Без названия - Автор Неизвестен

Я сражу же вошел. Липкин что-то рассматривал в толстой черной папке, Васильев стоял справа у стола своего начальника и переминался с ноги на ногу, скрестив руки за спиной.

— Разрешите? — напористо, но не громко произнес я.

Липкин поднял взгляд от стола и осмотрел меня с ног до головы. Я тоже оглядел начальника.

«Боже мой!..» — воскликнул я про себя от неожиданности.

Липкин улыбнулся мне, неприятно оскалившись при этом, словно передразнил меня.

«Вот это да!..» — рассердился я.

А Липкин почесал о рукав свой ноздристый нос, и на рукаве осталась влажная полоска. Мне стало противно, и я перевел свой взгляд на Васильева.

— Я требую официального объяснения, — заговорил я с убедительными акцентами, — на каком основании меня незаконно преследует ваше отделение милиции?

После этих слов я подошел к столу Липкина с левой стороны и остановился как раз напротив «своего» следователя, а следователь по-прежнему продолжал угрюмо помалкивать и беспокойно переминаться с ноги на ногу.

— Сергей Александрович, — начал Липкин.

— Да! — сказал озлобленно я.

— Видите ли… мы не все можем говорить… существуют… профессиональные, в некотором роде рабочие тайны… Ну… — снова противно оскалился Липкин. — Вы же образованный человек, — сказал он. — И должны понимать это!..

«Да уж!.. — раздумывал я. — Я-то все понимаю, дорогой Остап Моисеевич! Начальник отделения милиции! Вот и в штыки мы с тобой!.. Интересно, ты делаешь вид или действительно не узнаешь меня?!

Может, взять и сказать тебе прямо сейчас, напрямик, что мне все известно, что ты, Остап Моисеевич, связан с Зоей Карловной, библиотекарем, общаешься с нечистой силой, Купсиком, а меня преследуешь, мешаешь мне, запугиваешь, закрываешь мне дорогу к лучшему!..

Хотя… Нет!.. Ты, Остап Моисеевич, от меня именно этого заявления только и ждешь!.. Ловко задумано!.. Но меня теперь не проведешь просто так, ловкачи!..

Представляю себе: как только я тебе все это выложу, так ты сразу же меня и отправишь в психиатрическую… Нет уж!.. То, что я подслушал телефонный разговор Зои Карловны и твой с Купсиком, — я не докажу, а этого тебе и надо!.. Так вот почему дверь в кабинет у меня была приоткрыта, когда Зоя Карловна разговаривала, чтобы мне слышно было! И ты вел переговоры с Купсиком, опять же, чтобы я слышал!.. С ума меня хотите свести, списать, мешаю вам!.. Как же! Еще бы!.. Тьма всегда устрашает свет!.. В темной комнате даже зажженная спичка — опасность, ее тут же обступают страшные чудища теней!.. Нет уж!.. Я не настолько глуп, чтобы поддаться на твою дьявольскую авантюру, Остап Моисеевич!.. Но насторожить я тебя все-таки сейчас насторожу!.. Ты правильно заметил, Остап Моисеевич, — я образованный человек!..»

— Да, ваше отделение милиции, — заговорил я, — несет свою службу исправно!

— Стараемся! — отметил Остап Моисеевич.

— Конечно стараетесь, — подтвердил я. — Еще бы!.. Если и вы лично, начальник отделения милиции, бдительно, в свое свободное время продолжаете работать, извините, сыщиком, даже у Долланского…

— Позвольте! — будто припоминая, воскликнул Липкин, и от волнения облизал свои припухшие губы, как и там, в спортзале у Долланского. — Вы тоже ходите заниматься?! — спросил он.

«Ну… Отродье!.. И притворяться же умеет!..» — подумал я.

— Да, — торжествующе подтвердил я слова Остапа Моисеевича.

— Так… — сказал он, обращаясь ко мне, — вы принесли положенные документы? — Видимо, он продолжал вынуждать меня прийти в ярость, в раздражение. Он думал, что я сорвусь, и он все же, разведя руками в непонимании, наберет телефонным диском задуманные 03.

— Вот они, — ответил я, полез в карман и вытащил бумаги.

— Хорошо! — недовольно подытожил Липкин. — Идите сейчас, пожалуйста, с Васильевым, — и он бросил короткий, ножевой взгляд на молчаливого следователя и снова обратился ко мне и добавил, — и сдайте эти документы ему.

Васильев усиленно посмотрел мне в глаза, будто завуч на провинившегося ученика в присутствии директора школы.

— И все же, — настойчиво сказал я, — я недоволен вашими действиями и считаю мх противозаконными!..

— Скоро, очень скоро все, что вы задумали, — сбудется! — сказал Липкин.

— Не понял… — озадаченно возмутился я, — что сбудется?

— Читайте последние постановления партии и правительства, — то ли съязвил, то ли неумело пошутил Остап Моисеевич.

«Ну, это уже слишком, — подумал я. — Какая тупая наглость!.. При чем тут партия, постановления и правительство?! Абсурд или очередная уловка? В дураках меня хочет выставить!»

— А вы сегодня будете у Долланского? — неожиданно даже для самого себя спросил я.

Остап Моисеевич помолчал… Васильев тем временем уже вышел из кабинета. Я оказался один на один с Липкиным.

— Советую вам не уходить отсюда в таком настроении, — будто о чем-то предупредил меня Липкин и состроил дружелюбную физиономию.

— А что может случиться? — поинтересовался я.

— Всякое может произойти, — ответил Остап Моисеевич и добавил: Птицы — великолепное зрелище, не правда ли?

— Да… — вслушиваясь и анализируя, произнес я.

— Всегда хорошо, что в меру хорошо! — сказал Остап Моисеевич.

— Не понял? — насторожился я.

— Дело в том, что если птицы очень большие, то они могут и заклевать насмерть! — заключил Липкин.

— Это предупреждение? — спросил я.

— Это размышления вслух, — ответил Остап Моисеевич и снова гадко улыбнулся.

Я вышел из кабинета. Поднялся к Васильеву, отдал ему документы и молчаливо покинул мрачное здание законности.

На улице, сразу же напротив отделения милиции, находилась бочка с пивом на колесах. Возле нее стоял Остап Моисеевич. Он залпом сдул одуванчик пены со своей кружки и начал пить прозрачно-коричневый настой из нее, искоса провожая меня брезгливым взглядом.

Я свернул за угол…

Прямо в автобусе я решил проехать свою остановку, выйти на конечной и направиться в церковь!

Так я и сделал.

В метрах ста от храма за мной увязался какой-то цыганенок лет девяти-двенадцати на вид. Я шел очень быстро, а он перебирал ножками по ледяному асфальту, поскальзывался, но семенил рядом со мною и приставал:

— Дядь! Дядя!

— Отстань, — говорил я.

— Дядь! Дай двадцать копеек! — не унимался мальчуган.

Наконец я остановился, оценил своего просителя: растерзанные ботинки вместо шнурков завязаны веревкой, а там, где должны быть шнурки — торчат клочки снега; пальто нараспашку, в бахроме, а глаза — озорные и липучие!