Войны за становление Российского государства. 1460–1730 - Кэрол Стивенс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ходе этих преобразований были сделаны первые шаги к созданию в России полноценной регулярной армии, в которой назначение в ту или иную часть зависело бы прежде всего от подготовки и боевых навыков рекрута. В солдатских и рейтарских полках «нового строя» – пусть и раздельно друг от друга – служили как обедневшие дворяне и дети боярские, так и крестьяне вместе со служилыми людьми «по прибору» – казаками и стрельцами. Царское правительство вело осторожную социальную политику, так как помещики уделяли большое внимание соблюдению сословных различий, но на первом месте для власти было повышение боеспособности вооруженных сил Русского государства.
Все эти военные реформы проводились при Алексее Михайловиче хоть и с оглядкой, но последовательно. Безусловно, им оказывалось определенное социально-политическое противодействие, и правительству, создавая армию нового образца, зачастую приходилось опираться на устаревшие обычаи и практики, приспосабливая их к изменившимся обстоятельствам. В частности, это касалось помещичьих прав и фискальной политики. К сожалению, как раз финансовая сторона всех этих преобразований не отличалась продуманностью и надежностью. Тем не менее результатом тесных контактов Русского государства с польско-литовскими войсками, наемниками Габсбургов и шведской армией стало создание в нем «вооруженных сил европейско-османского типа» – то есть армии, структура, тактическая выучка и возможности которой позволяли ей вести не только степную войну, но и успешно перенимать военный опыт у соседей по Восточной Европе.
Впрочем, это описание русского военного устройства будет неполным без некоторых важных уточнений. Во-первых, после окончания войны правительство провело социальную фильтрацию полков «нового строя». Рейтарские полки, в частности, в мирное время напоминали дворянскую конницу, куда не принимали людей из низших сословий. Впрочем, собственно поместное войско после Тринадцатилетней войны почти перестало существовать. Во-вторых, в 1660-х годах обучение солдат в полках «нового строя» зависело от боевого опыта и личных предпочтений его командира. То есть подготовка рейтар, за которую отвечали иностранные офицеры, была краткой и не велась по какой-то общей методике. Поскольку единственными печатными инструкциями по обучению пехоты было переводное голландское пособие и русский «Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки», написанный в начале XVII века, подготовка солдат тоже в основном зависела от способностей, усердия и опыта отдельных командиров [Reger 1997: 150–151; Чернов 1954: 103–104]. Хотя эти офицеры, как правило, было компетентными и хорошо обученными профессионалами, отсутствие единой методики обучения осложняло координирование совместных действий и ограничивало тактические возможности использования пехоты. В-третьих, за исключением частей, определенных на гарнизонную службу, все полки «нового строя» почти сразу отправлялись на фронт и обучались военному делу прямо на поле боя. Некоторые иностранные офицеры, в том числе шотландец Патрик Гордон, ставший генералом русской службы, невысоко оценивали боеготовность этих частей. Тем не менее полки «нового строя» показали в ходе Тринадцатилетней войны, что могут маневрировать и организованно отступать под огнем неприятеля, как, например, при осаде Борисова или Ляховичей, где русская пехота, отступая, сохраняла боевой порядок, даже несмотря на тяжелые потери [Reger 1997: 112–127]. Устойчивое присутствие полков «нового строя» на огромной территории боевых действий сослужило Русскому государству хорошую службу.
Часть своих умений русская пехота усвоила не от иностранных инструкторов, а из военного опыта прошлых времен. Солдаты полков «нового строя», как и их предшественники пищальники и стрельцы, эффективно использовали заграждения и окопы, которые позволяли им «вести массированный огонь из укрепленных позиций». В степи русские применяли в этих целях гуляй-город (русский аналог вагенбурга155); к этой же тактике прибегали и многие другие народы, в частности, венгры и турки. Укрыв пехотинцев за обозными телегами и передвижными щитами гуляй-города, русские командиры могли медленно осуществлять войсковые маневры на открытой местности даже под вражеским огнем, как в битвах под Конотопом и Чудновом [Davies 1992: 70, 81–82].
Полки «нового строя» были хороши не только своей тактической выучкой, но и тем, что для их создания не требовалось прикладывать больших дополнительных усилий. Поначалу организационные структуры, позволяющие набирать, обучать и снабжать большое количество людей для службы в этих частях, появились в южных регионах Русского государства с их сравнительной однородной социальной средой и постоянной готовностью отразить набеги крымских татар. Когда такие полки стали создаваться и в остальных русских землях, сразу стало понятно, что они более надежны и пригодны для решения самых разных боевых задач, чем их предшественники.
Однако несмотря на все эти новшества, экономический кризис, охвативший Русское государство, и неспособность правительства вести единую военную политику, скоординировав деятельность различных приказов (например, в сфере тылового обеспечения), затрудняли и продлили войну с Речью Посполитой, которая затянулась на долгие 13 лет. Во многих отношениях результатом стала полупостоянная, полурегулярная армия. Эту административную неразбериху прекрасно демонстрирует положение дел в Разрядном приказе, чья деятельность в мирное время существенно отличалась от тех обязанностей, которые выполняли его служащие в течение войны [Калинычев 1954: 95 и далее; Чернов 1948: 119–120, 140]. Тем не менее способность Москвы постоянно набирать людей в действующую армию, снаряжать их и снабжать продовольствием и боеприпасами на время проведения боевых действий, а также год за годом проводить военные кампании в конечном итоге обусловили победу Русского государства в Тринадцатилетней войне.
После Андрусово
В Андрусово Русское государство примерило на себя новую роль важного игрока на европейской дипломатической сцене. А. Л. Ордин-Нащокин, возглавлявший русскую делегацию на переговорах в Андрусово, договорился с польской стороной о расширении совместных действий против Османской империи. Русское правительство стремилось к установлению регулярных дипломатических контактов с Габсбургами, Францией, Англией, Испанией, Нидерландами, Данией, Швецией, Бранденбург-Пруссией, Венецией и Персией [Davies 1992: 93].
Однако Андрусовское перемирие не привело к окончанию войны в Украине, которая продлилась еще по меньшей мере десять лет156. В течение следующих пяти лет после заключения мира в Андрусово Украина продолжала оставаться театром многочисленных военных действий, которые затронули не только саму Гетманщину, но и сопредельные государства – Крым, Османскую империю, Речь Посполитую и Россию, чьи армии тоже участвовали в этих конфликтах.
На момент подписания Андрусовского договора гетманом Левобережной Украины был Иван Брюховецкий, которого поддерживала Москва. Стремясь установить полный контроль над Левобережьем, царское правительство в 1662 году учредило Малороссийский приказ, отвечавший в том числе за материальное обеспечение гарнизонов крепостей на левом берегу Днепра (а также Киева) и сбор налогов для этих целей [Brown 1978: 476–477]. Эта деятельность, направленная на встраивание Левобережья в административную систему Русского государства, вызывала глубокое недовольство у местного населения.
Петр Дорошенко, бывший гетманом Правобережья, пытался объединить под своей властью всю Украину, однако оказался не в силах добиться этого без поддержки извне. Поначалу он в основном сражался с выступившими против него в поход войсками Речи Посполитой. Однако в начале 1668 года Дорошенко заключил союз с Брюховецким, который восстал против власти Москвы. После первых успехов восстания Дорошенко привлек на свою сторону часть сторонников Брюховецкого и взял в плен гетмана Левобережья. Брюховецкий был убит, а гетманская булава досталась одному из его бывших приспешников Степану
