Земля ягуара - Кирилл Кириллов

Послы молча поклонились, но остались непреклонными.

Тогда Кортес через силу улыбнулся и велел нести ответные подарки. Со стороны конкистадоров они были поскромнее: две рубахи голландского полотна, бусы и позолоченный бокал флорентийской работы для послов, три рубашки голландского полотна и разная мелочь для самого правителя. Мешики приняли эти подарки с достоинством, заверили, что люди с востока будут обеспечены всем необходимым, и покинули лагерь.

Но эти обещания стоили не больше, чем испанские подарки Мотекусоме. Несколько раз из ближайшего селения им приносили еду – корзины с сухарями, пару мешков подмокшей муки. Местные жители, раньше охотно менявшие на бусы и зеркала еду и мелкие золотые безделушки, теперь почти не наведывались на площадку перед воротами, а если приходили, то держались недоверчиво, с опаской.

Отчасти их можно было понять. Родственники Веласкеса пару раз устраивали при них скандалы, требуя, чтоб Кортес запретил солдатам обмен. Ведь такого пункта в контракте нет, и губернатору не будет прибыли. Один раз, когда Кортес отбыл с инспекцией на корабли, они пинками погнали индейцев, пришедших торговать.

Одним пасмурным утром выяснилось, что из лагеря исчезли люди, оставленные касиком следить за доставкой провианта, и всем стало ясно, что манна небесная теперь на них падать не будет. От недоедания, ран, полученных в Табаско, и болезней отдали богу душу тридцать пять человек. Вот и было решено отправить Альварадо за провиантом в глубь империи.

По возвращении дон Педро рассказывал, как с сотней солдат он дошел до города Коташтла. Заслышав о приближении отряда, туземцы покидали жилища в такой спешке, что к приходу испанцев костерки на алтарях перед статуями местных божков еще не успевали погаснуть.

На жертвенных камнях лежали тела. У большинства не хватало рук и ног – их съедали во время церемонии, перед идолами, которым преподносились кровь и сердца. Альварадо, возмущенный этим скотством, приказал переворачивать жертвенные камни, но солдаты с неохотой выполняли это поручение. Гораздо интереснее им было пошарить по оставленным домам. Многие обогатились там золотыми статуэтками. Но это была законная военная добыча, тем более что обратно отряд вернулся, нагруженный мешками с мукой и клетками с курами.

Ромка блаженно вздохнул и оторвал зубами кусок недожаренного мяса.

– Дон Рамон. – Перед ним выросла гибкая фигура Альварадо. – У нас большие неприятности. Расскрыт заговор. Велено арестовать участников. Берите оружие и следуйте за мной.

Ромка медленно поднялся с крыльца, пытаясь осмыслить сказанное и обтирая руки о белую ткань трофейной хлопчатобумажной рубахи.

– Заговор?! Кто?! Против кого?! Кем велено?!

– Давайте быстрее, потом разберемся, – рявкнул капитан. – За мной!

На крыльце появился Мирослав. Услышав и поняв большую часть разговора, он прихватил с собой перевязь с ножнами и легкий нагрудник.

Юноша уставился на него непонимающим взглядом.

– Мы что, со своими воевать будем? – спросил он по-русски.

– Надевай, надевай, – ответил Мирослав. – Если заговор, то на той стороне своих нет. Пырнут, и поминай как звали.

– А что за та сторона-то?

– Ох и глуп ты, Ромка! Надеюсь, только по молодости, – ответил воин, помогая ему затягивать ремешки кирасы. – Альварадо – верный пес Кортеса, против которого настроены родственники губернатора да богатенькие сынки. Значит, их к ногтю и прижмем.

– Ты тоже?

– Разве я тебя одного оставлю! – ответил Мирослав, пристраивая к поясу ножны легкого кавалерийского меча.

– Ладно, идем, – неохотно процедил сквозь зубы Ромка, и они зашагали вслед за Альварадо, который с парой солдат уже подходил к дому Хуана Серменьо, злого и неприятного человека, громче всех требовавшего возвращения на Кубу.

Капитан поднялся на крыльцо с белыми колоннами и портиком и постучал в дверь деревянной колотушкой, повешенной вместо бронзового кольца. На стук никто не ответил, даже слуги из кубинцев.

Ромка с Мирославом поднялись на крыльцо и встали рядом.

– Открывай, песье отродье, – крикнул Альварадо и бухнул сапогом в дверь.

Никакого ответа.

Мирослав наклонился к косяку, прислушался, поднял голову и втянул носом воздух. Резко выкинув руки в стороны, он вдруг толкнул Ромку и капитана так, что они кубарем полетели через невысокие перильца, а сам рухнул на колени.

Грохнуло знатно. В двери чуть выше головы воина образовалась дыра с кулак, из которой вырвался сноп пламени и сизый пороховой дым. В стороны полетели щепки.

Ромка кувыркнулся через плечо, как учили, встал в стойку и выдернул из ножен шпагу. Альварадо, пытаясь нащупать опору, шарил руками по клумбе, заботливо разбитой под окном. Русский воин поднялся, отступил на шаг и с силой ударил сапогом под дверную ручку. Внутри что-то хрустнуло, но дверь, сколоченная из толстых досок, устояла.

Из дыры сверкнуло жало рапиры и чиркнуло по кожаному колету мнимого слуги. Рукой в перчатке он схватил клинок квадратного сечения и загнул его вбок. Один из солдат протиснулся мимо Мирослава, поднес к дыре арбалет и пустил болт в темноту дома. Послышался глухой удар в дерево. Что-то упало и покатилось. Рапира, жалобно тренькнув гардой, полностью вылезла из проема.

Бросив ее, русич ударил еще раз. Одна из досок скрипнула и вылетела со своего места. Второй солдат выстрелил из арбалета в тень, мелькнувшую за окном. Во все стороны разлетелись осколки слюды.

Мирослав, просунув руку в дыру, отодвинул засов, распахнул дверь и отступил в сторону, дабы не нарваться на шальной выстрел. Альварадо, выбравшийся наконец из клумбы, растолкал всех и первым ворвался в дом. Следом гурьбой ввалились солдаты, а Ромка с Мирославом составляли арьергард.

Входная дверь вела прямо в гостиную, обставленную плетеной мебелью. На низеньком деревянном столике сиротливо дымилась аркебуза. Альварадо с грохотом распахнул дверцы большого шкафа и замер в удивлении, никого там не обнаружив. Солдаты, вместо того чтоб осматривать окна и двери, пооткидывали крышки сундуков у стен. Зазвенели, меняя владельца, золотые монеты. Мирослав покачал головой и осторожно заглянул в приоткрытую дверь кухни.

Ромка огляделся. Интересно, а наверху кто-нибудь смотрел? Прежде чем эта мысль до конца оформилась, ноги сами понесли его на второй этаж. Узкая лестница привела парня в еще более узкий коридор, в который выходили три двери. Та, что в торце, вела, скорее всего, в кладовку, находящуюся под скатом крыши, а боковые – в спальни. Юноша заглянул за дверь справа. Пусто. Заглянул за левую. Голые стены. Даже обставиться не успели.