Разобщённые - Нил Шустерман

Мираколина припускает по полузаросшей аллее, ведущей от порога в заброшенный сад. Она немедленно промокает насквозь; за стеной дождя ничего не видно. Девочка проносится через сад к травянистой полосе, отгораживающей сад от леса — здесь беглянку с лёгкостью заметит любой снайпер. А интересно, мелькает у неё мысль, можно ли разглядеть её в инфракрасные очки за завесой дождя? Тут ко всем заботам прибавляется новая тревога: металл — отличный проводник электричества; а ну как её броня притянет к себе молнию? Но Мираколине ничего не остаётся, как надеяться на то, что ей повезёт. Господь ведь недаром устроил для неё эту бурю, чтобы она смогла убежать и исполнить своё жизненное предназначение. А если уж её и вправду стукнет молнией, то это тоже будет знак свыше, разве нет? Поэтому Мираколина лишь возносит молчаливую молитву:

«Господи, если то, что я делаю, неправильно — останови меня, ниспошли мне молнию. Если же нет — сделай меня свободной».

32 • Лев

И Бог ниспосылает молнию. Но она не ударяет в Мираколину — она освещает её, так что все теперь могут увидеть беглянку. Или если не все, то хотя бы те, кто на неё в этот момент смотрит.

Почти все обитатели замка сидят внутри, не высовывая носа, или бегут в подвальное убежище, которое неизвестно — то ли защитит их от торнадо, то ли нет, — ведь всё в замке такое старое и ветхое. И только Лев, который всегда любил грозу и у которого в комнате имеется не забранное щитом окно, не торопится. Он задерживается, чтобы полюбоваться жестоким разгулом стихий. Порывы ветра сотрясают расшатанные рамы так, что те едва не вылетают. Яростно сверкает молния. Она светит достаточно долго, чтобы он мог заметить, как кто-то бежит через травяную полоску к лесу. Этих нескольких секунд Леву довольно, чтобы узнать бегущего, хоть он и не видит его лица.

33 • Мираколина

Она не слышит первого выстрела, лишь чувствует, как транк-дротик ударяется в серебряный поднос на спине; зазубренный конец дротика застревает в толстой ткани её спортивной куртки. Мираколина не знает, где сидит стрелок, знает только, что он где-то сзади. Она надеялась, что снайперы бросили свои посты и укрываются от непогоды, но, по-видимому, один (а может, и больше) остался: наверно, понимает, что буря вроде этой предоставляет отличную возможность для побега детям, которые ещё не «перепрограммировались».

Следующий дротик свистит в нескольких дюймах мимо девочки — он прилетел с другого направления. Ага, значит, снайпер не один. Мираколина знает: в голову ей стрелять не будут — уж слишком велик риск; поэтому она подтягивает руки к туловищу, стараясь представлять собой как можно меньшую мишень. Очередной дротик ударяет в один из маленьких подносов, защищающих её ягодицы. А она-то ещё раздумывала, засовывать их туда или нет — уж больно неудобно, мешает быстро бежать. Хорошо, что засунула! На этот раз дротик не застревает, отскакивает прочь.

А через секунду Мираколина уже бежит по лесу, среди гнущихся под ветром деревьев. Если здесь окажутся какие-нибудь сторожа — это будет уже совсем из ряда вон. Скорее всего, выстрелы были сделаны из замка. Вряд ли даже самые преданные делу снайперы останутся на своём посту в лесу при угрозе торнадо. Девочка не имеет понятия, куда бежит, но любое направление сгодится, лишь бы оно вело прочь от замка. В конце концов она всё равно упрётся в забор, остаётся лишь надеяться, что тот будет не слишком высоким.

Темень — хоть глаз выколи, лишь по временам молнии выхватывают из мрака словно бы застывшие картинки окружающего. Одежда Мираколины вся изорвана, лицо расцарапано хлёсткими ветвями. Она скользит на раскисшей почве и шлёпается, но поднимается и продолжает бег. В следующую секунду сверкает молния, и девочка видит впереди сетчатую ограду. Та насчитывает примерно восемь футов в высоту, перелезть — пара пустяков, вот только поверху навита колючая проволока. Ну что ж, порезов и царапин прибавится, только и всего. До свадь... то есть до расплетения заживёт.

Задохнувшись и исчерпав почти весь запас сил, Мираколина бросается к препятствию, но перед самой оградой на неё кто-то налетает, сбивает с ног, валит в грязь. Она видит лицо своего преследователя лишь мельком, но этого достаточно, чтобы понять, кто он такой. Золотой мальчик собственной персоной не поленился броситься за ней вдогонку!

— Пошёл вон! — кричит она, царапаясь, как кошка, и стараясь столкнуть его с себя. Не добившись результата, Мираколина срывает поднос с груди, замахивается и врезает Леву по голове. Раздаётся тяжёлый звон металла. Преследователь было скатывается с неё, но тут же возвращается обратно.

— Клянусь, я тебе башку снесу вот этим самым подносом, если понадобится! — верещит она. — Отпусти! Мне плевать, что они тебе поклоняются, мне плевать, что ты их святой-рассвятой покровитель! Я ухожу, и тебе меня не остановить!

И тут Лев отпускает её и, задыхаясь, произносит:

— Я с тобой!

Это совсем не то, что она ожидала услышать.

— Что?!

— Я не могу больше в этом участвовать! Я не могу быть тем, кого они хотят из меня изобразить! Никакой я не святой. Пусть себе спасают десятин, сколько влезет, справятся и без меня, а я тоже валю отсюда!

Мираколине некогда разбираться, не морочит ли он ей голову. Ей некогда даже осмыслить толком его слова, но если он говорит правду, она сейчас это выяснит.

— Подсади меня!

Он без промедления выполняет её команду. Мираколина карабкается через ограду и зверски расцарапывается о колючую проволоку, когда спускается по другую сторону. Ну и ладно, Бог с ними, с царапинами, главное — она на свободе! Затем, перебравшись через ограду, к ней присоединяется Лев — мальчик, которого она считала своим тюремщиком.

— Вон там проходит дорога, — сообщает он, — где-то ярдах в ста дальше в лес. Попробуем поймать машину.

— Да кто поедет в такую ночь?!

— Всегда найдётся какой-нибудь непоседа, которому куда-то надо.

Когда они добираются до шоссе, ветер немного стихает, но при угрозе торнадо это может быть как хорошим, так и плохим знаком. Правда, града пока что не было. Град — это точный признак того, что дела плохи.

Лев оказывается прав — по узкому шоссе всё-таки время от времени проносятся машины, хоть и совсем редко — раз в минуту-две. Может, кто-нибудь сжалится над ними?

— В замке не узнают, что нас нет, пока буря не пройдёт, — говорит Лев. — Если нас кто-нибудь подхватит, обещай, что не будешь распространяться о замке и о том, чем мы там занимаемся.

— Ничего я не собираюсь тебе обещать, — огрызается Мираколина.

— Пожалуйста, — умоляет Лев. — Ведь другие ребята не такие, как ты. Они не хотят, чтобы их принесли в жертву. Не обрекай их на смерть за выбор, которого они никогда не делали.

Мираколина чувствует, что в этот момент граница между правильным и неправильным слишком размыта, и хотя всё её естество этому противится, она всё же выдавливает из себя:

— Ладно. Обещаю.

— Давай придумаем какую-нибудь историю, — предлагает Лев. — Ну, скажем, мы катались на велосипедах, и нас застигла буря. Вообще поддакивай всему, что я буду говорить. А потом, когда нас высадят, если тебе позарез хочется принести себя в жертву — сдайся властям. Я не стану удерживать тебя.

Хотя Мираколина сомневается, что он так легко сдастся, она соглашается с его предложением.

— А как насчёт тебя? — спрашивает она. — Ты куда подашься?

— Понятия не имею, — отвечает Лев, но в его глазах мелькает такая яркая искра, что девочка понимает: ему всей душой хочется действительно не иметь понятия.

На дороге виден приближающийся свет фар. Ветер вновь набирает силу. Беглецы неистово машут руками, и машина — это небольшой фургон — сворачивает на обочину. Стекло в ней опускается, и ребята торопятся к автомобилю.

— Боже мой, — произносит водитель. — Что вы делаете здесь в такую погодку?

— Мы катались на великах, не знали, что буря на подходе, — врёт Лев.

— И где же ваши велики?

— Остались где-то там, сзади, — подвирает Мираколина.

— Мы их потом подберём, после бури, — частит Лев. — Похоже, надвигается торнадо. Нужно убираться отсюда. Вы нас не подбросите?

— Без проблем.

Водитель разблокирует замки, и Лев откатывает боковую дверь фургона. В этот момент под потолком вспыхивает лампочка и освещает лицо хозяина машины. Хотя в шторм любая гавань хороша и перебирать не приходится, Мираколина никак не может отделаться от чувства, что у водителя что-то не так с лицом. Глаза у него какие-то странные...

34 • Лев

Лев не обращает особого внимания на хозяина автомобиля, он рад уже тому, что укрылся от бури и что машина унесёт его подальше от его золотой клетки. Он лгал Мираколине. Он не собирается спокойно стоять и смотреть, как она идёт сдаваться юнокопам. Может, ему и не удастся ей помешать, но он же вправе хотя бы попытаться, так ведь?