

— Имею предписание никого не пропускать через мост без письменного разрешения командования узла обороны. Имеется у вас таковое, герр майор?

Тот нахмурился:

— Какое еще разрешение?

— Письменное.

Австриец нахмурился еще больше и с раздражением ответил:

— Что за чушь! Какое может быть письменное разрешение?! Русские наступают, их бронепоезда вот-вот будут здесь!

Емец был холоден и непреклонен:

— И тем не менее, герр майор. В противном случае вы не сможете переехать через мост. Ordnung muss sein, сами понимаете.

— И кто меня остановит?!

— Герр обер-лейтенант, смотрите, русские!!!

Шуберт внезапно указал куда-то в сторону линии фронта. Емец повернулся и воскликнул:

— Oh, mein Gott!

Австриец автоматически повернулся в указанную сторону, тут же получил от Шуберта рукоятью пистолета по макушке и свалился как куль. Вагнер двумя выстрелами из своего «Маузер М1910» свалил заслонявшего проход солдата, а Гендель, взбежав по ступенькам между броневагоном и паровозом, швырнул в раскрытый проем гранату.

Одновременно с этим в открытое окно бронепаровоза влетела еще одна граната, брошенная одним из «жестянщиков».

Рвануло практически одновременно. Но если паровозной бригаде хватило одной гранаты, то вот в чрево пехотного броневагона пришлось забрасывать сразу несколько, кидая их одну за одной.

В артиллерийских броневагонах такая кутерьма, конечно, не осталась незамеченной, но стоявшие слишком близко к бортам пришельцы были вне зоны огня их пулеметов и винтовок. К тому же по их бойницам открыли огонь засевшие на холме снайперы, старавшиеся вывести из строя торчавшие из бортов пулеметы или надеявшихся подстрелить случайной пулей кого-нибудь внутри.

Вагнер бросил внутрь пехотного броневагона проверочную гранату, а Шуберт тем временем уже взбирался по ступеням бронепаровоза.

Дождавшись взрыва, Вагнер заглянул внутрь вагона и прокричал по-немецки:

— Есть кто живой? Сдавайтесь и мы сохраним вам жизнь!

В ответ прозвучали два выстрела и немецкая брань.

— Напрасно!

Еще пара гранат залетела внутрь.

Емец, прижимаясь к броне вагона, крутил головой пытаясь определить, из какого из артиллерийских вагонов могут попытаться предпринять вылазку, чтобы достать до них. Пока паровоз в руках «жестянщиков», бронепоезд стоял недвижимо и мог лишь огрызаться головным и хвостовым артброневагонами, продолжая посылать снаряды вперед, в сторону линии фронта, и назад, в сторону позиций русских диверсантов, удерживающих мост.

Вагнер тем временем, вновь сунулся в нутро пехотного броневагона, прислушался и не обнаружив никакого движения, осторожно вошел внутрь с маузером наперевес. Пару выстрелов и вновь появившийся Иван Александрович Вагнер, констатировал:

— Чисто, вашвысокобродь.

В этот момент что-то огнем обожгло грудь Емца, мир покачнулся и Анатолий, ударившись спиной о броню вагона, сумел лишь прошипеть, глядя на стрелявшего в него майора фон Латтерманна, который успел очухаться и про которого все забыли в кутерьме боя.

— Су-у-ка…

Емец словно в замедленной съемке видел, как тело барона содрогалось от попадания множества пуль, но сам Анатолий уже заваливался набок, уткнувшись лицом в пожухлую траву насыпи.

Муравей бежал по травинке, спеша по своим делам, и уходя из поля зрения.

За ним уходила и его боль.

Уходило все…

Мир погас.

ИЗ СООБЩЕНИЯ ИНФОРМАЦИОННОГО АГЕНТСТВА PROPPER NEWS. 13 октября 1917 года.

ЛОНДОН. С пометкой «СРОЧНО». Сегодня столица Великобритании вновь стала ареной политического убийства — выстрелом в голову был убит министр вооружений Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии сэр Уинстон Черчилль. Полиции удалось оперативно схватить убийцу, стрелявшую из снайперской винтовки из окна чердака одного из близлежащих домов.