Фронт без границ. 1941–1945 гг. - Б. Белозеров

В тоже время за годы войны военными трибуналами было осуждено за различные преступления и отправлено в места заключения 436,6 тысяч человек[511].

Одной из острейших проблем, вставших перед Наркоматом юстиции и военными судебными органами, явилась кадровая. Необходимо было укомплектовать военные трибуналы высокопрофессиональными юристами в области судопроизводства и судебной практики. Институт военных судей существенно возрос за счет мобилизованных гражданских юристов. Если к началу войны численность военных судей составляла 766 человек, то на 1 марта 1942 г. — 3735 чел.[512].

За весь период войны военными трибуналами было осуждено около 2,5 млн. чел., в том числе за «контрреволюционные» преступления — 471988 чел. (18,6 %), а за воинские и общеуголовные преступления, соответственно 792 192 (31,4 %) и 1 296 483 (50 %). Из числа лиц, привлеченных к уголовной ответственности за «контрреволюционные» преступления, большая часть была осуждена за измену Родине (274 599 чел.) и за контрреволюционную агитацию и пропаганду (117 492 чел.)[513]. За четыре года войны высшая мера наказания была назначена 8,9 % осужденных или 222,5 тыс. чел. Да, эта цифра велика. Значительная часть из них была репрессирована за контрреволюционную агитацию и пропаганду. Тем более, что отдельным, а точнее многим общеуголовным и воинским преступлениям придавалась контрреволюционная окраска, т. е. ст. 58–14. По законам военного времени оставление без приказа боевых позиций влекло самое суровое наказание. В приказе Наркома обороны № 227 от 28 июля 1942 г. «Ни шагу назад» объявлялось, что командиры таких частей и подразделений «являются предателями Родины». А это означало, что любое отступление без приказа вышестоящего командования автоматически влекло применение репрессий. Однако по этим делам судебное следствие проводилось более тщательно, выяснялись конкретные обстоятельства, связанные с отступлением без приказа.

Военным судьям приходилось работать под жестким контролем «Смерша» и при несогласии с решением военного трибунала, заводилось дело на судью. На Ленинградском фронте в систему военных трибуналов входили военные трибуналы соединений (дивизий, бригад и т. п.), объединений и гарнизонов. Военный трибунал фронта в правовом отношении являлся для них надзорной, кассационной инстанцией; председатель трибунала фронта (генерал-майор юстиции И. Ф. Исаенков) и его аппарат осуществляли также управленческую, административную и хозяйственную функции. В зону надзора Военного трибунала фронта в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 августа 1941 года попадали также и дела, рассматриваемые трибуналами войск НКВД, железнодорожных войск, Балтийского бассейна, Ленинградского гарнизона и т. д.[514]. Основную часть — более 50 % дел занимали воинские преступления; 26,1 % были осуждены за государственные преступления; 12 % (3424 чел.) — за хищения, кражи, разбазаривание имущества. Общеуголовные преступления (бандитизм, хулиганство, грабежи, умышленные убийства, разбои и т. д.) за всю войну составили 7,2 %. Военные советы фронтов постоянно вникали в состояние общественной безопасности в городах северо-запада и требовали от органов внутренних дел и военных трибуналов принимать решительные меры в отношении тех, кто вставал на преступный путь. Своим постановлением № 001359 от 25 ноября 1942 года Военный совет Ленинградского фронта указал: «2. Следствие по делам о бандитизме заканчивать в 3-дневный срок, а Военному трибуналу г. Ленинграда (т. Булдаков) дела о бандитизме рассматривать в 24 часа, бандитов приговаривать к расстрелу и опубликовать несколько приговоров в печати»[515]. (Приложение № 18).

Дела о преступлениях, совершенных военнослужащими и сотрудниками НКВД, рассматривались в Военном трибунале войск НКВД.

Интересную статистику приводит В. А. Иванов по репрессиям в Ленинграде и области за период с июня 1941 по май 1945 года. Он указывает, что управлением НКГБ ЛО за этот период было арестовано более 13,5 тыс. чел.[516], в том числе за антисоветскую агитацию — 6632 и за измену Родине — 2379 чел.[517]. Рассматривая квалификацию преступлений и меру ответственности, он считает, что только по линии этого управления за годы войны было осуждено граждан города и области 9452 чел., причем 2257 чел. приговорены к высшей мере наказания, 609 — к каторжным работам, 5557 — к лишению свободы в ИТЛ от 3 до 10 лет и 158 — свыше 10 лет, 37 чел. — к принудительным работам, 267 чел. — отправлены в ссылку и высылку, 100 — получили «прочие меры» и 167 — отправлены на фронт с приостановлением приговора[518]. Следует отметить, что эти дела рассматривались военными трибуналами. Предупреждая возможность серьезных ошибок в вынесении приговоров, Президиум Верховного Совета СССР своим указом от 11 августа 1941 г. право надзора и рассмотрения дел в кассационном порядке предоставил военным трибуналам округов и фронтов. В соответствии с ним эта фронтовая судебная инстанция потребовала от подведомственных армейских трибуналов направления ей не только копий приговоров, но и рассмотренных ими дел, что позволило снизить количество судебных ошибок. В июле — декабре 1941 года трибунал Северного (Ленинградского) фронта изменил приговоры (квалификацию преступления и меру наказания) в отношении 1123 чел., в 1942–2809, в 1943 — 567, в 1944 — 383 и в 1945 — 223 чел.[519].

В 1941 году дела 125 чел., осужденных трибуналом фронта, были направлены на новое судебное рассмотрение, 198 — на доследование, а 54 — прекращены. В 1942 году направлены на новое рассмотрение дела 376 чел., на доследование — 257, приговоры отменены с прекращением уголовного дела на 216 человек. Всего в порядке надзора изменилось до 16 % приговоров. В основном это касалось отмены расстрела или замены его лишением свободы, либо — с отсрочкой исполнения и направлением осужденного на передовую[520].

Вышестоящим судом для всех военных трибуналов была Военная коллегия Верховного Суда СССР. Безусловно, она была поставлена в такие условия, при которых основная задача ее деятельности определялась как формирование жесткой судебной политики и карательной практики трибуналов, действующих в Вооруженных Силах. Были и такие моменты в ее истории, когда политическое руководство страны фактически принуждало Военную коллегию прямо участвовать в расправах с неугодными лицами.

Однако с самого начала войны в работе коллегии просматривалась явная тенденция к гуманизации применения уголовного закона, к своеобразному «сдерживанию» военных трибуналов на местах от огульного, порой необоснованного вынесения самых строгих мер наказания к командирам и красноармейцам, которые в сложнейших условиях поражения и отступления Красной Армии проявили недостаточную твердость и мужество. Об этом свидетельствует, например, позиция Военной коллегии по вопросу неоправданно широкого применения высшей меры наказания, особенно в начале войны, да и позже. Статистика показывает, что Военная коллегия примерно третьей части всех осужденных, чьи дела пересматривались или приговоры утверждались в коллегии, заменила эту меру лишением свободы[521].

Несмотря на то, что в годы войны активно функционировала расширенная система военных трибуналов, не прекращали работать и общие (территориальные) суды: народные областные (краевые), Верховные суды СССР и союзных республик и соответствующие органы прокуратуры. Общие суды могли рассматривать дела, относимые к военным трибуналам, но в отдаленных районах, а также нарушения государственной и трудовой дисциплины. Так, в блокадном Ленинграде народными судами за период с 1 июля 1941 года по 1 июля 1943 года за прогул и самовольный уход с предприятий осуждено было 40 596 человек, за дезертирство с предприятий военной промышленности — 750 чел., за мелкие кражи на производстве — 4023 чел. А вместе с военными трибуналами по делам, расследованным прокуратурой, УНКГБ и органами милиции за этот период было осуждено 49 882 чел. Следовательно, всего было осуждено 95 251 человек по всем составам преступлений[522]. Известный итальянский историк Д. Боффа, исследуя феномен стойкости жителей блокадного города, писал: «Ленинградские руководители управляли по законам военного времени, тем более суровым в условиях блокады. Никто не в праве был ожидать от них иного поведения. Единственный продолжавший функционировать в городе суд стал военным трибуналом. При рассмотрении случаев бандитизма или преступлений, связанных с хищением продуктов питания, он выносил беспощадные приговоры: расстрел на месте.

Тем не менее, сама по себе суровая дисциплина еще не могла обеспечить поддержание порядка. Помимо всего прочего, работники милиции, на которых лежала эта задача, были истощены не менее других жителей города. Крайняя суровость была необходимым, но еще недостаточным условием сопротивления. Ее важное значение проявлялось в том, что она давала осажденным ощущение законности, гарантированной и в сложнейших трагических условиях»[523].