ДВУХЭТАЖНАЯ ЯПОНИЯ: Две тысячи дней на Японских островах - Юрий Тавровский

Сасебо — рядом с Нагасаки. По соседству с Хиросимой — Ивакуни, еще одна база ядерной стратегии США на Дальнем Востоке. Чем не символ забвения уроков истории? Чем не дополнительный стимул в борьбе за предотвращение новых трагедий, подобных трагедии Хиросимы и Нагасаки, товарищей по несчастью?

Глава четвертая

ТАКАЯ РАЗНАЯ ЯПОНИЯ

Хоккайдо — «путь к северным морям» Тохоку:

задворки Японии Сикоку:

мосты надежды уходят в туман

Кюсю — остров керамики

«Технополис» — японский «билет в XXI век»?

Хоккайдо — «путь к северным морям»

Впервые побывать на острове, чье название переводится как «путь к северным морям», довелось вскоре после начала корреспондентской работы в Японии. Осенью 1981 г. журналистов пригласили на открытие Дома японо-советской дружбы в город Хакодате. Пока самолет шел над бесконечными заснеженными горами, корреспонденты-ветераны наставительно объясняли значение предстоящего события, напоминали историю самого северного острова Японии.

Хоккайдо недаром сравнивают с американским «диким Западом». Как и западные штаты Америки, Хоккайдо осваивался позже остальных районов страны. Первые японские поселенцы стали пересекать неширокий пролив, отделяющий Хонсю от Хоккайдо, еще в XV в. Но инициатива принадлежала не правительству, а одному из самурайских кланов — Мацумаэ. Контроль центрального правительства над островом окончательно был установлен лишь в 1869 г. и пришел вместе с новым названием вместо «Эдзо», что означало «земля дикарей».

Как и в случае с «диким Западом», правительство отрядило в колонизируемые земли войска, которые стали вытеснять, а подчас и уничтожать местных жителей — айну. Было создано специальное ведомство по колонизации Хоккайдо. Огромные средства вкладывались в строительство городов и ферм, создание рисовых полей и угольных шахт. Основные тяготы освоения новых земель легли на плечи солдат, а также обнищавших самураев, крестьян и рыбаков, которые массами переселялись на Хоккайдо, привлеченные обещанием бесплатной земли, домов, орудий труда, трехлетнего гарантированного пропитания. Немаловажна роль и сосланных со всей Японии заключенных, бежавших на Хоккайдо воинов из самурайских кланов, разгромленных в гражданской войне конца 60-х годов.

В противостоянии суровой северной природе, в кровопролитных стычках с отстаивавшими свои права племенами айну постепенно складывался тип людей, людей с особым характером — «досанко». Для «досанко», как с гордостью зовут себя уроженцы Хоккайдо, характерна независимость поведения и мнений, стремление к решительным действиям, готовность прокладывать дороги в неизведанное, преодолевать трудности. А трудностей в самой большой префектуре, занимающей пятую часть территории Японии, хоть отбавляй. И они вовсе не сводятся к непривычно долгой и холодной для японцев зиме, к обилию снега, заметающего чуть ли не девять десятых всех железных и шоссейных дорог. «Досанко» не боятся снега и холода. Гораздо труднее бороться с традиционной отсталостью края, богатого углем, лесом, плодородными землями, рыбными угодьями.

На Хоккайдо приходится 22 % сельскохозяйственных угодий Японии, более четверти лесов и такая же часть рыбных запасов. Но конкуренция дешевой импортной продукции привела к тому, что сельское хозяйство и лесная промышленность испытывают растущие трудности, а добыча угля практически полностью прекратилась. Сокращается производство стали и строительство судов. Огромный остров дает лишь 2 % промышленного производства Японии, с 1985 г. прекратился рост населения. Ни природные богатства, ни предприимчивость 5,5 млн «досанко» никак не могут компенсировать удаленность от промышленных районов Токио, Нагоя, Осаки, ускорить экономическое развитие префектуры, все еще дающей не более 5 % валового национального продукта. Мало помогают и дотации правительства, до сих пор вынужденного содержать специальное управление по развитию Хоккайдо. «Экономическое чудо», по существу, обошло остров стороной, оставив его на положении аграрно-сырьевого придатка.

О многом можно наговориться за два часа полета. Президент одной из крупнейших рыбопромышленных фирм «Нитиро гёгё» Дзиро Икэнага, например, оказался кладезем знаний о городе Хакодате. Именно в этом городе родилась его фирма, действующая ныне в масштабах всей Японии. Хакодате наряду с Иокогамой и Нагасаки стал одним из первых портов, открытых для захода иностранных кораблей. Произошло это в 1854 г., а уже через несколько лет русские флаги привычно развевались не только на стоящих в удобной бухте кораблях, но и над зданием консульства России. О временах оживленных контактов с соседней страной рассказывают превращенное в молодежный центр здание консульства, булыжные мостовые, русские имена на памятниках «иностранного кладбища», да еще построенная в 1916 г. православная церковь, чьи белые стены, зеленые крыши с крестами на луковках и березки во дворе напоминают деревенские церквушки где-нибудь в глубине России. Здание экзотичной для Японии архитектуры стало главной достопримечательностью Хакодате.

«Новой вехой в истории связей Хакодате с СССР, — рассказывал Икэнага-сан, — должен стать Дом дружбы, который мы не случайно построили рядом с бывшим консульством и церковью. Мы хотели этим подчеркнуть возможность, необходимость развития отношений двух стран-соседей. Нашим рыбакам часто приходится общаться с советскими коллегами. Ведь на основании двусторонних соглашений о рыболовстве корабли «Нитиро гёгё» ловят рыбу у советских берегов, а суда под красным флагом ведут промысел в японских водах. Пример рыбаков показывает, что СССР и Япония могут, а следовательно, и должны уважать интересы друг друга, укреплять деловые связи, являющиеся надежным фундаментом добрососедства и мира», — заключил известный рыбопромышленник и предложил полюбоваться видом Хакодате, над которым наш самолет заходил на посадку.

Уже на трапе в лицо бьет холодный ветер. Кажется, что серо-зеленые волны не разбиваются о берег у края посадочной полосы, а продолжают свой путь по воздуху, окатывая пришельцев упругим и влажным холодом. Разница с по-летнему теплым октябрьским Токио настолько велика, что душный, но зато натопленный автобус становится раем. Тепло и в просторных залах двухэтажного Дома японо-советской дружбы, где на торжественную церемонию собрались деятели городского управления, деловых кругов, общественных организаций. Традиционная в Японии при открытии любого нового предприятия или дома церемония идет по синтоистскому обряду. В зале на первом этаже установлен алтарь, на котором расставлены блюда с рыбой, яблоками, мандаринами, фарфоровые кувшинчики с сакэ. Полагается сообщить местным богам о строительстве нового здания. Два священника в средневековых облачениях становятся друг против друга, кланяются, читают молитву и дважды хлопают в ладоши, привлекая внимание богов. Из парчового футляра у пояса старшего священнослужителя появляется сложенный гармошкой документ. Постепенно разворачивая тонкую рисовую бумагу, он нараспев докладывает об истории строительства, целях Дома дружбы, просит покровительства богов. Доклад сворачивается, кладется на алтарь и в воздух подбрасываются белые бумажные квадратики, играющие в синтоистской религии роль христианской «святой воды». Затем священники обмахивают собравшихся недавно срезанными зелеными ветками и приглашают почетных гостей возложить на алтарь веточки криптомерии. Отдав дань традиции, все переходят в соседний зал, где начинается церемония на западный лад — с разрезанием ленточки, речами и тостами. Все выступающие единодушны: сделано доброе дело.

Торжества шли под «аккомпанемент» доносившихся с соседних улиц маршей императорской армии из репертуара минувшей войны, выкриков и ругательств членов ультраправых организаций. Выскочив на минуту к советскому автобусу за новой пленкой, я увидел метрах в ста уже знакомые по Токио темно-синие автомобили с громкоговорителями на крышах и окружавших их молодчиков в угрожающих позах. Открывая дверь, пожилой полицейский недовольно пробурчал: «Своего хулиганья у нас не хватает, так еще из Токио прислали». И действительно, на ближайшей радиомашине я разглядел столичные номера. Даже лица пытавшихся выругаться по-русски типов, коротко стриженных или с перманентной завивкой на крашеных волосах показались знакомыми.

Возможно, это были те самые, кто устраивает заторы на улицах перед советским посольством, перегораживая своими машинами движение и используя вынужденные остановки водителей для ознакомления их с наборами оглушительных антисоветских тирад. Может быть, это были те, кто устраивает погромы в штаб-квартирах прогрессивных партий и профцентров, нападает на участников митингов противников войны или учителей, отказывающихся внушать детям идеи «превосходства расы Ямато», как именуются японцы националистами.