Стеклянная карта - С. Гроув

Стражник только головой покачал. Похоже, он очень хорошо знал брата и сестру Моррисов. Не добавив более ни слова, он раскрыл перед ними ворота и только рукой махнул – проезжайте, мол.

Лошади ступили на галечную дорожку, что вела через сады ко дворцу. Узор, выложенный разноцветными камешками, превращал тропинки в ковры. Дорога миновала настоящий тоннель, образованный рослыми склонившимися можжевельниками. Когда путники выехали из него, открылся неожиданный вид на дворцовые парки.

Такой красоты София никогда раньше не видела. Прямо перед ней блестело зеркало пруда, усыпанного водяными лилиями. По другую сторону росли две гардении, сплошь в белом цвету. Рядом с ними были полукруглые высадки лимонных деревьев. Аллеи ветвились, петляли и вились, убегая во всех направлениях, огибая каменные фонтаны. По берегам пруда и вдоль дорожек красовались статуи предков, отмеченных Знаком лозы. Лица, высеченные из белого мрамора, лиственные крылья и ветвистые руки сияли на фоне свежей зелени парка.

Возле пруда с лилиями и находился дворец. Это было длинное прямоугольное здание, увенчанное многочисленными куполами. Мазапан ничуть не преувеличивал: стены, почти сплошь из стекла, переливались в утренних лучах перламутром. Ко дворцу примыкали две оранжереи из бледно-зеленых стеклянных панелей – вотчина ботаника. Стражник повел гостей мимо водоема. София посмотрела вниз, в неглубокую зеленоватую воду. Там среди водяных лилий сновали яркие рыбки. Воздух наполняли запахи цветущих гардений и лимонных деревьев, в ветвях порхали шустрые птицы…

Их путь лежал не туда, где высились каменные ступени главного входа и стояли охранники в плащах с капюшонами. Они направлялись прямо в теплицы. Указав на низенькую дверь, их провожатый удалился и увел лошадей.

Пока длилось ожидание, София стояла очень тихо, слушая далекое журчание фонтанов и перекличку птиц…

Наконец дверь теплицы открылась, и наружу выскочил невысокий худой человек.

– Бартон! – воскликнул он радостно. – Каликста!

Он схватил в охапку Барра и крепко сжал. Потом попытался проделать то же с Каликстой, стараясь не помять при этом ее широкополую шляпу. На ботанике были необычные очки со множеством сменных линз; они переливались на солнце, окружая глаза наподобие лепестков. Вот эти глаза, неестественно увеличенные стеклами, обратились на Софию.

– А это кто с вами?

– Мартин, – сказал ему Барр, – это София, она с Нового Запада. София, познакомься с моим другом, королевским ботаником.

Жилистой рукой Мартин снял очки. Лицо сразу стало обычным: глубокие морщины, выдававшие в нем любителя посмеяться, непокорная копна белых волос. Длинный нос, напоминавший гномон солнечных часов, был сбит чуть налево. Ботаник обозрел Софию большими карими глазами, взял руку девочки и коротко поклонился.

– Рад встрече, София, – улыбнулся он. И вновь повернулся к Бартону и Каликсте. – А уж вам-то до чего рад! Право, какой сюрприз!.. Да не стойте же здесь, входите, входите!

Он быстро повел их по дорожке вперед. София обратила внимание, что Мартин слегка прихрамывает, впрочем, на его проворство это никак не влияло.

Отвечая на вопросы ботаника и стараясь от него не отстать, София едва замечала по сторонам посадки какао, горки с разными папоротниками и хрупкие, бледные цветки орхидей, обрамлявших дорожку. Зеленью пахло так, что воздух казался густым.

– Вы просто в ворота въехали? – спросил Мартин через плечо.

– Да, всю ночь в очереди под дождем мокли, – ответил Барр.

– Бедные вы мои! До затмения всего трое суток – представляю, сколько сейчас там народа! Ты поспала хоть, София?

– Немножко, – прибавляя шагу, пропыхтела она.

– Яйца любишь? – обернулся ботаник.

София чуть не налетела на него.

– Люблю…

– Чудесно! – обрадовался Мартин, возобновляя бег с препятствиями через теплицу. – Будем есть яйца, пить горячий шоколад и закусывать грибным хлебом! – И что-то добавил, но что именно, София не разобрала. – Я вам даже дам поспать часик-другой, – продолжал ботаник. – А потом – за работу!

София сразу задумалась о том, какого рода могла быть упомянутая им работа, однако спрашивать не стала. Еще несколько шагов – и Мартин распахнул дверь в дальнем конце теплицы.

– Покои королевского ботаника! – возвестил он, впуская гостей внутрь. – Прошу вас, будьте как дома!

22. Пыль веков

28 июня 1891 года, 6 часов 34 минуты

Согласно предварительным результатам исследования образцов, собранных на территории Пустошей, здесь насчитывается не менее 3427 различных эпох. Если верен наш метод, временной диапазон охватывает по меньшей мере пять миллионов лет. Правда, это касается всей страны в целом; на некоторых территориях разброс эпох ограничен. Так, Тройственные эпохи, включающие Нохтланд, Веракрус и Кселу, определяются всего тремя основными эпохами с минимальными включениями посторонних.

Должность королевского ботаника была настолько важна – и не только для правящей верхушки, но и для всех Пустошей, – что к ней прилагалась личная резиденция в тыльной части дворца, рядом с теплицами. Подобно Шадраку, Мартин умудрился заполнить все комнаты орудиями своего ремесла. Просторная кухня, лаборатория, кабинет и столовая на двадцать персон, не говоря уже о четырех спальнях, – все было битком набито странного вида научным оборудованием, книгами по ботанике, геологии, зоологии… а еще – многими сотнями растений. Другое дело, что в отличие от дяди Софии Мартин содержал свое жилье в порядке и чистоте. Инструменты и цветочные горшки были аккуратно расставлены по полкам, коих насчитывались десятки, или хранились в витринках из толстого стекла, занимавших все углы.

Угостив друзей обещанными яйцами с грибным хлебом – под непрерывный монолог про то, как выращивалось какао, плескавшееся у них в чашках в виде горячего шоколада, – Мартин неохотно отпустил их на отдых.

Барр явно частенько бывал в доме ботаника и все здесь знал. Он просто зевнул и сразу куда-то ушел.

– Нам куда – в заднюю спальню? – уже на ходу, уводя с собой Софию, спросила Каликста.

– Да, – кивнул Мартин. – Сладких снов!

К спальне примыкала большая ванная комната с плиточными полом и стенами и – куда же без них! – добрым десятком орхидей в горшочках. София, хорошо знавшая, как тщательно следила Каликста за своими волосами и нарядом, была приятно удивлена, когда пиратка предложила ей вымыться первой.

Здесь, в резиденции ботаника, София чувствовала себя почти так же уютно и безопасно, как дома, в Бостоне. Лежа в фарфоровой ванне, она смотрела на солнечные блики, игравшие на плитках. Горячая вода… какое блаженство! Девочка рассеянно намылилась и некоторое время просто отдыхала, наслаждаясь теплом. Наконец выбравшись из ванны, она завернулась в банный халат. Прикосновение к телу пушистого хлопка было очень приятным… Завязывая поясок, София испустила долгий вздох… И тут-то скопившееся напряжение вдруг прорвалось. Девочка икнула, поперхнулась – и слезы хлынули градом.

Она согнулась, неудержимо рыдая.

– Ну-ну, тихо, – сказала Каликста, обнимая ее и похлопывая по спине.

София задыхалась и вздрагивала, ей было больно. Тогда, в Бостоне, ужас от исчезновения дяди Шадрака был до некоторой степени смягчен присутствием Тео. А теперь Тео не было рядом. А Шадрак…

София всхлипывала судорожно и отчаянно. Насколько она понимала, Шадрак мог быть уже мертв.

– Ну же, маленькая, – шептала Каликста. – Тебе надо отреветься, так что поплачь…

Мало-помалу слезы Софии иссякли. Каликста обняла ее и ободряюще улыбнулась.

– Давай-ка, – сказала пиратка, – волосы тебе распутаем, прежде чем спать!

Она вытерла Софии голову полотенцем и тщательно расчесала пряди, напевая вполголоса. Ласковые прикосновения гребешка и негромкая песенка без слов сделали свое дело – у девочки начали закрываться глаза. Она плохо запомнила, как вскарабкалась на кровать, такую высокую, что забираться пришлось по небольшой лесенке. Там уже лежала ночная сорочка. Она не принадлежала Софии, но как раз подошла по размеру. Натянув ее через голову, София легла – и заснула, как только голова коснулась подушки.

Проснувшись, она не сразу сообразила, где оказалась и что это за комната. Потом все вспомнилось. София села в постели.

Пока она спала, что-то переменилось; подобной бодрости она не ощущала уже давным-давно. Она словно сбросила все накопившееся – бесконечное ожидание под дождем, странное бегство Тео, долгий переезд из Веракруса, мучительную качку на борту «Лебедя», безумное путешествие на поезде через весь Новый Запад… Верно, София по-прежнему – и телом, и духом – чувствовала себя так, словно ее в мясорубке провернули, но интуиция подсказывала, что худшее позади.