Англичанин при Царском Дворе. Духовное паломничество Чарлза Сиднея Гиббса - Кристина Бенаг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Единственным сообщением об этом убийстве в течение десятилетий служил рассказ некоего крестьянина, который оказался поблизости от места казни и спрятался, услышав, что приближаются подводы. Связанные, с завязанными глазами, узники пели религиозные гимны. Объятый ужасом, крестьянин наблюдал, как их одного за другим сбрасывали в шахту и вслед метали гранаты. Он слышал их стоны и негромкое пение, доносившееся со дна шахты. Если бы не свидетельство этого крестьянина, то тела жертв, возможно, так и не были бы найдены.
Три месяца спустя эта территория была занята белыми войсками, и было предпринято расследование преступления. Когда останки были подняты на поверхность, то увидели, что страшная рана на голове князя Иоанна Константиновича была перевязана платком Великой Княгини Елизаветы Феодоровны. Из официального доклада Рябова, главного убийцы, предстает полная ужаса картина преступления:
«Мы подвели Великую Княгиню Елизавету к шахте. Сбросив ее вниз, мы услышали, как она некоторое время барахтается в воде. Вслед за ней мы сбросили ее помощницу монахиню Варвару. Мы снова услышали плеск воды и голоса обеих женщин. Стало ясно, что, выбравшись из воды, Великая Княгиня вытащила оттуда и монахиню. Но, не имея иного выбора, мы сбросили туда и мужчин.
Никто из них, вроде бы, не утонул и не захлебнулся в воде, и через короткое время мы смогли слышать голоса почти их всех.
Тогда я бросил гранату. Она разорвалась, и все стало тихо. Но не надолго.
Мы решили немного подождать, чтобы убедиться, что все погибли. Вскоре мы услышали, как они разговаривают, и едва слышный стон. Я бросил еще одну гранату.
И что вы думаете? Из-под земли послышалось пение! Меня охватил ужас. Они пели молитву: „Спаси, Господи, люди Твоя!“
Гранат у нас больше не было, но нельзя было оставить дело незаконченным. Мы решили набросать в шахту сухого валежника и поджечь его. Какое-то время их песнопения все еще пробивались сквозь плотный дым.
После того как в шахте затихли последние звуки, мы оставили несколько наших людей дежурить у шахты и с первыми лучами солнца вернулись в Алапаевск и тотчас стали бить в большой колокол собора. Услышав набат, сбежался почти весь город. Мы всем сообщили, что Великих Князей увели с собой какие-то неизвестные лица».
Гробы с телами убиенных были помещены в склеп в кладбищенской церкви при Русской Духовной миссии, находившейся в пятнадцати минутах езды на рикше от нее. По приезде в Англию Гиббс описал свой визит
в трогательном письме сербскому министру в надежде получить финансовую помощь для поддержания крипта в надлежащем виде:
«Во время своего визита я имел беседу с Преосвященнейшим архиепископом Иннокентием, престарелым и ученым прелатом, который возглавлял Русскую Духовную миссию в Пекине в течение тридцати лет…
У него также было желание прикрепить к церкви священника, чтобы тот регулярно проводил службы и произносил молитвы за упокоение душ убиенных, но желание это осуществить не смог. По моей просьбе архиепископ отправил со мной священника, чтобы тот отслужил в гробнице панихиду, на которой я присутствовал. Иждивением набожной вдовы богатою русского торговца чаем из Ханькоу в крипте была укреплена красивой работы лампада, но по той же причине [бедности] она горела не постоянно».
Когда настало время отплытия в Англию, Гиббс предложил Георгию поехать вместе с ним и учиться в Кембридже. Но юноше был уже двадцать один год, так что подобная перспектива его не слишком увлекала. Поэтому Гиббс нашел иной выход. В Австралии у него были родственники, владельцы фермы по выращиванию овец, и Георгий решил отправиться на Зеленый континент, а Сид, заехав на Филиппины, отправился домой. В Маниле его свалил приступ желчекаменной болезни, осложнившийся инфекцией. Он направил телеграмму Георгию, который тотчас же приехал и ухаживал за страждущим три долгих месяца. Когда Гиббс поправился, Георгий вернулся в Австралию. До самой смерти Гиббс считал его своим спасителем. Пытаясь отплатить долг, Гиббс усыновил молодого человека и назначил его своим наследником.
Этот период вынужденного безделья в чужом краю дал Гиббсу возможность заглянуть внутрь себя и почувствовать духовную жажду, все еще неутоленную, несмотря на многочисленные попытки найти ответ на главные вопросы. Он ценил свое близкое знакомство с Царской семьей и искренне восхищался их глубокой верой, однако их религия все-таки казалась ему чуждой и экзотической — в конце концов он родился англичанином. Восторженные восхваления Элиотом восточной религии подействовали на Гиббса, однако чем больше он приближался к дому, тем чаще начинал задумываться о том, не слишком ли он поспешил со своим юношеским отрицанием богословия? Не слишком ли черствым оказался, чтобы по достоинству оценить то, что было так щедро даровано ему? Находясь в таком состоянии неуверенности и самобичевания, он решил вновь пойти по первому пути, с которого некогда свернул: возобновить свое богословское образование и посвятить себя призванию, которого ждал от него отец да и вся семья.
Близкие так обрадовались приезду Сида, словно он вернулся с того света. В течение нескольких следующих месяцев он наслаждался их нежным отношением к себе, в то же время ненавязчиво отказываясь от их настойчивых просьб продать свои фотографии и рассказы о пережитом. Винни и ее муж-священник сердечно приветствовали его в стенах своего дома в Ли Марстон. Гиббс воспользовался их гостеприимством, чтобы как следует отдохнуть впервые за многие годы. Все родные обрадовались, когда в сентябре 1928 года он отправился в Оксфорд и стал готовиться к посвящению в духовный сан в колледже св. Стефана.
Это был первый, но не последний богословский колледж такого типа, созданный при университете. Давно стала очевидной необходимость что-то предпринять, тобы внести коррективы в ухудшившийся в конце XIX века уровень теологического образования, что, как мы успели отметить, способствовало отрицательному отношению Гиббса к этой дисциплине. Колледж св. Стефана был основан выдающимися представителями Трактарианского движения, соответственно, имел англо-католическую ориентацию, и по этой причине «колледж никогда не пользовался симпатиями правящей элиты».
Однако именно такая атмосфера была нужна Гиббсу. Он получил доступ к лучшей в Англии библиотеке духовной литературы и принялся досконально изучать труды отцов Церкви. По сути, его вдохновила просьба о помощи от Анны Александровны, одной из его прежних коллег, достать для нее экземпляры тех «великолепных книг» на русском языке. Но, несмотря на интеллектуальное и духовное окружение, Сид по-прежнему ощущал себя чужаком и, как он признался одному из своих друзей, ему не
