Не без вранья - Елена Колина

Татьяна, Нора… Эти Лилины интриги забылись бы, если бы за всем этим вскоре не последовало самоубийство.

Ахматова сказала: «Когда так много женщин, из-за несчастной любви не стреляются», — и это правда.

Лиля, конечно, виновата в интригах. Она лучше всех знала, что с ним нельзя действовать этими опереточными способами, она лучше всех знала, как у него все болезненно… Но Лиля, так его измучившая, лучше всех знала — его можно помучить, и ничего, знала, что для него все игра. И Маяковский, и Лиля, оба они были игроки, вот она и играла.

И еще — она все-таки знала цену этой его любви, знала, что он любил не Татьяну, не Нору, а любовь.

Герой сценария «Идеал и одеяло» (кстати, героя звали Маяковский) метался между идеальной возлюбленной и пошлой, чувственной. Бедный Маяковский, он, как Маяковский в этом своем сценарии, все искал, искал идеальную женщину, а оказалось, что это опять она, Лиля. Лиле он написал: «Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг» — это без слез читать невозможно, а Татьяне: «Представьте: входит красавица в зал, в меха и бусы оправленная», — совсем другое дело. И написал же он в предсмертном письме: «Лиля — люби меня».

Некоторые близкие к Маяковскому и Лиле люди считали, что Маяковский внес Лилю в свое предсмертное письмо, чтобы защитить. Что он знал, в чем Лилю будут обвинять после его смерти, и хотел ее таким образом защитить от комков грязи, которые полетят в ее сторону. Но человек, перед тем как выстрелить в себя, не думает так сложно, он просто говорит: «Лиля, люби меня» — это про любовь. Так что она вообще-то под его полной защитой.

О реакции Лили на смерть Маяковского пишут по-разному. Одни, что смерть Маяковского Лилю огорчила, но не более, что после похорон у Бриков пили чай, шутили.

Другие, что мать Маяковского не хотела прощаться без Лили, что Лилю в первые дни после смерти было не узнать, так она изменилась от горя.

Лиля Эльзе:

«Любименький мой Элик, что же написать тебе? Я знаю совершенно точно, как это случилось, но для того, чтобы понять это, надо было знать Володю так, как знала его я. Если бы я или Ося были в Москве, Володя был бы жив.

…Я здорова, плачу очень редко… делаю все то же, что и раньше, но ни на минуту не перестаю думать о Володе.

…Застрелился он при Норе, но ее можно винить как апельсинную корку, об которую поскользнулся, упал и разбился насмерть».

Когда «родственники», всегда наследство.

Веронику Полонскую, актрису Художественного театра, Маяковский назвал в своем предсмертном письме «семьей», после Лили, мамы и сестер. Лиле, как главной родственнице, досталось наследство — половина авторских прав. Другая половина отходила к матери и сестрам, а Нору Лиля отрезала от наследства одним изящным движением.

Вероника Полонская перед похоронами Маяковского пришла к Лиле.

«Лиля Юрьевна вызвала меня к себе… У нас был очень откровенный разговор. Я рассказала ей все о наших отношениях с Владимиром Владимировичем…

…На прощание Лиля Юрьевна сказала мне, что мне категорически не нужно быть на похоронах Владимира Владимировича…

…Она сказала мне тогда такую фразу: „Нора. Не отравляйте своим присутствием последние минуты прощания с Володей его родным“. Для меня эти доводы были убедительными, и я поняла, что не должна быть на похоронах.

…В середине июня 30-го года мне позвонили из Кремля… и просили явиться в Кремль для переговоров. Я поняла, что со мной будут говорить о посмертном письме Маяковского.

Я решила, прежде чем пойти в Кремль, посоветоваться с Лилей Юрьевной…

…Лиля Юрьевна всегда относилась ко мне хорошо, и я рассчитывала на ее помощь в этом трудном вопросе.

Лиля Юрьевна сказала, что советует мне отказаться от своих прав.

„Вы подумайте, Нора, — сказала она мне, — как это было бы тяжело для матери и сестер. Ведь они же считают вас единственной причиной смерти Володи и не могут слышать равнодушно даже вашего имени“.

Кроме того, она сказала такую фразу:

„Как же вы можете получать наследство, если вы для всех отказались от Володи тем, что не были на его похоронах?..“

…После восьми лет я рассматриваю все более объективно, и мне кажется, что Лиля Юрьевна была не до конца искренна со мной, что тут ею руководили все те же соображения: если я буду официально признана подругой Маяковского, это снизит ее роль в отношении Владимира Владимировича».

Лиля и Нора, волк и зайчик. Но какой Нора деликатный зайчик, ей понадобилось восемь лет, чтобы заподозрить Лилю в неискренности, и она даже не решилась высказать подозрения в Лилиной меркантильности… Нора не пришла на похороны, значит, перед всеми взяла на себя ответственность за смерть Маяковского… Неужели Лиля задумала такой ход?

Лиля, наверное, могла бы задумать любой ход, но не в ее интересах было подчеркивать роль Норы в жизни Маяковского. У Лили были ее обычные интересы — сохранить свою главность, убрать соперницу. И авторские права, конечно. Но возможно, что у Лили и не было здесь значительного материального интереса, — Маяковского почти не издавали первые годы после смерти, и кто мог тогда знать, что его авторские права — это огромное наследство…

Наследством, которое досталось Лиле, были не только авторские права, но и сам Маяковский. И Лиля распорядилась им, как хотела, сотворила несколько мифов.

Миф, что в его жизни была одна Лиля. Лиля интриговала изо всех сил — хотела остаться главной в его жизни. Разбирала бумаги на Лубянке после его смерти, сортировала, что в историю, а что в огонь, жгла письма. Сожгла письма Татьяны Яковлевой (это Лилино признание, которое она позже передала через общих знакомых Татьяне).

И через годы волновалась, помногу переписывала свои воспоминания, пока от них не остался хорошенький воздушный шарик, красивая сказка, через годы сплетничала с Эльзой про Татьяну Яковлеву…

Эльза Лиле (1968 год):

«…Она путалась с кем угодно за ужин и ночные кабаки, начиная с семнадцатилетнего возраста».

И о том стихотворении, «Письмо Татьяне Яковлевой», которое невозможно оскорбило Лилю. «Татьянино стихотворение у меня есть, как и у тебя, по всей вероятности. Поскольку она его сама отдала вместе с письмами, то это развязывает руки…» Лиле уже за семьдесят, а она все еще борется с Татьяной за роль музы…

Муж Лили В. А. Катанян написал книгу о Маяковском, в ней описан каждый день его жизни, но не упомянуты женщины, любившие Маяковского, только Лиля, одна Лиля.

Еще один миф, созданный Лилей, — что Маяковского не любили женщины. На самом деле его любили и даже очень. О том, что было в юности, трудно судить, — что там от нелюбви, что от юности. А в зрелости любили: и Элли Джонс, и Наталья, и Татьяна, и Вероника, — можно почитать письма к нему и воспоминания о нем — они его любили, любили, любили! Просто ему была нужна Лиля — чтобы обрушиться, завоевать, а затем стать маленьким и беззащитным.

Все собрание сочинений Маяковского посвящено Лиле, и вся его лирика, и он сам посвящен ей, и ее роковая и романтическая роли в его жизни — это правда, не миф, но ей все мало. Она и так единственная, а хочет быть единственной на земле. Лиля — максималистка.

И как настоящая максималистка, уверенная, что все в ее жизни будет так, как она решила, Лиля забыла, что Маяковский не занимал значительного места в ее жизни, по-другому представляла свое прошлое, убеждала всех в своей любви к Маяковскому и убеждала себя, что она безумно любила Маяковского. Говорила что-то сладкое, несвойственное ей о том, что не любила никогда никого, кроме Маяковского, только его одного.

Правда, иногда, когда забывала о том, что любила только Маяковского, говорила, что любила всегда только Осю.

Еще говорила: «Я всегда любила одного Осю, одного Володю, одного Виталия и одного Васю».

Лиля: «…Не счесть людей, преданных ему, любивших его. Но все это капля в море для человека, у которого „ненасытный вор в душе“, которому нужно, чтобы читали те, кто не читает, чтобы пришел тот, кто не пришел, чтобы любила та, которая, казалось ему, не любит.

Ничего не поделаешь!»

Наверное, все немного неправда или все немного правда, — когда так много времени прошло, разве разглядишь?

Осип Брик

У Лили была манера называть мужем того, с кем она в настоящий момент была в прочных отношениях. Тогда в пору жизни втроем с Маяковским у нее всегда было три мужа — Осип, Маяковский и еще кто-нибудь.

Но юридическим ее мужем и мужем перед Богом был Осип. Осип был рядом с Лилей всегда. Привлекает внимание только ее треугольник с Маяковским, но ведь и дальше Лиля всегда была втроем, и после смерти Маяковского надпись на дверной табличке лишь чуть изменилась: было «Брик. Маяковский», стало «Брик. Примаков».