Стихотворения - Давид Бурлюк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Улыбка юноше знакома…»
Улыбка юноше знакомаОт первых ненадежных днейВоды звенящей не пролейКогда он спросит: «мама дома?»Луч солнца зыбкий и упругийТеплит запыленный порогТвой профиль, мальчик, слишком строгДля будущей твоей подруги.
«Если ночью моста посреди…»
Если ночью моста посредиКогда ты поспешаешь в наемный приютНеожиданно сзади тебя позовутОбернись! Обернись!Не увидишь не бойся и ждиИ быть может тот голос шепчетНежный друг, не тоскуй видишь звездный полетВ беспредельную высь.
«На облучках саней стенящих…»
На облучках саней стенящихПод угасающей звездойИзвозчиков узлами спящихПроходит утомленный стройИ луч луны, как тонкий палецГрустящего успел догнатьИ в мыслях завершенных пялецЗавянувший цветок создать.
«Перед рассветом станет влажно…»
Перед рассветом станет влажноИ ровно тишина шумитТеней отчетливость протяжнаИ сумрак ночи не страшитВсе спит в недвижимом приволье:Сон дружен с хладным очагомУм пьяный шепчет о бездолье,Волненья сделавшись врагом
Из сборника «Дохлая луна» (1913)
Проданный Бог
Так изнемогший и бесследныйСлежу склоненное светилоИное пламя охватило,Мой взгляд жестокий и бесцветный.
Влекусь к спешащим перекресткам,Шепчу кому-то уверенья,И дышит тонкий веер тленьяНа смех дряхлеющим подросткам.
И след на мокром тротуареЗатопчет беглыми ногамиИной купец в угоду даме,Пещась о проданном товаре.
И ты, подкупленный возничий,Запутав след в вечернем градеБожественных обличий радиВ паноптикум его сведешь.
Бабочки в колодце
Там, в тишине подземной гладиИ сруба заплесневших бревен,Их смерти верный путь бескровенТонуть во тьме ночных исчадий.Напрасно в отраженьи звездномТрепещут крылья непосильноИ воздымают воздух гнильныйСвоим биеньем слишком поздно.Их лижет холод неудержныйПод опрокинутым эдемом, —Здесь безнадежность — некий демон,Как и они, давно отвергнутый.
«Сморчок на ножке прихотливо…»
Сморчок на ножке прихотливоПодъял волнистую главуИ на стыдливую травуКидает ветер похотливыйБутоны лука слишком красны,Чтоб думать о цветочных дняхА ветер столбом подъемлет прахТо никнет ко всему бесстрастный.Меня же след твоих соблазновУводит по дорогам ног,А ты бежишь моих тревогПроводишь дни в заботе празднойУйду я в степь. — Все чувства жалкиГудит мажорно телеграф, —Я примирен! Вот нити прях…Я все забыл! — вот пенье прялки…
«Людей вечерних томное зевание…»
Людей вечерних томное зевание —Я вижу отдаленный брегИ чье-то кормчее стараниеНаправит в море лодки бег
И парус ветреный увянувшиПокрыл измученных людей.И мальчик, с челна в волны прянувши,Пленился холодом грудей.
«Пред деревом я нем…»
Пред деревом я нем:Его зеленый голосЗвучит и шепчет всемЧей тонок день, как волосЯ ж мелкою заботойПодневно утомленПечальною дремотойСогбен и унижен.И зрю, очнувшись в поле,Далекий бег зарницИ чую поневолеСвист полуночных птиц.
Из сборника «Молоко кобылиц» (1913)*
«Ущербленность»
Цикл I-й
«Что значит?! Шум и шум к весне…»
Что значит?! Шум и шум к весне,Лед ломится, и птица скачет,Мой друг, что значит?!Печален я: иной странеМой плен назначен;А я в земле стараюсьНайти свой тонкий волосок желанья,Что люди верные зовут душой питанья…И безнадежен и бесспорен,Под смак резиновой езды,Я вырву приворотный кореньСквозь щелку дальния звезды.
Бабушка
Постаревши, расскажуВ понедельник про венчаньеИ старушечье шептаньеВтихомолку разбужу.Вторник завтра, завтра гости,Хором, хором повторим: —Каменеют с годом костиИ кадильный слаще дым.А средою утомленБуду слушать снова, сноваОт венца до похорон,Шорох каменного слова.
«Ползу на край сварливой крыши…»
Ползу на край сварливой крышиИ темных улиц вижу бег,Последней ночи белый снегНад городом султан колышет.Целую грань последней выси,Журчит во двор туманный дождь,Мой жребий от тебя зависит,Изнеможденной рати вождь
В трамвае
Злой мальчишка, я слепой —Над ними не смеются,Злой мальчишка, пред толпойВсе дороги рвутся
Мне на седьмой, а он кричит:«Седьмой вот здесь», — а это восемь;Злой мальчишка, меня влачитИ бьет дорога лосем.
Мне на седьмой, мне на седьмой,А это восемь, восемь, —И мы за зрения спинойЕдва ли жалость сносим.
Пятый этаж
Одно мне утешение,Под взглядом мокрых крыш,Твое больное пениеЧерез ночную тишь.
Одно мне утешение,Под язвами лица,Вечерних дымов рвениеПод молот кузнеца
«В твоих руках мой день спадает…»
В твоих руках мой день спадаетМинута за минутой.Ногою необутойПолдневный луч меня ласкает
Прищурившись от ярких световИ ухватясь за тучу,Я чей-то призрак мучу,Средь опостылевших предметов.
«В ущелье уличного дыма…»
В ущелье уличного дымаЗловоний непрейденный рядТобою услажденный ядС брегов замерзшего нарыма.
Интеллигент и проходимецНа перекрестках, площадяхСледишь автомобильный прах.Куда смущенный не подымется.
К весне, когда все так стыдливо,Ты с первым солнечным лучом,Как мальчик лавки с калачом,На талый лед глядишь пытливо.
И если в город опрокинетсяТумана емкая скудель,Поверь, заботливый апрельОсколки скорченные вынет
«Благоговейно улыбаясь…»
Благоговейно улыбаясьСтираю с пят живую пыльИ на прирученный костыльСмотрю перед собою каясь:
Огонь, ты греешь мать и братьевИ круг родного очага,А путника давно ногаСокрыта теплого пожатья.
И, запрещенный тусклым взглядомПовсюду вянущих людей,Влачусь по снеговой водеК высоким башням и оградам
«В степи восхода солнце ищет…»
В степи восхода солнце ищетИ, как неутомимый крот,Чрез горизонт застывший прыщетСмятенных туч водоворот.
«О берег плещется вода…»
О берег плещется вода,А я устал и изнемог,Вот, вот наступят холода,А я от пламен не сберег.
«Смыкаются незримые колени…»
