В поисках истины - Чарльз Мартин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Взять крест или идти вместе с ним
Апостол Павел рассуждает о том, что всем нам будет должно явиться на суд Христа (2 Кор. 5:10). И это чистая правда, о которой важно поразмышлять чуть дольше. Я представляю себе всё это так. Я умираю здесь, а прихожу в себя уже в тронном зале на небесах. Растерянно моргаю глазами. Перед мной восседает Бог Отец, Сам Бог Саваоф, по правую руку от Него сидит Его Сын, мой Искупитель. Дух Святой притаился где-то на заднем фоне.
Вот как описано всё происходящее в Откровении, глава 19:11–16.
«И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нём называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадем. Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого. Он был облечён в одежду, обагрённую кровью Имя Ему: “Слово Божие”. И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облечённые в виссон белый и чистый. Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасёт их жезлом железным; Он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя. На одежде и на бедре Его написано имя: “Царь царей и Господь господствующих”».
Это и есть Царь, Который станет судить нас.
Я вижу перед собой всю происходящую сцену. Господь устремляет Свой взор на экран, высветившийся на Млечном Пути, на котором начинается PowerPoint презентация. На экране появляется список всех грехов, совершённых мною в течение всей моей жизни. Все они выставлены, так сказать, для всеобщего обозрения. Лёгкая морщинка залегает между Его глаз. Он показывает рукой на список.
– Ты всё это сделал?
Какой смысл отрицать? Отвечаю.
– Да, сэр.
– На кого возлагаешь свою защиту?
Я показываю на Иисуса.
– На Него.
Он вскидывает бровь. Долгая пауза. Потом поворачивается к Иисусу. Тот что-то шепчет на ухо Богу Отцу.
Но вот Бог Отец снова отворачивается ко мне.
– Мой Сын сказал Мне, что за то время, что Он знал тебя, ты раскаялся. Во всём. И по великой милости Его, оказанной тебе, Ты и сам простил. Всех. За всё. – Господь слегка подаётся вперёд. – Это правда?
Моё сознание не в силах осмыслить и понять величие происходящего. Возможно, впервые я вижу всю необъятность того, что сейчас творится на моих глазах. Тихо роняю в ответ:
– Насколько я знаю своё собственное сердце, да… сэр.
Иисус что-то шепчет снова. Бог Отец понимающе кивает головой. И снова обращается ко мне.
– Он сказал Мне, что ты веришь в Него и публично признался Ему в своих грехах, покаялся в них в присутствии многих людей
Меня начинает сотрясать озноб. Дрожу как осиновый лист и не могу остановиться. Господь поднимается с трона, и все присутствующие замирают в низком поклоне. Голос Его подобен громовым раскатам.
– Это правда, Чарльз?
Мой ответ может стать либо моим концом, либо моим новым началом. Я падаю на колени, прижимаюсь лицом к небесной тверди и с мольбой вздымаю руки к Богу Вседержителю.
– Да. Да, это правда! Я согрешил. Все эти грехи – мои. Я виноват. – Показываю рукой на Иисуса. Смотреть на Него не могу. Он сияет, словно солнце, и это сияние слепит меня. – Но я знаю Его. И я никогда в своей жизни не отказывался от Него. Он знает меня. Моя жена и дети тоже знают Его. И люди, знающие меня, тоже знают, что я исповедую Его. Ваш Сын защитил меня от того, что я заслуживаю, и дал мне то, чего я не заслуживаю. Он мой Царь. Мой искупитель. Моя святыня. Мой милостивец. Любовь всей моей жизни. – Делаю короткую паузу и продолжаю: – В Писании сказано, что Он претерпел крест, пренебрегши посрамлением вместо принадлежавшей Ему радости… (21). Так вот, я – причина этого посрамления и я – источник этой радости.
Вседержитель чешет голову, отворачивается от меня и снова устремляет свой взгляд на экран, установленный на фоне Млечного Пути. Напряжённо вглядывается в чистые страницы, ранее сплошь испещрённые чернилами. Много страниц, и все белые как снег. Невидимая операция с помощью клавиш Control-Alt-Delete осуществлена в полном объёме. Он поднимается со Своего места, слегка пожёвывая губы, спускается с трона и делает шаг вперёд. Я, скрючившись в три погибели, уступаю Ему дорогу. По-прежнему стою коленопреклонённым. Он приподнимает мой подбородок. Его дыхание обжигает моё лицо. Он шепчет слова, которые моя душа жаждала услышать с того самого момента, как Он вдохнул в меня жизнь. «Хорошо, добрый и верный раб!» (22) [17]
Чтобы услышать слова «добрый и верный», чтобы получить этот пропуск в вечность, где пребывает Бог Отец, нужно претерпеть покаяние на одной стороне креста и простить всех на другой стороне креста. Иисус не сделает ни того ни другого вместо вас. Таковы они, две стороны одного креста. И чтобы исполнить всё это, мы должны ежедневно делать свой выбор. Ежедневно смирять себя и уничижать. Пожалуй, это самое трудное из того, что мы с вами когда-нибудь делали.
Когда ты берёшь крест, ты словно просишь: «Пожалуйста, прости меня».
А когда начинаешь его нести, то говоришь: «Я прощаю».
Не проскочите этот абзац, машинально скользнув по нему глазами. Всё именно так и обстоит. Берёшь крест и просишь: «Иисусе, прости меня». Несёшь крест и говоришь: «Иисусе, я прощаю».
Если вам пока трудно поступить так, если вас всё ещё мучат сомнения, вспомните о награде, ожидающей вас в будущем. «Милость Твоя лучше, нежели жизнь» (Пс. 62:4). Не знаю более действенной и мощной силы во всей вселенной, чем сила всепрощения. Кровь Иисуса говорит лучше, нежели кровь Авеля (Евр. 12:24). И все мы, каждый из нас, владеет ею. Кровь Авеля вопиёт: «Виновен!» Кровь Иисуса тихо шепчет: «Не виновен». Кровь Иисуса – это противоядие для крови Авеля. И когда мы произносим слова прощения вслух, мы словно запускаем в свою рану это противоядие.
Не позволяйте дьяволу исказить смысл этих строк. Прощение вовсе не означает: «Да не будет так…» или «Ты не должен». Это шаг навстречу обидчику. Приглашение. Когда мы прощаем, мы становимся похожими на Него и в эту минуту находимся рядом с Ним.
Тем не менее в душе каждого из нас есть глубоко сокрытая жажда справедливости. Эдакий выставленный счёт нашим обидчикам. Надежда на то, что все они получат по заслугам. Однако следует помнить. Если мы начнём взвешивать справедливость на собственных весах, то ведь и нам за многое тоже причитается
