В объятиях графа - Элизабет Хойт

Слезы, которые она сдерживала ради Ребекки, потекли по щекам Анны. Потерять кого-то, кого ты любил, так ужасно, так трагично; как страшно он, должно быть, это переживал. И он, должно быть, хотел этого ребенка очень сильно. Она уже знала, как важно было для него иметь семью.

Анна, всхлипнув, прижала ладонь к губам, и это движение, казалось, вывело Эдварда из задумчивости. Он тихо выругался, когда увидел слезы на ее лице. Он сел на диване и потянулся к ней. Без малейшего усилия поднял ее со стула и посадил к себе на колени, расположив так, чтобы она сидела поперек, а он поддерживал своей рукой ее спину. Он прижал ее голову к своей груди и гладил ее волосы.

– Я сожалею. Мне не следовало рассказывать тебе об этом. Это не для ушей леди, особенно после того, как ты всю ночь не спала, беспокоясь о своей подруге.

Анна позволила себе прислониться к нему, его мужское тепло и ласкающая ее ладонь были удивительно успокаивающими.

– Ты, должно быть, любил ее очень сильно.

Его ладонь помедлила, а затем он продолжил:

– Я думал, что да. Как выяснилось, я мало знал ее. Она отстранилась, чтобы видеть его лицо.

– Как долго вы были женаты?

– Немногим больше года.

– Но…

Он снова прижал ее голову к груди.

– Мы не были знакомы достаточно близко до помолвки и затем – свадьбы, и я предполагаю, мы с ней в действительности не говорили откровенно. Ее отец, который очень хотел этого брака, сказал мне, что для девушки он приемлем, и я просто принял это. – Его голос огрубел. – Я обнаружил уже после женитьбы, что мое лицо вызывало у нее отвращение.

Анна попыталась что-то сказать, но он снова заставил ее замолчать.

– Я думаю, она еще и боялась меня, – сказал он с перекошенным лицом. – Ты, возможно, не заметила, но у меня ужасный характер. – Она почувствовала, как его рука снова нежно коснулась ее макушки. – К тому времени, когда она забеременела, я знал, что что-то не так, и в свои последние часы она прокляла его.

– Прокляла кого?

– Своего отца. За то, что он заставил ее выйти замуж за такого отвратительного мужчину.

Анна вздрогнула. Какая глупая маленькая девочка, должно быть, была его жена.

– Очевидно, ее отец солгал мне. – Голос Эдварда стал ледяным. – Он отчаянно желал этого брака и, не желая обидеть меня, запретил моей невесте говорить мне, что мои шрамы вызывали у нее отвращение.

– Я сожалею, я…

– Ш-ш-ш, – пробормотал он. – Это случилось давно, и я научился с тех пор жить со своим лицом и распознавать тех, кто попытается скрыть отвращение к нему. Даже если они лгут, я обычно знаю это.

Но он не знал о ее лжи. Анна почувствовала холод при этой мысли. Она обманула его, и он никогда не простит ее, если обнаружит это.

Он, должно быть, ошибочно принял ее дрожь за продолжающуюся скорбь от его рассказа. Он прошептал что-то ей в волосы и прижал ее поближе к себе, пока тепло от его тела не прогнало прочь ее дрожь. Они тихо сидели какое-то время, получая успокоение друг от друга. На улице начинало светать. Вокруг закрытых штор гостиной образовался ореол. Анна воспользовалась возможностью, чтобы потереться носом о его измятую рубашку. Она пахла бренди, которое он выпил. Эдвард откинулся назад, чтобы взглянуть вниз, на нее:

– Что ты делаешь?

– Нюхаю тебя.

– Я, возможно, сейчас просто воняю.

– Нет. – Анна покачала головой. – Ты пахнешь… приятно.

Он с минуту изучал ее лицо.

– Пожалуйста, прости меня. Я не хочу, чтобы ты надеялась. Если бы можно было найти какой-то способ…

– Я знаю. – Она поднялась на ноги. – Я даже понимаю. – Она быстро подошла к двери. – Я спустилась, чтобы принести что-нибудь для Ребекки. Она, должно быть, задается вопросом, что со мной случилось.

– Анна…

Но она притворилась, что не слышала, и вышла из гостиной. Отказ Эдварда – это одно. Но жалость его она не обязана принимать.

В тот момент открылась входная дверь, чтобы впустить взъерошенного Джеймса Фэарчайлда. Он выглядел как выходец из Бедлама:[8] его светлые волосы топорщились, а шейный платок отсутствовал.

Он дико посмотрел на Анну:

– Ребекка?

В этот момент, словно в ответ на вопрос, раздался неуверенный крик новорожденного ребенка. Выражение лица Джеймса Фэарчайлда изменилось с безумного на онемевшее. Не дожидаясь ответа Анны, он бросился вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Анна заметила, когда он скрылся из виду, что только одна его нога была в чулке.

Она улыбнулась про себя, когда повернула на кухню.

– Я думаю, почти пора сажать, милорд, – сказал дружелюбно Хоппл.

– Несомненно. – Эдвард сощурился на яркое полуденное солнце.

Ночь, проведенная без сна, не располагала к болтовне. Он и управляющий шли по полю, проверяя, не понадобится ли ему дренажная канава, как на поле мистера Грандела. Оказалось, что местные копатели канав имели гарантированные средства к существованию на ближайшее будущее. Джок прыгал вдоль изгородей, окружающих поле, суя морду в кроличьи норы и усердно чихая. Утром Эдвард послал Анне записку, сообщив, что сегодня ей нет необходимости приходить в Эбби. Она могла использовать этот день для отдыха. А ему требовалась передышка от ее присутствия. Прошедшей ночью он был близок к тому, чтобы снова поцеловать ее, несмотря на свое слово чести. Он должен отпустить ее; став женатым человеком, он в любом случае едва ли сможет сохранить секретаря-женщину. Но тогда у нее не будет источника дохода, а он не без оснований предполагал, что хозяйство Ренов нуждалось в деньгах.

– Может, мы расположим дренажную канаву там? – Хоппл указал на место, где в настоящее время находился Джок, копаясь и взбивая пену грязи.

Эдвард что-то проворчал.

– Или, возможно… – Хоппл повернулся и чуть не споткнулся о слипшуюся глыбу мусора. Он с отвращением посмотрел вниз, на свой грязный ботинок. – С вашей стороны было весьма благоразумно не включать миссис Рен в эту загородную прогулку.

– Она осталась дома, – сказал Эдвард. – Я счел, что ей лучше отдохнуть и выспаться. Вы слышали о разрешении миссис Фэарчайлд прошлой ночью?

– Леди провела трудную ночь, как я понял. Да, чудо, что оба, мать и ребенок, живы.

Эдвард фыркнул:

– В самом деле чудо. Чертовски глупо для мужчины оставлять свою жену совсем одну, лишь с маленькой горничной, так близко к родам.

– Я слышал, новоиспеченный отец был довольно потрясен сегодня утром, – продолжил Хоппл.

– Не могу сказать, что это принесло какую-то пользу его жене прошлой ночью, – сухо сказал Эдвард. – А миссис Рен не спала всю ночь, сидя со своей подругой. Я подумал, что будет разумно предоставить ей день отдыха. В конце концов, она работала каждый день, за исключением воскресений, с тех пор как стала моим секретарем.